Читать книгу Оленья Мята - Группа авторов - Страница 5

– Лео позвал меня на бал! Мел, ты слышишь?

Гвен пододвинулась ко мне, из-за чего наши носы едва не столкнулись.

– Да, поздравляю. – Я выдавила из себя улыбку, чтобы не показаться сухой.

– Будешь ходить со мной на репетиции? Их разрешили посещать вместо физкультуры, но вечером после пар.

– Гвен, я не танцую. И платья не люблю.

На физкультуру я тоже не горела желанием ходить, вот и застряла между двух огней.

– Мел, ты буквально сидишь в платье прямо сейчас.

При упоминании этого слова в голове всплывали короткие платья, модные, пышные, со складками или объёмными рукавами. Иными словами, которые делали меня похожей на женщину – таких в моём гардеробе не было. С холодами я начинала носить другие: те, что скорее напоминали длинный свитер с высоким подвёрнутым воротником. Под «свитер» я также надевала чёрные джинсы. Мой любимый кардиган находился в стирке, а мёрзнуть я не собиралась, поэтому выбирала аналог.

То же самое могла сказать про украшения: я не гонялась за последним писком моды и не следила за трендами. Иногда носила атрибутику и мерч, которые заказывала ещё в старшей школе, но сейчас большая часть лежала в ящиках моего стола и в коробках в шкафу, и также была влюблена в самодельные. Я сама исключительно рисовала и всегда говорила, что руки у меня росли не из того места, потому что постоянно видела невероятные примеры других – моей семьи. Бабушка шила, вязала, вышивала, из многой одежды я выросла, поэтому таскала ту, что осталась у мамы, и зимой с любовью доставала мягкий белый шарф с вышитыми листьями и цветами мяты. Мама же делала украшения и бижутерию из полимерной глины и стекла – каждый день я выбирала одну из любимых брошек в форме ягоды, фрукта или цветка и крепила к одежде. Когда я увлеклась японской культурой, к моему дню рождения мама изготовила невероятно красивую кружку с объёмными клыками, расположенными в форме сердца, цветами сакуры и японскими сладостями. Первое время я боялась из неё пить и тем более мыть – вдруг что-то отвалится! – но быстро привыкла.

После ухода отца мама забросила рукоделие окончательно.

Сейчас я носила брошь в форме дольки мандарина с листьями – одно из последних её украшений. Она выглядела настолько реалистичной, что у меня слюнки текли от одного взгляда.

Я никак не прокомментировала слова Гвен, она сама невозмутимо продолжила:

– Если не захочешь, на сам бал можешь не приходить, а на репетициях разрешают и в штанах. Никто с тебя не снимет джинсы.

С тех пор, как детектив полиции сообщил о смерти моего отца, прошёл месяц. Преступника так и не нашли.

Ложка выскользнула из рук мамы, пока она говорила по телефону, я молча подняла её и положила в раковину – водой шуметь не хотела, так как вслушивалась в разговор. В горле стоял ком.

Я собиралась сесть обратно, но мама подскочила и поспешила в больницу Мурвуда, я – за ней. Почти три года назад отец уехал на нашей единственной машине, автобус до нас не ездил.

Хотя я много ходила, но бегать не привыкла. Вскоре началась одышка, бок заколол, иногда я останавливалась и сгибалась пополам, хватаясь за живот, затем продолжала бежать за мамой. Она едва не спотыкалась, но я успевала поймать её за руку и не позволяла упасть. До больницы мы домчались минут за двадцать, где нас сразу повели в морг. Мама попросила меня остаться снаружи, но разве могла я бросить её одну? И скользнула следом в дверной проём.

Одной из моей версией было, что несчастные утонули, поэтому их не сразу опознали, но всё оказалось в разы хуже. Нам сообщили, что тела были полностью обескровлены, и предупредили о неприятном зрелище. Когда мама, дрожа и шатаясь, на трясущихся ногах медленно подошла к столу, где они лежали, врач приподнял белое покрывало, и она вскрикнула, закрыв лицо руками. Обернулась ко мне, пытаясь спрятать меня от ужаса, но я всё увидела. У трупов отсутствовали лица: им полностью содрали кожу, выкололи глаза, но самым жутким было не это. Череп тоже стёрли, будто специально наточили, у выпирающего носа совсем не осталось формы – плоская доска вместо лица.

Я непонимающе смотрела перед собой, не веря в реальность происходящего. Слёзы текли по маминым щекам, она зажимала рот рукой, сильно сводила брови. Я подошла и крепко обняла её, погладила по спине, стараясь успокоить, но мысли мои витали где-то далеко. Казалось, будто я смотрела странный сон или в крайнем случае попала на спектакль. Всё не по-настоящему. Невидящим взором уставилась на врача, чьё лицо не могла разглядеть, и спросила:

– Вы уверены, что этот человек…

– Шейн Торн.

Той ночью я пришла к маме в комнату, мы проплакали до утра и устроили себе выходной.

Гвен пыталась расшевелить меня. Первую неделю она меня не трогала: я ходила тенью, а она держалась рядом и всегда поддерживала. Я не следила за расписанием и приходила в аудитории наугад, поэтому Гвен решила на время стать моим секретарём и водила меня как маленького ребёнка, встречала после одной пары и отводила на следующую.

Когда я немного начала реагировать на окружающий мир, Гвен занялась придумыванием всевозможных активностей: и в гости звала, и в кино сходить предлагала – в Мурвуде имелся один кинотеатр, но ничего интересного там не показывали, – и в кафе умудрилась вытащить. Иногда ей удавалось заставить меня улыбнуться. Дома я брала себя в руки и делала вид, что всё в порядке, хотя понимала, что мама тоже старалась не сломаться и выдавливала из себя улыбку. Я слышала, как она тихо плакала по ночам. Мы никогда не обсуждали отца, но в душе обе надеялись, что однажды он одумается, вернётся, забудет Инес…

– Так что, Мел, пойдёшь со мной на репетицию?

Я демонстративно вздохнула.

– Когда она?

– Сегодня после истории! Посидишь на лекции профессора Аня или подождёшь снаружи?

– Посижу с тобой.

Меньше всего я хотела оставаться одна. Я уже не захлёбывалась в истерике, так как выплакала всё слёзы ещё в первые дни, но ощущала давящую пустоту, безразличие. Ничего не хотела делать.

Перестала стараться в учёбе. Профессора шли мне на уступки и принимали кое-как сделанные задания, бросая сочувствующие взгляды, от которых я только скрипела зубами.

После лекции по философии Гвен проводила меня до аудитории по основам дизайна, не желая пересекаться с профессором Хоук, которая пугала её одним своим видом. И не только её. Я заметила, что не только студенты, но и другие профессора опасались спорить с преподавателем по дизайну, и не винила их. Мы всё ещё работали над логотипом животного, только теперь это переросло в небольшой проект: надо было сделать небольшую брошюру, подобрать фирменные цвета, придумать красивое оформление. В ней представить компанию или место, для которого подошёл бы логотип, можно вымышленное.

Я не могла сосредоточиться и придумать что-то необычное, поэтому остановила свой выбор на библиотеке, запасным вариантом была антикварная лавка. Брошюру я оформляла в зелёном цвете вместе с белым, на его фоне нарисовала несколько веточек.

У выхода из аудитории меня ждала Гвен, вместе мы пошли на историю. Сердце забилось быстрее, а дыхание перехватило, когда я заметила профессора Аня, сидевшего за столом и читавшего книгу. Последний раз я видела его в тот день, когда узнала о смерти отца, и больше с ним не пересекалась. Гвен схватила меня за руку и в спешке потащила к свободным местам. Вновь вместо того чтобы слушать лекцию, я наслаждалась звучанием бархатного голоса и зачарованно наблюдала, как профессор Ань, будто аристократ, медленно и грациозно прохаживается перед большой доской, на которой изредка выписывает даты.

– Ура, репетиция! – донеслись до меня слова Гвен, которая пыталась поднять меня с места и увести из аудитории. Неожиданно к нам подошёл профессор Ань и обеспокоенно посмотрел на меня.

– Мисс Торн, вы плохо выглядите. Не желаете выпить чаю?

Гвен впилась в меня длинными ногтями и зашептала на ухо:

– Мел, очнись и скажи: «Да»!

– Да?

– Но в следующий раз ты не отвертишься от репетиции!

Гвен помахала рукой и вскоре убежала из аудитории. Многие студентки бросали на меня завистливые взгляды, но не пытались влезть и навязаться. Конечно, весь Мурвуд был в курсе ситуации, в которой я оказалась.

Не знаю, чего я ожидала больше: возможно, думала, что профессор Ань сводит меня в кафе или даже пригласит к себе домой, однако мы дошли до учебной части, которую в центре разделяла стена без дверей. Столы расположились лабиринтом в странном хаотичном порядке, я не нашла логики в их расстановке. На некоторых стояли компьютеры, возле входа находился большой принтер с высокими стопками бумаги.

Профессор Ань проводил меня к своему столу и отодвинул стул, как джентльмен, предлагая присесть, а сам включил чайник. Последний засветился ярко-синим и вскоре зашумел. Вместо того чтобы включить в помещении свет, профессор Ань поставил передо мной красивую свечу в форме лотоса и зажёг её – прозрачные лепестки заблестели от огня. Пока я наблюдала за колебаниями пламени от лёгких движений, профессор Ань достал из шкафа чашки без ручек, на дне я увидела фигурки двух карпов – с красными и чёрными пятнами.

– У себя я бы предложил заварить чай, но здесь только в пакетиках. Есть предпочтения?

– На ваше усмотрение.

Когда он наполнил чаши кипятком, я ощутила лёгкий цитрусовый запах. Профессор Ань отодвинул стул от другого стола и присел рядом со мной.

Неосознанно я сгибала пальцы и обратила на них внимание лишь тогда, когда один звонко хрустнул, после этого я обхватила руками небольшую горячую чашку, чтобы чем-то себя занять. Слишком романтичная атмосфера пробуждала в моей голове неуместные фантазии – именно таким я представляла идеальное свидание, в тихом и спокойном месте, в свете свечей. Диего о подобном не задумывался; когда я однажды купила розы и раскидала лепестки по полу, чтобы сделать сюрприз на нашу годовщину, он возмутился, что я замусорила пол. Он не был плохим, скорее практичным, а я больше мечтатель.

Рядом с профессором Анем я ощутила умиротворение, будто он сам наполнял им комнату. Впервые за месяц все переживания смягчились: нет, я о них не забыла, не перестала думать, но смогла взглянуть на мир другими глазами. С надеждой.

Чтобы как-то разбавить тишину, я поинтересовалась:

– Вы умеете заваривать чай?

– У меня есть набор для чайной церемонии, но профессионально не умею.

Он смотрел на меня с улыбкой, а я не могла отвести взгляд от его тёплых глаз, напоминавших горячий шоколад. Синяки под глазами стали больше и темнее, чем я помнила. Сегодня он носил очки с золотой оправой, и я с удивлением обнаружила, что в них линзы были с увеличением.

– У вас ухудшилось зрение?

Он приподнял брови.

– Оно плохое, но надеюсь, что не ухудшилось.

Я оторвала руки от чашки и помахала ими перед собой.

– Я не пыталась оскорбить! В прошлый раз, в лесу, я подумала, что вы носите очки как аксессуар, что это часть вашего имиджа.

Профессор Ань поднёс сосуд к губам, из-за чего клубы пара разлетелись в стороны, затем сделал глоток.

– Извините, если сболтнула лишнего.

– Ничего такого. Расскажите, Мерисса, как ваши дела? Чем занимаетесь на дизайне?

Мне показалось, он произнёс в моём имени «р» вместо «л», но внешне не подала виду.

– Потихоньку… Выбрали финальную версию логотипа животного и теперь делаем к нему брошюру. Я решила, что мой олень будет относиться к библиотеке.

– Покажете?

Я достала из кармана длинного «свитера» телефон и открыла сайт, куда мы выкладывали все задания, там же профессор Хоук писала замечания. Быстро отыскала своё имя и вскоре пододвинула телефон к профессору Аню, смущённо опустив взгляд.

Пока я отпивала уже тёплый чай, профессор заговорил, возвращая мне телефон:

– Вы интересно связали оленя из легенды с надеждой, которую дарует чтение книг.

– Спасибо. Мне кажется, книги делятся с нами невероятными эмоциями, как хорошими, так и плохими.

– Проходя с персонажем тяжёлый путь, мы пропускаем через себя все его переживания. Почему вы выбрали зелёный фирменным цветом?

Он тоже сделал глоток, с любопытством всматриваясь в моё лицо.

– Потому что весь Мурвуд зелёный, – усмехнулась я. – Также это цвет жизни, спокойствия. Я думала обыграть сливу, о которой прочитала в легенде, с ней сравнивались рога, но розовый как-то сюда не вписывался.

– Слива может цвести и в холода, поэтому иногда её ветви рисуют покрытыми снегом.

– О. Не знала.

Я сделала себе мысленную пометку потом поискать картины и фотографии.

– Значит, в олене вы увидели символ надежды?

– Вы говорили, что он – забытое божество. Я решила напомнить о нём людям, к которым он явился в тяжёлые времена. Пусть его имя стёрлось из истории, но, наверное, чтобы выжить, божества и другие существа приспосабливаются к меняющемуся миру. По крайней мере, так показывают в аниме и дорамах.

Я засмеялась и заметила, что профессор Ань смотрел на меня в замешательстве, глаза цвета горячего шоколада были широко раскрыты. Я кашлянула и продолжила:

– Пусть библиотека станет его храмом, а люди будут приходить не с просьбами и молитвами, а за конкретными историями, способными исцелить их душу.

На миг мне показалось, что в его глазах сверкнули радостные искорки, синяки уменьшились. Возможно, это отражалось пламя от свечи, которое влияло и на размер тени под веками.

– Наивно, да?

– На страницах брошюры вы можете дорисовать мериссу. Она обладает лечебными свойствами.

И снова мелисса через «р».

– Я рассматривала этот вариант… – Я замялась и опустила взгляд в чашку, на дне которой после наполовину выпитого чая вновь показались карпы. – Профессор Ань, вы не думаете, что мята подойдёт лучше?

– Разве вам нравится мята?

Мои губы дрогнули и растянулись в улыбке.

– Против мяты я ничего не имею. В школе мне не нравилось, что ко мне так обращались, а потом и сама по приколу стала подписывать свои рисунки как мята. – Я ненадолго замолчала, закусив верхнюю губу. Профессор Ань терпеливо ждал, поэтому я продолжила: – Не уверена, что могу вложить в проект частичку своей личности.

С мятой я хотя бы ассоциировала себя меньше, чем с мелиссой.

Несколько секунд он ошеломлённо смотрел на меня, затем громко поставил чашку на стол. От быстро движения заколебалось пламя свечи, и я невольно обратила внимание на огонь, который предпринимал попытки успокоиться.

– Конечно можешь, это же твой проект.

Я водила пальцами по столу и бродила взглядом по тени, отбрасываемой свечой, пока собирала мысли в кучу.

– Понимаете, профессор, это как взять образ Одина или Тора и приписать к нему своё имя.

Теперь улыбнулся он.

– Разве люди не любят так делать? Пишут книги и снимают фильмы про богов в современном мире и не только. Вы недавно проходили «Илиаду» и «Одиссею», там тоже боги взаимодействуют с людьми.

– Но Гомер же не назвал кого-то своим именем! А я…

– Божество не расстроится, если ты напишешь рядом с ним своё имя, Мерисса. Или изобразишь растение, которое ассоциируешь с собой.

После этих слов я снова решилась заглянуть в его шоколадные глаза. Если раньше я колебалась, то теперь будто получила разрешение от самого божества.

Большого труда мне стоило оторваться и допить остатки чая. Рывком я поставила чашку на стол и хотела положить руки на колени, но случайно задела маленькую книгу на краю и уронила.

– Ой, простите.

Я тут же наклонилась и с удивлением уставилась на открытую страницу.

В теснинах гор

Сквозь ворох кленовых листьев

Проходит олень.

Я слышу стонущий голос.

До чего же осень грустна!

– Красиво… – сорвалось с моего языка, и профессор Ань с любопытством приподнялся, поглядывая на заинтересовавшее меня стихотворение. – Я бы включила его в брошюру.

– Тогда вам придётся перекрасить всё из зелёного в красный.

Об этом я не подумала! Профессор Ань невинно улыбался.

Он опустил веки, не закрывая глаза полностью, из-за чего его длинные густые ресницы трепетали, и вдруг что-то пропел на японском. Я завороженно уставилась на него и не сразу поняла, что в какой-то момент профессор замолчал, затем он рассмеялся и пояснил:

– Так оно звучит в оригинале.

– Вы знаете японский? Я думала, вы из Китая… Извините, если оскорбила.

У меня была плохая привычка сначала говорить, потом думать. Знания в основном я черпала из аниме, дорам и комиксов: японские фамилии чаще попадались длинными, а китайские и корейские состояли из одного слога. Конечно, всегда встречались и исключения.

– Я родился в Мурвуде, с происхождением сложнее.

– Если бы жили в Азии, вас бы уже давно позвали на кастинг в дораму!

Я смущённо накрыла рот руками и отвела взгляд сторону, однако смех профессора Аня меня успокоил. Но я не преувеличивала. Он выглядел чертовски красивым, идеальным – именно таких надо было делать айдолами и печатать на плакатах. Пусть он пропел не популярную песню, а что-то традиционном жанре – неважно, его бархатистый голос звучал волшебно. Я не могла нормально воспринимать его лекции, а тонула в звучании чарующих слов, что слетали с его уст.

– Вы мне льстите, Мерисса. Если хотите, я могу поискать про оленей среди японской поэзии. Или вас интересует китайская?

– Мне всё подойдёт! Может, вы и каллиграфией владеете?

– Может быть.

Я чувствовала себя так легко и говорила первое, что приходило в голову. Поначалу я не планировала делать брошюру в азиатской стилистике, но после времени в компании профессора Аня планы немного поменялись.

– А что ещё вы умеете?

– Мерисса, не всё сразу. Уже поздно, я провожу вас до дома.

Я тут же вскочила с места, отодвинув стул с неприятным скрипом. Мы оба нахмурились.

– Не стоит, профессор! Вы и так не высыпаетесь, ещё на меня время тратить…

– Я не засну, если не буду уверен, что вы добрались до дома целыми и невредимыми.

Его голос звучал по-настоящему встревоженным. Мама тоже волновалась, когда я поздно возвращалась, потому что преступника так и не поймали, не было даже подозреваемых. Никто не знал, как и почему погиб мой отец. На его с Инес телах нашли следы укуса, будто убийца подражал вампирам и выкачал из них всю кровь. Но почему ему понадобилось надругаться над ними и… сделать такое с их лицами?

Я не успела придумать новую причину для возражения, профессор Ань опередил меня:

– Можешь задавать интересующие вопросы по дороге.

– Договорились.

В следующий миг я влезла в рукава длинной куртки светлого болотного цвета, в котором содержалось больше грязно-жёлтого, чем зелёного. Застегнусь на улице, иначе запарюсь в помещении. Профессор Ань снял коричневое пальто с вешалки и тоже оделся, в отличие от меня он носил шарф – тот самый клетчатый, который одалживал мне в день нашего знакомства. Я украдкой проверила время на телефоне, уже было десять вечера, скоро мама начнёт волноваться, поэтому я отправила ей сообщение: «Собираюсь, скоро буду».

Поначалу мы шли в тишине. Чёрное небо усеяли мириады звёзд, которые я рассматривала на ходу. Последний месяц я находилась в такой прострации, что не замечала, солнечно или дождливо, жарко или холодно. Жизнь снова наполняли краски.

Мне было интересно узнать имя профессора Аня, но в прошлый раз он не ответил, поэтому я не стала спрашивать снова. У нашего колледжа имелся скромный сайт, но преподавательский состав там не перечислялся, только руководство и к кому обращаться по важным вопросам.

– Вы ещё занимаетесь стрельбой?

В моей памяти снова всплыл его образ в обтягивающей белой форме, под которой перекатывались мышцы.

– Стараюсь раз-два в неделю выделять время. А вам, Мерисса, какой спорт по душе?

– Киберспорт, – выпалила я и усмехнулась. – Но я уже давно не играю, а остальное – не моё, слишком неуклюжая. В школе на волейболе несколько раз палец ломала, когда пыталась ударить по мечу.

– А танцы?

– Я не танцую.

– Разве вы не собирались на репетицию с мисс Хорис?

– Гвен… умеет уговаривать.

Фамилия Гвен звучала как Холлис, но, как и в случае с Мелиссой, он произнёс её через «р».

– Что же вас убедило?

Профессор Ань натянул шарф почти до носа и шёл быстрым шагом, но каждый раз проверял, чтобы я не отставала. Я так и не застегнулась, только убрала руки в карманы. Мне нравилось дышать холодным воздухом и выпускать облачка пара после тёплого помещения, я наслаждалась ветерком, щекотавшим наверняка покрасневшие щёки. А потом любила в такую погоду после прогулки прийти домой, закутаться в плед и выпить горячего какао.

– Я почти не вижу разницы между физкультурой и танцами. Раз Гвен хочет ходить на репетиции, я составлю ей компанию, всё равно их засчитывают как полноценные занятия.

– Значит, на бал не пойдёте?

– Профессор Ань, у меня нет подходящих платьев, а новые я приобретать не планировала.

– Подходящих – это каких?

До дома я обычно ходила одна и в тишине, а сейчас началась одышка из-за того, что приходилось разговаривать. Профессор Ань услышал изменения в моём голосе и стал идти медленнее, заставляя и меня сбавить темп.

– Ну… бальных?

– В колледже Мурвуда летом устраивают балы ближе к их классическому пониманию, а зимой они больше похожи на маскарад. Никто вас не выгонит, если придёте в своём сегодняшнем наряде, но можете добавить ведьминскую шляпу или кошачьи уши.

Я закатила глаза и простонала.

– Неужели такой вариант тоже не подходит?

– Придумывать себе образ… потом танцевать у всех на глазах. Это же ещё партнёра найти надо!

– Никто из парней не привлёк ваше внимание?

Я не знала, что отвечать на этот вопрос, и только пожала плечами. Мне нравился человек, который шёл рядом, но не говорить же об этом ему в лицо?

В моей голове всплывали смутные обрывки фраз, которые я слышала последний месяц, но не вникала в их смысл. В середине декабря придётся пережить экзамены – а мне ещё писать реферат по экономике! – потом каникулы, на которых я собиралась устроиться на подработку, зимний бал же проводили в первую неделю следующего семестра.

Выпала из жизни на месяц и снова вливалась в учебный процесс. Я не нервничала и не поддавалась отчаянию, а быстро анализировала планы на ближайшее будущее и выстраивала очерёдность задач. Возможно, на меня влиял профессор Ань, в чьём присутствии я часто ощущала спокойствие. В какой-то момент он остановился, и я чуть не врезалась в его спину, но вовремя затормозила.

– Мы пришли, – с улыбкой сообщил он. А я и заметить не успела, что подошла к дому, совсем не следила за дорогой.

Пока я в замешательстве смотрела в его шоколадные глаза, профессор Ань вынул из большого кармана книгу и протянул мне. Я непонимающе уставилась на его длинные пальцы, из-под которых виднелись нарисованные кленовые листья, цветы и голова оленя, тогда профессор Ань бережно дотронулся до моего локтя. Поддавшись, я достала руку из кармана, и он вложил книгу в мою ладонь. Его тёплое прикосновение пустило мурашки по моей коже.

Профессор Ань коротко кивнул и ушёл восвояси, помахав мне на прощание. Несколько секунд я стояла и смотрела ему вслед, а затем поспешила зайти в дом.

Ночью мне снился лес, наполненный мелодичным звоном бубенчиков, олень с ветвистыми рогами и профессор Ань.