Читать книгу Песнь затонувших рек - Группа авторов - Страница 5

– Знаешь, в чем твоя проблема?

Этими словами Фань Ли поприветствовал меня на следующий день. Я сидела возле лотосового пруда, опустив руку в воду. Божественно прохладная вода ласкала кожу, как шелк. Вдруг пришло осознание, что мне никогда больше не придется намывать шелк.

Я подняла голову и поспешно вытерла мокрые руки о платье. Я не ожидала так скоро увидеть Фань Ли. Накануне вечером он сказал, что планирует поработать с каждой из нас по отдельности, оценить наши сильные и слабые стороны и составить для нас индивидуальную программу обучения. Он начал с Чжэн Дань: когда я проснулась, та уже встала, причем, судя по всему, давно – ее кровать совсем остыла.

– Моя проблема? – уязвленно отозвалась я. – И в чем же?

Он сел рядом и не спеша расправил складки своего многослойного наряда.

– Все твои мысли отражаются на твоем лице.

Я растерянно моргнула.

– Не может бы…

– Может, – спокойно ответил он. – Например, сейчас ты думаешь, как я пришел к такому выводу.

– Непра…

– А сейчас – как мне удается так легко угадывать, что у тебя на уме.

Я ощутила укол раздражения. А ведь он был прав.

– Это просто догадки, – ответила я.

– Неужели? – Он склонил голову набок и лукаво улыбнулся. – Сейчас ты думаешь, что я прав. А еще хочешь сбросить меня в воду.

– Неправда! – солгала я и закусила губу. Как он узнал? Я вдруг испугалась, что выдам себя мимикой или малейшим движением, сама о том не подозревая. Может, он и сейчас читает меня как раскрытую книгу?

– Не бойся, – произнес он, по-прежнему улыбаясь, потянулся и опустил ладонь на поверхность пруда в том самом месте, где минуту назад лежала моя рука. Его кожа покрылась серебристой рябью отраженного света. Для воина, умело орудующего мечом, у него были на удивление тонкие руки, длинные хрупкие кости напоминали стрелы. – Видишь, как легко малейший ветерок колеблет воду, как колышутся лепестки лотоса от его дуновения? – Он провел рукой по воде, и та разошлась кругами, а по нашим отражениям прошла рябь. – С твоим лицом происходит то же самое. Мне не нужно даже пристально всматриваться в твои черты, чтобы понять, что ты рада, недовольна или тоскуешь по дому. Вчера я заметил, что ты обрадовалась, когда мимо пролетела стая гусей, а журчание ручья напомнило тебе о давней трагедии.

Неприятно было осознавать, что самые сокровенные мысли были написаны на моем лице, и всякий, кто захотел бы, смог бы их прочитать.

– Тогда скажи, – сказала я и вздернула подбородок, постаравшись принять бесстрастный вид и доказать, что он не прав, – о чем я думаю сейчас?

Наверное, зря я бросила ему вызов и заставила внимательно на себя посмотреть. Он вгляделся в мое лицо, и я забыла обо всем на свете, кроме его неестественно черных глаз и странного ощущения разреженного воздуха между нами. Когда его взгляд скользнул к моим губам, в груди всколыхнулось сильное чувство, будто ветер ударился об отвесную скалу.

В ту же минуту его бесстрастная маска дрогнула. Он отпрянул, совсем немного, но все же достаточно, чтобы это не осталось незамеченным.

– Ты думаешь о том, о чем тебе думать нельзя, – сказал он.

Я почувствовала, что краснею.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что шпионка должна уметь скрывать свои чувства, иначе ей грозит опасность. Если ван заподозрит неладное, всей нашей миссии конец. Но со временем ты научишься контролировать свое лицо, – добавил он, видимо, почувствовав мое отчаяние. – Этому можно научиться, как любому навыку, главное – сила воли и владение техникой.

– Но как?

– Смотри, – он указал на пруд. Вода затихла, ее поверхность напоминала зеркало. Я посмотрела на свое отражение. Человеку всегда трудно объективно себя оценивать, но я знала, что моя тонкая шея изящна, а вишневые губы, глаза под длинными ресницами и маленький носик складываются в единую гармоничную картину. Однако сейчас, присмотревшись, я впервые заметила, что мои губы скривились, будто я съела кислую ягоду, а брови растерянно сдвинулись на переносице. – Попробуй улыбнуться.

Я попробовала. Уголки губ поползли вверх, но взгляд остался таким же мрачным и тяжелым.

– Если бы эта улыбка была предназначена мне, – насмешливо сказал Фань Ли, – я бы решил, что ты планируешь меня убить.

При этих словах мое отражение тут же изменилось: я нахмурилась. А когда поняла, что снова выдала себя, нахмурилась еще сильнее.

Фань Ли рассмеялся.

Это было так неожиданно, что досада вмиг исчезла с моего лица. Я впервые услышала, как он смеется, а я ведь уже начала подозревать, что он этого и не умел.

Но он быстро пришел в себя.

– Попробуй еще раз, – велел он. – Представь, что твое лицо и мысли существуют по отдельности. Они не связаны. Лицо – инструмент, чистый холст, оружие. Ты полностью им управляешь.

Я снова попыталась улыбнуться, с каждой секундой чувствуя себя все глупее. Мое лицо казалось деревянным. Я не могла обмануть даже себя, что же говорить об окружающих! Интересно, Чжэн Дань тоже этому учили? Я почему-то сомневалась, хотя подруга была намного более прямолинейной, такие сильные перепады чувств, как у меня, были ей несвойственны.

– Ладно, попробуем другой подход, – решил Фань Ли. – Но советую как можно чаще упражняться перед зеркалом. Изучай свою мимику, наблюдай, как меняется лицо и что вызывает эти изменения. Это для начала.

Фальшивая улыбка стерлась с моих губ, я вздохнула и помассировала щеки. Не так я себе представляла наше обучение.

– Терпение. Будут и другие уроки, – сказал Фань Ли. – Но начать нужно с этого.

Я не так хорошо умела читать лица, но догадалась, что на сегодня урок окончен. Встала и собралась уйти, но он меня окликнул.

– А реверанс?

Я замерла на полпути, заставила себя медленно обернуться, опустила голову и присела. Поза казалась такой неестественной, что я боялась потерять равновесие и упасть. Я чувствовала себя жеребенком, впервые вставшим на ноги. Колени дрожали.

– М-да, – пробормотал Фань Ли, обращаясь скорее к себе, чем ко мне, – предстоит много работы.

– Ну как прошло с Фань Ли? – окликнула Чжэн Дань с порога.

Я сидела за столом в нашей комнате, поставив перед собой бронзовое зеркало и критически изучая свои черты. Я не знала, смогу ли научиться контролировать мимику, но смотреть на себя в зеркале мне уже порядком надоело.

– Чудесно, – ответила я. – Он считает, что у меня на лице все написано.

– А мне сказал, что я никого не смогу обольстить, – ответила Чжэн Дань, подошла и села рядом, опустив голову мне на плечо. – Наверное, поэтому тебя и выбрали в наложницы, а меня – во фрейлины.

Я расхохоталась.

– И что он тебе посоветовал? Как научиться обольщению?

Лицо Чжэн Дань, залитое здоровым румянцем, отразилось в моем зеркале. Мы уехали из деревни только вчера, а она будто ожила, я никогда не видела ее такой довольной.

– Он попросил меня показать ему руки.

– Руки?

Она кивнула.

– Я удивилась. А он разок на них посмотрел и понял, что я тайком упражнялась с мечом. Он, кажется, даже догадался, как давно я тренируюсь и далеко ли продвинулась в своем мастерстве.

Я вспомнила его острый пронизывающий взгляд, он замечал все вокруг.

– Я-то боялась, что он, как обычно, начнет читать мне нотации, – продолжила Чжэн Дань, – мол, не пристало девушке драться, мужчин это только отпугнет… А он знаешь что сказал?

Я покачала головой, я на самом деле не знала. Ее губы расплылись в улыбке.

– Он будет учить меня искусству владения мечом! Я стану настоящим воином! – Она восторженно тараторила, путаясь в словах. – Во-первых, так я смогу лучше тебя защитить. А еще он хочет, чтобы я шпионила за воинами У. Пока ты будешь отвлекать вана от его обязанностей, мне предстоит следить за подготовкой вражеской армии и изучать ее технику боя. Придворная дама легко проникнет в любые уголки дворца, и никто ничего не заподозрит!

Я попыталась улыбнуться. Я действительно была рада за Чжэн Дань, ведь знала, что по-настоящему счастлива она тогда, когда держит в руках меч. Но это значило, что задача по обольщению вана ложится целиком на мои плечи. Если у меня ничего не получится, все наши усилия будут тщетными. Столько людей, столько жизней и целые княжества зависели лишь от меня одной, а я сидела перед зеркалом и даже не могла изобразить фальшивый восторг.

Чжэн Дань взглянула на меня и заметила:

– Ты чем-то встревожена?

– Сейчас исправим, – ответила я и снова посмотрела в зеркало. Брови нахмурены, губы сжались в тонкую напряженную линию. – Мне просто надо потренироваться.

Вечером я забралась под одеяло в новой кровати. Дом остался далеко, но старый кошмар настиг меня и здесь.

Мне всегда снилось одно и то же. То же место, то же время. Кошмар всегда начинался одинаково.

Когда они пришли, мы были дома одни. Родители отправились в лес за хворостом, ведь близилась зима и так похолодало, что, когда Су Су смеялась, у нее изо рта вырывались облачка пара. Я рассказывала ей сказку про Нюйву[5], которая вылепила из глины первых смертных.

– Она старательно лепила их из желтой глины, – рассказывала я, глядя на Су Су, которая привалилась к моим ногам и зевала. – Люди из желтой глины стали ванами и аристократами.

– А остальные? – Су Су научилась говорить только в прошлом году и еще картавила и путала слова. Иногда она злилась, что не может выразить свои мысли, как это делали мы. Мы успокаивали ее и твердили, что она еще научится.

– Остальных она вылепила, когда устала. Обмакнула длинную веревку в обычную грязь, стала размахивать ей, и комья грязи превратились в простолюдинов. Таких, как мы.

Су Су нахмурилась.

– Ты не похожа на ком грязи.

– Неужели?

– Нюйва соткала тебя из цветов и дождевой воды, – решительно произнесла она и вскарабкалась ко мне на колени. Она стала уже очень тяжелой, но я все равно ей разрешила, погладила ее шелковистые волосы и вдохнула сладкий молочный запах. «Я буду защищать тебя даже ценой своей жизни, – подумала я. – Ты сделана из шелка и фонариков. В тебе соединилось все хорошее».

Тогда-то я услышала крики.

В кошмарах паника была сильнее, чем в воспоминаниях, парализующий страх не давал пошевелиться, ведь теперь я знала, чем все кончится, и понимала, что ничего нельзя изменить. Затаскивая Су Су в тесный чулан, прячась среди старых курток и пытаясь удержать ее вырывающееся тельце, я знала, что уготовила нам судьба.

– Надо спрятаться, – шепнула я ей на ухо. Сердце колотилось так сильно, что я слышала его стук и каждый напряженный вздох, с которым вздымалась грудь. В висках шумела кровь, будто ветер завывал в стенах. – Су Су, пожалуйста, послушайся меня… надо сидеть тихо…

Но она заплакала. Раздался топот и треск.

Солдаты проникли в дом.

– Мама, – всхлипывала Су Су, вырываясь из моих рук и суча коротенькими ножками. Она была очень сильной для своего возраста, я знала, что от ударов останутся синяки, но все равно ее не выпускала. – Мне страшно. Отведи меня к маме, хочу к маме…

– Мама скоро придет, – прошептала я, охрипнув от отчаяния. Я дрожала. Сквозь щель в дверцах чулана я видела ворвавшихся в комнату солдат. Двое мужчин с коротко подстриженными темными волосами и окровавленными мечами. – Сиди здесь, и я обещаю, с нами ничего не случится. Не выходи.

Су Су отчаянно затрясла головой, выкрутилась и освободила руки. Рукава моего платья намокли от ее слез. Она забила кулачками в дверь чулана…

– Су Су!

Я попыталась ее схватить и дотянуться до дверей. Но пальцы ухватились за воздух, и, как только она выскочила из чулана, сердце пронзила страшная боль.

«Нет».

«Только не сейчас».

Я с детства мучилась этим недугом, он был моим неизлечимым проклятием. Тело не повиновалось, грудь будто насквозь пронзили копьем. Я сложилась пополам, хватая воздух ртом, от меня не было никакого проку, а Су Су тем временем ковыляла навстречу солдатам.

«Пожалуйста, не убивайте ее, – беззвучно шептала я, а боль сжигала меня изнутри. – Она еще ребенок, я обещала научить ее ездить верхом и самой заплетать себе косы, а завтра мать приготовит ее любимый суп из корешков лотоса, она несколько недель этого ждала… Эта война, захват территорий, одно княжество, другое – все это для нее ничего не значит. И для меня тоже. Просто не убивайте ее».

Когда солдат занес меч, я вгляделась в его лицо. Не знаю, что я рассчитывала увидеть: возможно, тень сомнения, раскаяния или ненависть к себе. Но ничего такого я не увидела, я будто заглянула в глаза тигру за секунду до того, как тот бросился на добычу. В этих глазах была лишь тьма. И кровожадный блеск.

Меч со свистом рассек воздух.

Кровь забрызгала пол. Ее кровь. Наша.

Тогда я закричала и кричала, пока не сорвала горло и не почувствовала медный вкус во рту. А ее я больше не видела.

Я открыла глаза. Я лежала на кровати, хватаясь за грудь и вспоминая, как дышать. Сердце тупо болело, как гнилой зуб.

«Су Су».

В другом углу в молочно-белом свете луны заворочалась Чжэн Дань, перевернулась набок и тихо захрапела. За окном шелестели ветки, стрекотала цикада и шумела река. Вокруг царил покой. Но все это казалось ненастоящим: я словно по-прежнему спала. А может, после того, как у меня отняли Су Су, я толком и не просыпалась?

Остаток ночи я пролежала, уставившись в потолок и мечтая о мести.