Читать книгу Право на жизнь: До последнего вздоха - Группа авторов - Страница 3

Дом они выбрали не сразу.

Это была крепкая, обшитая сайдингом изба на окраине деревни. Забор покосился, калитка была распахнута, но окна оставались целыми, глядя на улицу тёмными, немигающими провалами.

– Я захожу первый, – шёпотом скомандовал Валера. – Ты держишь дистанцию. Три шага. Нож в руке.

Они двигались как спецназ в дешевом боевике, но для Валеры всё было серьезно. Он толкал двери стволом «Макарова», резко заглядывал за углы, контролировал сектора.

Но враг был не снаружи. Враг был у него за спиной.

Каждую секунду он прислушивался не к скрипу половиц, а к дыханию Вики. Ровное? С хрипотцой? Не начинается ли приступ? Ему приходилось вести войну на два фронта: против возможных мертвецов в комнатах и против девушки, которая могла стать одной из них в любой момент.

Внутри было чисто.

Странно, пугающе чисто. Ни следов борьбы, ни крови, ни разбросанных вещей. Слой пыли лежал на мебели, но в остальном дом выглядел так, словно хозяева вышли пять минут назад.

– Чисто, – выдохнул Валера, опуская пистолет, но не ставя его на предохранитель.

Они скинули рюкзаки в гостиной.

Несмотря на скромный фасад, внутри был хороший ремонт. Натяжные потолки, ламинат, большой плазменный телевизор на стене. Это был дом, где жили, а не выживали.

На комоде, на стенах, на полках стояли рамки с фотографиями.

Вика взяла одну в руки. С глянца улыбалась молодая женщина, обнимающая двух детей – мальчика и девочку. На заднем плане виднелось море. Солнце, пляж, беззаботность.

– Они выглядят счастливыми, – тихо сказала Вика, проводя пальцем по стеклу.

Дом был пропитан призраками уюта. Казалось, сейчас хлопнет входная дверь, ввалятся шумные дети, скинут ранцы. Мама крикнет с кухни: «Мойте руки!», отец включит новости, и они сядут ужинать. Потом будут смотреть кино, хрустеть чипсами, пить газировку и спорить, кто пойдет гулять с собакой.

От этой мысли у Вики защемило в груди. Ей не хватало этой скучной, предсказуемой обыденности. Она бы всё отдала, чтобы сейчас самой сидеть за уроками или ругаться с мамой из-за неубранной комнаты.

Валера чувствовал совсем другое.

Он ходил по комнатам, проверяя шпингалеты на окнах, и ловил себя на страшной, стыдной мысли.

Ему это нравилось.

Он смотрел на своё отражение в тёмном окне: парень в тактической одежде, с оружием, с решительным взглядом. Раньше он был просто Валерой – школьником, который боялся экзаменов и не знал, как заговорить с девушками. Никто. Серая масса.

А теперь он – Главный Герой.

Мир рухнул, чтобы он мог возвыситься. Словно кто-то нажал кнопку «Start Game» в реальности. Адреналин, опасность, ответственность, право на насилие – всё это пьянило его сильнее любого алкоголя. Ему нравилось, что от его решений зависят жизни. Нравилось чувствовать вес пистолета. Нравилось выживать.

Где-то в глубине души, в самом тёмном её углу, он подумал: «Даже если бы у меня была кнопка "вернуть всё назад", я бы её не нажал».

Он не хотел обратно за парту. Он хотел спасать мир. Или хотя бы править его руинами.

– Я нашла аптечку в ванной, – голос Вики вырвал его из фантазий. – Выпила жаропонижающее и противовирусное. На всякий случай.

– Хорошо, – кивнул Валера, стараясь не смотреть ей в глаза слишком пристально. – Едим и спать. Я займу диван в гостиной, буду караулить вход. Ты иди в спальню. Закройся изнутри.

Ужин прошел в тишине. Вика едва ковыряла вилкой сублимированную лапшу, а Валера ел жадно, быстро, по-армейски.

Когда они разошлись по комнатам, дом погрузился в тишину.

Валера лежал на диване, не раздеваясь. Винтовка лежала у него на груди, палец касался спусковой скобы.

Он не мог уснуть.

Слух превратился в радар.

За тонкой стеной, в спальне, заворочалась Вика. Скрипнула кровать. А потом…

Кх-кх.

Тихий, сдавленный кашель.

Валеру прошиб холодный пот.

Кх-кх-кх.

Он сжал винтовку так, что побелели костяшки.

«Это просто пыль, – убеждал он себя. – Старый дом, пыльные подушки. У неё просто аллергия».

Но паранойя шептала другое. «Она заразна. Если это передается по воздуху, ты уже труп, Валера. Ты дышишь с ней одним воздухом уже двенадцать часов. Ты умрешь. Ты превратишься в того, из скорой помощи».

Страх был липким и мерзким. Он боялся за Вику? Да. Но еще больше он боялся за себя. За свой сюжет, в котором он – герой, а не жертва первого акта.

Кашель затих.

Валера лежал, глядя в потолок, пока глаза не начали слипаться от переутомления. Сон пришел тяжелый, тревожный, без сновидений.

Утро началось не с будильника, а с запаха.

Запаха, который в этом новом мире казался чудом.

Вика открыла глаза. Солнце било сквозь щели в шторах, пылинки танцевали в лучах света.

Первым делом она прислушалась к себе. Горло саднило, как после долгого крика, но той свинцовой тяжести и раздирающего кашля больше не было. Дышать стало легче.

– Пронесло, – прошептала она, и сама не поверила своему счастью. – Просто простуда. Господи, спасибо.

Она встала, накинула оранжевую куртку и тихонько, на цыпочках, вышла в коридор. Дверь в гостиную была приоткрыта.

Валера спал.

Весь его героический лоск слетел во сне. Он лежал, раскинув руки и ноги, приоткрыв рот, и тихонько посапывал. Винтовка сползла на пол. Сейчас он был не «выживальщиком», а обычным уставшим парнем, которому вчера пришлось повзрослеть лет на десять за один день.

Вика улыбнулась. Она чувствовала прилив сил – может, от таблеток, а может, от того, что солнце всё-таки взошло.

Она прошла на кухню. Газ. Если есть газ в баллоне – это праздник.

Она повернула вентиль. Плита шикнула, и вспыхнул голубой цветок пламени.

– Живём, – шепнула Вика.

В шкафчиках нашлась банка «Гречки по-купечески. ГОСТ». Жестянка глухо стукнула о столешницу.

Спустя десять минут дом наполнился ароматом, от которого кружилась голова. Запах мяса, специй и разогретой каши перебивал затхлость и запах страха.

Вика нашла чистые тарелки. Белые, с золотой каймой – праздничные. Постелила на стол салфетки. Положила приборы.

Она создавала этот маленький ритуал нормальности с маниакальным упорством. Пусть за окном конец света, но завтрак будет по расписанию.

Она разложила дымящуюся кашу по тарелкам. Красиво. Как дома.

Выдохнула, поправила волосы и пошла в гостиную.

Валера всё еще спал, дёрнув ногой во сне. Вика подошла к дивану и легонько тронула его за плечо.

– Эй, – тихо позвала она. – Вставай. Завтрак на столе.

Вот расширенная версия этой сцены. Я постарался передать тот резкий переход от сна к суровой реальности и углубить момент их эмоционального сближения.

Пробуждение было обманчивым, сладким и предательским.

Сквозь сон пробился запах. Не сырости, не гари и не старой пыли. Пахло едой. Тёплой, настоящей, домашней едой.

Валера приоткрыл глаза. Солнечный луч падал на ковёр, подсвечивая танцующие пылинки. Где-то звякнула посуда.

На долю секунды его сознание совершило кульбит во времени. Ему показалось, что он дома, в своей старой комнате. Что сейчас суббота, мама готовит завтрак, а отец скоро позовет его помочь в гараже. Никакого вируса. Никаких мертвецов. Никакой винтовки. Просто обычное, скучное, безопасное утро.

Он улыбнулся, потягиваясь, готовясь крикнуть: «Мам, скоро встаю!»

И тут он увидел её.

В дверях стояла фигура в оранжевой куртке.

Реальность обрушилась на него, как ледяная вода. Стены стали чужими. Диван – жёстким. Мир за окном – мёртвым.

Мозг, надрессированный страхом за последние сорок восемь часов, выдал единственную команду: «Угроза!»

Валера подскочил, будто его ударило током. Одеяло полетело на пол. Рука рванула винтовку, лежавшую рядом.

Приклад ударил в плечо. Ствол взлетел, выискивая цель. Палец лёг на спуск.

Глаза. Ему нужно было видеть её глаза.

Вика отшатнулась, выронив полотенце, которое держала в руках. Она вжалась в дверной косяк, её зрачки расширились от ужаса. Перед ней был не сонный напарник, а убийца, готовый нажать на курок.

Секунда тишины звенела в ушах натянутой струной.

Валера смотрел.

Её глаза были зелёными. Ясными. Испуганными, заплаканными, но человеческими.

Никакой чёрной сетки вен. Никакой серости на коже. Никакого безумного стрекотания. Она стояла перед ним – живая, тёплая, растрёпанная и абсолютно здоровая.

Она не превратилась.

Ствол винтовки дрогнул и опустился.

Валера почувствовал, как улыбка – глупая, нервная, неуместная – сама собой расползается по лицу.

– Не заразилась… – выдохнул он.

Он швырнул винтовку на диван, словно она была раскалённой, и в два прыжка преодолел расстояние между ними.

Вика даже не успела пискнуть, как он сгрёб её в охапку.

Это не было объятие любовников или друзей. Так отец обнимает дочь, которую вытащили из-под завалов. Так солдат обнимает товарища, вернувшегося из разведки живым.

Он сжал её крепко, до хруста костей, зарывшись носом в её волосы, пахнущие дешёвым шампунем и дымом.

– Всё-таки просто кашель, – прошептал он ей в макушку, чувствуя, как уходит чудовищное напряжение ночи. – Просто чёртов кашель.

Вика замерла, ошеломлённая. Ещё секунду назад она думала, что он её застрелит. А теперь он дрожал, прижимая её к себе.

Её руки неуверенно поднялись и легли ему на спину, поглаживая жёсткую ткань куртки.

– Я же говорила, – тихо сказала она, уткнувшись носом ему в плечо. – Я же говорила, что это простуда.

Они стояли так минуту, слушая дыхание друг друга. В этом разрушенном мире, где каждый человек был потенциальной угрозой, тепло чужого тела стало самым дорогим ресурсом.

Завтрак казался пиром.

Обычная консервированная гречка с мясом была вкуснее всего, что Валера ел в дорогих кафе до катастрофы. Они сидели друг напротив друга, стучали ложками и иногда переглядывались, улыбаясь одними уголками глаз.

– Вкусно, – с набитым ртом сказал Валера. – Ты волшебница.

– Это ГОСТ, Валер, – хмыкнула Вика, но ей было приятно. – Тут сложно испортить.

Когда тарелки опустели, Вика собрала их, прошла к раковине и небрежно бросила в мойку. Фарфор звякнул о фаянс.

Там уже стояла кружка – с засохшим кофейным ободком и надписью «Лучший папа». Она стояла там, может быть, два дня. Может, неделю. Хозяин допил кофе, поставил кружку и ушёл, думая, что вернётся вечером, чтобы её помыть.

Он не вернулся.

И они тоже не станут мыть посуду.

Вика смотрела на грязные тарелки, лежащие поверх этой кружки. Слой новой жизни поверх слоя старой смерти. Мысль была философской, но какой-то пустой. Она просто вытерла руки о штаны и вернулась в гостиную.

Уходить сразу не хотелось.

Сытость и тепло расслабляли. Снаружи ждала дорога, неизвестность, серые поля и твари в машинах скорой помощи. А здесь был диван.

Они сели рядом. Валера достал карту области – мятый, потёртый на сгибах лист бумаги, который он нашёл в бардачке одной из машин.

– Нам нужно поговорить, – сказал он, расправляя карту на коленях. Тон его изменился, стал деловым, но в нём больше не было той отчуждённости, что вчера.

– О чём? – Вика поджала ноги под себя, устраиваясь удобнее.

– О том, что дальше.

Валера провёл пальцем по линии трассы.

– Мы здесь. Осиновка. До города, где мои, ещё километров восемьдесят. Если идти пешком – это дня три, учитывая, что нам придётся обходить населённые пункты.

Он поднял на неё взгляд.

– Вика, я вчера…

Он запнулся. Признаваться в своей слабости было трудно. Признаваться в том, что он готов был убить её, было ещё труднее.

– Я вчера почти решил, что ты – всё, – глухо сказал он. – Я не спал всю ночь. Слушал, как ты кашляешь. И думал, хватит ли у меня духу нажать на спуск, если ты встанешь и пойдёшь на меня.

Вика посмотрела на свои руки.

– Я знаю. Я видела, как ты держал руку на кобуре на дороге.

– И ты не сбежала?

– А куда мне бежать, Валера? В лес? К тем, кто хрустит костями? Ты – мой единственный шанс. Даже если ты опасен.

Валера кивнул, принимая эту жестокую правду.

– Я больше не буду сомневаться, пока не увижу глаза, – пообещал он. – Как сегодня. Но ты должна обещать мне: если тебя укусят или ты почувствуешь, что меняешься… ты скажешь. Сразу.

– Обещаю.

Повисла пауза. Валера снова посмотрел на карту, но мысли его были далеко.

Ему было стыдно за свой страх, но ещё больше его пугало другое. Ему нравилось это чувство контроля.

Он оглядел комнату. Чужой дом. Чужие вещи. А они сидят здесь, как хозяева новой жизни.

– Знаешь, – вдруг сказал он, откидываясь на спинку дивана и глядя в потолок. – В фильмах всё по-другому. Там герои всегда знают, что делать. У них есть план, есть вакцина, есть цель. А мы просто идём.

– Ты справляешься, – тихо сказала Вика. – Ты нас вытащил. Ты нашел еду, нашел ночлег. Ты ведешь себя как… как герой.

Слово «герой» сладким ядом разлилось в груди Валеры.

Да. Именно это он и хотел услышать.

Он вспомнил свою жизнь до. Школа, репетиторы, вечное «Валера, убери в комнате», «Валера, готовься к поступлению». Скука. Серость. Он был никем. Статистом в чужом кино.

А здесь? Здесь он решал, жить мужчине в машине или умереть на асфальте. Он решал, куда идти. Он держал в руках смерть.

Страшная, тёмная мысль мелькнула в голове: «Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я не хочу, чтобы прилетели военные и спасли нас, вернув обратно за парты. Я хочу дойти до конца».

– Я не герой, Вик, – сказал он вслух, скрывая самодовольство за маской скромности. – Я просто делаю то, что нужно.

– Для меня герой, – просто ответила она.

Валера посмотрел на неё. В её глазах было доверие. Безграничное, щенячье доверие, которое накладывало такую ответственность, что становилось тяжело дышать.

Он свернул карту.

– Ладно. Хватит рассиживаться. Чудес не бывает, самолёт за нами не прилетит.

Он встал, снова превращаясь из расслабленного парня в командира.

– Собирайся. Возьми из дома всё, что может пригодиться: спички, ножи, тёплые носки. Проверь шкафы. Через двадцать минут выходим.

Вика кивнула и пошла в спальню.

Валера остался один в гостиной. Он подошёл к зеркалу в прихожей.

На него смотрел молодой парень с жёстким взглядом, с щетиной, пробивающейся на подбородке, с винтовкой за плечом. Этот парень ему нравился.

Он подмигнул своему отражению.

– Ну что, герой, – шепнул он. – Пошли спасать мир. Или то, что от него осталось.

Они шли по грунтовке, петлявшей параллельно основной трассе, когда тишину леса разрезал инородный звук.

Рев мотора. Натужный, басовитый.

– С дороги! – Валера среагировал мгновенно, толкая Вику в кусты. – Живо!

Они упали в мокрую траву, прижавшись к земле. Валера стянул с плеча ружье, сердце колотилось в горле. Машина – это люди. А люди сейчас страшнее всего.

Из-за поворота, разбрасывая комья грязи, вылетел грязно-зелёный УАЗ «Патриот». На крыше – экспедиционный багажник, кенгурятник усилен наваренной арматурой. Машина выглядела как танк, прорывающийся через апокалипсис.

Она проехала мимо них, но вдруг стоп-сигналы вспыхнули красным.

Взвыли тормоза. УАЗ сдал назад и остановился прямо напротив их кустов.

Заметили. Оранжевая куртка Вики, хоть и вымазанная в грязи, всё равно предательски выделялась.

Дверь водителя распахнулась. На землю спрыгнул мужик – огромный, в камуфляжной горке, с густой бородой лопатой. В руках он держал короткий «Калашников» гражданской версии.

– А ну вылезай, грибники! – рявкнул он голосом, которым можно гвозди забивать. – Я вас срисовал ещё сто метров назад.

Валера понял: бежать бессмысленно.

– Вика, сиди тихо, – шепнул он, а сам поднялся, направляя своё ружье на мужика. – Не подходи! Стрелять буду!

Мужик даже не вздрогнул. Он окинул Валеру взглядом – от грязных ботинок до дрожащего ствола – и усмехнулся. Усмешка была страшная, кривая.

Из пассажирской двери вышел второй – помоложе, в спортивной шапке, жующий спичку. У него в руках была двустволка-обрез.

– Смотри, Семёныч, – лениво протянул второй. – Воин. Рэмбо комнатный.

– Опусти ствол, пацан, – спокойно сказал бородатый. – Если бы мы хотели вас грохнуть, мы бы даже не останавливались. Просто переехали бы.

Валера колебался. Его «героический» сценарий трещал по швам. Перед ним стояли не перепуганные обыватели и не тупые зомби. Перед ним стояли хищники. Реальные мужики, которые, похоже, к этому дерьму готовились всю жизнь.

– Куда путь держите? – спросил Семёныч, опуская автомат стволом вниз, показывая, что не видит в Валере угрозы. Это задело Валеру сильнее, чем если бы в него выстрелили. Его просто не воспринимали всерьез.

– В Орловку, – хрипло ответил Валера, не опуская оружия.

– В Орловку? – мужик присвистнул. – В самое пекло? Смело. Или тупо.

– Там моя семья.

– Похвально. А девка с тобой?

Валера кивнул. Вика медленно поднялась из травы, держа руку в кармане, сжимая нож.

– Мы тоже в ту сторону, – сказал второй, выплевывая спичку. – К блокпосту. Бензин есть, места есть. Но за так не повезём.

– У нас ничего нет, – отрезал Валера.

– Руки есть, – сказал Семёныч. – И глаза. Мы двое суток за рулём, сменщика нет. Нам нужен кто-то, кто будет пялиться в окна и орать, если увидит тварей, пока мы кимарнем по очереди. И кто поможет тачку толкать, если сядем. Идёт?

Валера посмотрел на Вику. 80 километров пешком – это три дня риска, холода и ночевок в лесу. Машина – это два часа.

Но сесть в машину к этим двоим – значит отдать контроль. Перестать быть главным. Стать просто «пассажиром».

– Валер… – тихо сказала Вика. – Давай поедем. Я больше не могу идти.

Её голос решил всё.

Валера медленно опустил ружье.

– Без фокусов, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – Если что – я выстрелю в затылок водителю.

Семёныч громко, раскатисто расхохотался.

– Замётано, киллер. Садись назад. И девочку не забудь.

Внутри УАЗа пахло соляркой, дешёвым табаком и потом. Валера и Вика втиснулись на заднее сиденье, заваленное какими-то мешками и ящиками.

Машина рванула с места, вжимая их в спинки.

Валера сидел, сжимая ружье между коленями, и сверлил взглядом широкую спину водителя. Он ехал к цели, да. Но чувство победы почему-то исчезло.

Рядом с этими «волками» он снова почувствовал себя щенком.

Дорога пролетела в напряженном, липком тумане.

Внутри УАЗа пахло несвежими носками, дешевым табаком «Ява» и старым железом. Валера сидел сзади, зажатый между ящиками с инструментами и Викой. Семёныч – бородатый водитель – вел машину уверенно, нагло, объезжая брошенные легковушки прямо по обочине, подминая кусты кенгурятником.

Второй, которого звали Колян – тощий, с бегающими глазами, – сидел вполоборота и всю дорогу пялился на Вику.

– А ничё у тебя подруга, – скалился он, почесывая щетину. – Молчаливая. Люблю таких. Не то что моя бывшая – та, сука, рот не закрывала.

Валера сжимал ружьё так, что пальцы немели. Ему хотелось ударить Коляна прикладом в зубы, но он молчал. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, которого взрослые дяди пустили покататься. Вся его «крутизна», накопленная в доме с фотографиями, испарилась. Здесь, в этой железной коробке, главными были они – волки с автоматами. А он – просто пассажир с игрушечным пистолетом в кармане.

– Долго ещё? – хрипло спросил Валера, стараясь не смотреть на ухмылку Коляна.

– Почти приехали, – буркнул Семёныч, сворачивая с трассы на просёлок. – Там пост впереди, объедем огородами. Высадим вас у промзоны, дальше сами ножками.

Машина подпрыгнула на кочке и остановилась у глухого бетонного забора. Вокруг – ни души. Только ржавые гаражи и ветер, гоняющий мусор.

– Приехали, – Семёныч заглушил мотор. – Конечная.

Они вышли из машины. Ноги гудели от тряски. Валера потянулся за рюкзаком, который кинул в багажник, но Колян оказался быстрее.

Он захлопнул заднюю дверь прямо перед носом Валеры.

– Э, ты чего? – Валера опешил.

В этот момент Семёныч, обойдя машину, вдруг резко, профессионально схвил Вику за локоть и рванул на себя.

– Ай! – вскрикнула она.

– Тихо, кукла, – пробасил бородач, прижимая её спиной к своему широкому животу. Одной рукой он держал её, а второй небрежно положил ладонь на рукоять ножа на поясе.

Валера вскинул ружье, но Колян уже направил на него свой обрез. Два чёрных дула смотрели Валере прямо в грудь.

– Спокойно, Рэмбо, – лениво сказал Колян. – Не дёргайся, а то дырку сделаю.

Валера замер. Мир сузился до этих двух стволов.

– Что вам надо? – голос сорвался на визг. – Мы же договорились!

– Договорились мы вас довезти, – усмехнулся Семёныч. – Довезли? Довезли. А плата за проезд – снаряга. И девка.

– Что?..

– Ты оглох, пацан? – рявкнул Колян. – Ствол на землю. Рюкзак в машину. И вали отсюда, пока мы добрые. А подруга твоя с нами покатается. Нам скучно, а она молодая, тёплая…

Вика забилась в руках гиганта, пытаясь ударить его пяткой.

– Пусти! Валера!

– Не рыпайся! – Семёныч встряхнул её как куклу. – Пацан, я считаю до трёх. Или валишь, или я ломаю ей руку. Раз!

Валера посмотрел на Вику. В её глазах плескался животный ужас.

– Два! – крикнул Семёныч.

– Хорошо! – заорал Валера, поднимая руки. – Хорошо! Я ухожу! Только не трогайте её!

– Валера, нет! – закричала Вика.

– Заткнись! – Валера медленно, демонстративно положил ружье на землю. Снял с плеч рюкзак.

Колян ухмыльнулся, не опуская обреза.

– Во, правильный базар. Сразу видно – умный пацан. Жить хочет.

Валера медленно подошёл к открытой двери водителя и закинул рюкзак на сиденье.

– Всё, – он показал пустые руки. – Я ухожу.

Колян кивнул Семёнычу, и тот потащил упирающуюся Вику к задней двери.

– Давай, сопля, – бросил Колян, залезая на водительское место. – Удачи в личной жизни. Вали к мамочке.

Валера стоял у открытой двери. Семёныч уже почти затолкал Вику в салон.

И тут их взгляды встретились.

Взгляд Вики. Полный отчаяния, боли и немого вопроса: «Ты правда меня бросишь?»

И в этом взгляде было что-то ещё. Она чуть заметно кивнула на свой карман.

Валера увидел это движение. Время словно замедлилось. Он видел, как Колян поворачивает ключ в замке зажигания. Видел, как рука Вики скользнула в карман оранжевой куртки.

«Сейчас или никогда».

Валера сунул руку под куртку.

Пальцы нащупали холодную рукоять «Макарова».

Колян, заметив движение периферийным зрением, начал поворачивать голову:

– Э, ты чё удум…

Договорить он не успел.

Валера выдернул пистолет. Руки ходили ходуном, прицелиться было невозможно. Он просто направил ствол в салон, в сторону водителя, и нажал на спуск.

Бах! Бах! Бах! Бах!

Грохот в замкнутом пространстве кабины был чудовищным.

Стекло брызнуло осколками. Коляна отшвырнуло на пассажирское сиденье, его грудь превратилась в кровавое месиво. Он даже не успел поднять обрез.

Семёныч, услышав выстрелы, на секунду ослабил хватку, оборачиваясь. Этой секунды Вике хватило.

Её рука с ножом взлетела и с силой, со всей ненавистью, опустилась вниз.

Лезвие вошло бородачу в бедро, по самую рукоять.

– А-а-а-а! Сука! – взревел он, выпуская Вику и хватаясь за ногу.

Вика отпрыгнула в сторону, падая в грязь. Семёныч, рыча, потянулся к автомату, висевшему на плече.

Валера уже не соображал. В голове звенел набат. Он перевёл ствол на огромную фигуру Семёныча.

– Н-н-нет! – заорал Валера.

Он жал на курок снова и снова.

Бах! Бах! Бах! Щелк. Щелк. Щелк.

Семёныч дернулся раз, другой, и грузно, как подкошенный дуб, рухнул на спину, раскинув руки. Автомат звякнул об асфальт.

Наступила тишина.

Только звон в ушах. Тонкий, противный писк.

Валера стоял, продолжая нажимать на спуск пустого пистолета. Щелк. Щелк.

Он смотрел на тела. Секунду назад это были «волки», хозяева жизни. Теперь это были просто куски мяса в грязи.

Их кровь была такой же красной. Они умерли так же быстро.

Его унизили. Его почти сломали. Но он… он убил их.

Пистолет выпал из ослабевших пальцев.

Колени подогнулись. Земля качнулась.

– Валера!

Вика подлетела к нему, сбивая с ног. Она выхватила пистолет, отшвырнула его подальше, будто он был ядовитой змеёй, и вцепилась в Валеру.

– Валера! Валера, ты живой?!

Он не отвечал. Он смотрел сквозь неё. Перед глазами стояло лицо Коляна, разлетающееся от пуль.

– Эй! – Вика, плача, схватила его лицо ладонями, пачкая его щеки грязью и чужой кровью. Она трясла его, как тряпичную куклу. – Посмотри на меня! Валера! Мы живы! Ты слышишь?! Мы живы!

Он моргнул. Взгляд сфокусировался.

Зелёные глаза. Слёзы, прокладывающие дорожки по чумазому лицу. Живая.

Оцепенение треснуло.

Он вдруг судорожно вздохнул, будто вынырнул с глубины. Руки сами потянулись к ней, хватая за плечи, за шею, притягивая к себе.

В этом не было романтики. Это был голод выживших.

Их губы встретились резко, больно, со вкусом соли, железа и пыли.

Он целовал её так, словно хотел вдохнуть в неё жизнь или забрать её страх себе. А она отвечала так же яростно, вжимаясь в него всем телом, пытаясь раствориться, забыть этот ад, стать с ним одним целым.

Они целовались, сидя в грязи рядом с двумя трупами, и не могли оторваться. Слёзы Вики текли по их лицам, смешиваясь, и Валера уже не понимал, кто из них плачет.

Мир вокруг перестал существовать. Не было ни зомби, ни бандитов, ни холода. Только тепло её губ и бешеное биение её сердца, которое отдавалось у него в грудной клетке.

Спустя вечность они оторвались друг от друга. Дыхание было сорванным, губы горели.

Валера откинулся назад, опираясь на локти, и посмотрел на неё. Вика сидела на нём верхом, растрёпанная, в грязной куртке, с размазанной тушью, но в этот момент она показалась ему самым красивым существом во вселенной.

И тут нервный смешок вырвался у него из груди.

– Мы… мы их сделали, – прохрипел он.

Вика шмыгнула носом и вдруг улыбнулась. Улыбка вышла кривой, дрожащей, но настоящей.

– Ты их сделал.

Она сползла с него на землю и протянула руку.

– Вставай. Земля холодная.

Они поднялись, держась друг за друга, как пьяные. Ноги всё ещё дрожали, но страх ушёл, оставив место злой, весёлой решимости.

Валера окинул взглядом побоище.

– Тачка наша, – констатировал он, поднимая свой пистолет и вытирая его об штаны. – Снаряга их – тоже наша. Автомат заберём.

– И куртки, – добавила Вика, глядя на Семёныча. – У него ботинки хорошие. Твоего размера.

Валера посмотрел на неё с уважением.

– Ты становишься мародёром, Вика.

– Я становлюсь выжившей, Валера.