Читать книгу Последний визар - Группа авторов - Страница 3

Тишина, повисшая после его слов, была не просто отсутствием звука. Она была живой, плотной субстанцией, в которой, казалось, плавали пылинки, боясь пошевелиться. И в этой звенящей пустоте до моего сознания, наконец, дошла простая и оглушительная истина: мне восемнадцать, и я до сих пор ничего не видела дальше соседнего леса, но теперь от моих решений зависело, увидим ли мы с Зиррой завтрашний рассвет.

Раньше все мои душевные и физические силы уходили на одно-единственное ежедневное занятие – скрывать дракона и прятать его от любопытных глаз соседей, для которых я была всего-навсего чудаковатой Лианной. От случайных путников, ищущих ночлега. От всей этой деревушки, что дремала в долине, уверенная в своей раз и навсегда установленной простоте. Моя странность была им удобна – списывали на последствия давней болезни в детстве. Теперь же объявился некто, для кого эта самая странность могла оказаться не досадной особенностью, а кричащей, подсвеченной факелом уликой.

– Так, – я шлёпнула себя ладонями по щекам, и звук получился приглушенным, будто похлопала по влажной глине. Мне нужно было встряхнуться, вернуть ясность мыслям, разогнать этот одуряющий туман страха, который был куда плотнее утреннего. – План. Без четкого, выверенного плана мы обречены. Сидеть сложа руки – значит подписать себе приговор.

– У меня как раз имеется блестящая, я бы даже сказал, гениальная в своей простоте стратегия! – оживился Зирра, и в его глазах вспыхнули знакомые искорки азарта. Он приподнялся на передних лапах, отчего его тень накрыла меня с головой. – Мы не будем ждать, пока эти выскочки посмеют нарушить наше уединение! Мы находим их логово, и я… являю им своё подлинное, не знающее компромиссов обличье! Уверен, зрелище настолько впечатляющее и полное мощи заставит их немедленно отступить и навсегда забыть дорогу в наши края. Если, конечно, у них хватит разума осознать увиденное.

– То есть, ты предлагаешь обратить их в аккуратные кучки пепла? – уточнила я без особых эмоций, заранее зная ответ. Эта дискуссия повторялась с завидной регулярностью каждый раз, когда в поле его зрения попадал какой-нибудь чрезмерно любопытный торговец или заблудившийся сборщик трав.

– Я бы употребил куда более элегантную и дипломатичную формулировку – «убедительно продемонстрирую свою абсолютную и бесспорную неуязвимость», – поправил он, выпустив струйку дыма, пропахшего серой и высокомерием.

– Нет, – качнула я головой с окончательностью, не терпящей возражений. – Никаких демонстраций. Никакого величия. И никакого огня. Неужели до тебя не доходит? Если они узрят тебя во всём твоём… э… блеске, это их не остановит и не напугает! Это приманит сюда ещё два десятка таких же искателей приключений, одержимых идеей покорить дракона! А следом за ними – целую армию наёмников, магов из столицы, всех, кто захочет заполучить шкуру «последнего визара»! Мы превратимся в потешную мишень, за голову которой назначат награду, способную обогатить целое королевство!

Он фыркнул, извергнув маленькое, сердитое облачко дыма, которое съежилось в воздухе, но не стал спорить. Видимо, даже его воспалённое самомнение отступало перед очевидным размахом грядущего бедствия.

– Что же тогда, о мудрая моя не по годам хозяйка? – в его голосе зазвучала обида, перемешанная с досадой. – Сидеть в этих четырёх стенах, затаив дыхание, и смиренно дожидаться, пока они явятся и возьмут нас на мушку, как перепёлок на утренней охоте?

– Мы будем тише воды, ниже травы. Настолько незаметными, что даже мыши в подполье покажутся нам крикунами. Совсем как… – я запнулась, впустую роясь в памяти за подходящим, достойным сравнением.

– Как тот самый злополучный, вечно голодный и невероятно громкий козёл, что послужил тебе вдохновением для стольких блистательных оправданий? – язвительно подсказал он, укладывая голову на лапы с видом мученика.

Я предпочла проигнорировать его сарказм. Сейчас было не до словесных баталий. Вместо этого я приблизилась к давней, специально выбранной и расширенной щели в заборе – нашей импровизированной смотровой щели в большой, враждебный мир – и прильнула к ней глазом.

Деревня потихоньку пробуждалась, не ведая о нашей тревоге. Из труб вились в небо тонкие, ленивые струйки дыма, пахнущие берёзовыми полешками и вчерашними щами. Доносились обрывки фраз, смех ребятни, бегущей к ручью, где-то вдалеке надрывался петух, возвещая о своём праве на этот рассвет. Всё дышало тем самым привычным, уютным укладом, который я когда-то, до Слияния, считала своей единственной возможной долей. Но теперь каждый звук, каждый шорох, каждый скрип двери отдавался в моём сердце тревожным эхом. Каждый мог оказаться предвестником конца.

И тогда я увидела того самого охотника Каэрона. Он шел по главной, немощёной улице с холодной, почти отстранённой уверенностью хищника, который знает, что время работает на него. Его серый дорожный плащ выглядел поношенным и сидел на нем так, как сидит воинская форма на солдате – неудобно, но привычно, не скрывая напряженность его фигуры. Он методично обходил дом за домом, что-то записывая в небольшую, переплетённую тёмной кожей книжицу. Его взгляд был цепким и лишённым тепла; казалось, он видел не просто поверхность вещей – потёртые ставни, покосившиеся заборы, – а их скрытую суть, каждую ложь, каждую спрятанную за обыденностью трещинку.

– Смотри-ка, – прошипел Зирра, умудрившись бесшумно, как и подобает существу, рождённому из снов, явил свою массивную голову мне прямо над плечом. Его дыхание, тёплое и пахнущее дымом, обожгло мне щёку. – Расхаживает, будто архивариус в обветшалой библиотеке, составляющий опись забытых богов. Интересно, он в курсе, что ты здесь главный и единственный специалист по козлиным проказам и оправданию странных звуков?

– Отвали, – буркнула я, отпихивая его морду, покрытую тёплой, как натопленная печь, чешуёй. – И отойди от щели! Он может заметить твою тень!

– Мои движения – это поэзия в мире грубой материи, – проворчал он, но всё же отполз на положенное расстояние, укладываясь в глубокой тени, отбрасываемой сараем, и сливаясь с ней так, что лишь золотой блеск его глаз выдавал его присутствие.

В этот самый миг Каэрон замер как вкопанный прямо напротив нашего участка. Его взгляд, скользнув по частоколу, зацепился за примятую у сарая траву, за странные, слишком уж глубокие и массивные вмятины у ворот, оставленные тяжёлой поступью моего «домашнего питомца»… Он медленно, с пугающей плавностью поднял голову и уставился прямо на меня. Вернее, на ту самую щель, из которой я за ним наблюдала. Наши взгляды встретились – всего на одно, затянувшееся мгновение, но мне показалось, что время остановилось, а сердце замерло в груди. Он видел. Видел не просто испуганную, бледную девушку, прильнувшую к забору, а сам страх, клубящийся за моими зрачками, и тяжёлую, как свинец, тайну, придавившую мне плечи.

Он не улыбнулся, не подал иного знака. Просто продолжал смотреть. Потом уголок его рта, тонкого и упрямого, почти неуловимо дёрнулся, и он сделал один-единственный, но полный решимости шаг в направлении нашего забора.

Сердце моё застучало где-то в висках, громко, беспорядочно и предательски громко. «Только не сюда, – лихорадочно металась мысль, – прошу всех забытых богов и самих Тейров, только не сейчас».

– Эй, – раздался его голос. Низкий, ровный, лишённый каких бы то ни было интонаций, будто камень, упавший на замшелое дно колодца. – Вы здешняя?

Я отпрянула от забора, будто меня ударило током, и врезалась спиной в косяк двери. Зирра замер позади меня, и я почувствовала, как по его телу пробежала глухая, сдерживаемая, подобная подземному толчку вибрация. Предупреждение. Готовность.

– Да, – выдавила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул и не выдал паники, звуча ровно и, по возможности, обыденно. – А что случилось?

– Слышали что-нибудь этой ночью? Непонятные звуки? – он сделал небольшую паузу, и в его глазах что-то мелькнуло. – Вроде глухого рокота. Или… скрежета по камню. – он теперь стоял по ту сторону забора, так близко, что я могла разглядеть потёртости на его плаще и стальную, отполированную до зеркального блеска пряжку на портупее. Высокий, поджарый, с плечами, готовыми принять на себя тяжесть доспехов, и взглядом, в котором читалась не просто бдительность, а привычка к мгновенному, решительному действию. Его лицо, хоть и молодое, было лишено той беззаботности, что свойственна его годам, будто все свои эмоции он приберегал для чего-то более важного, чем улыбка.

– Это козёл! У нас тут живёт козёл. Нрав у него скверный, совсем одичал. Вечно шумит, цепь свою дёргает, бодается в стену сарая. Невыносимо горластый и неуёмный.

Воцарилась тишина. Но не та, что была прежде, а тяжёлая и густая. Каэрон сверлил меня своим пронзительным, леденящим душу взглядом. Казалось, он не просто слушает слова, а взвешивает каждое из них, каждую интонацию, каждый мимолётный жест на незримых, сверхточных весах своего опыта.

– Козёл, – наконец повторил он. Без тени удивления, без намёка на доверие или откровенную насмешку. Просто констатация. – Понял.

Он постоял ещё одно, бесконечно долгое мгновение, затем коротко, почти небрежно кивнул и, развернувшись, тем же неторопливым, бесшумным шагом двинулся прочь, продолжая свой методичный обход. Его поступь была на удивление бесшумной для человека в таких грубых, прочных сапогах.

Я всё еще стояла, прилипнув или прислонившись к косяку, и пыталась унять дрожь в коленях, выгнать из лёгких этот ком ужаса. В ушах стоял нарастающий, пронзительный звон, заглушавший все остальные звуки мира.

– Козёл, – раздалось рядом тихое, но исполненное глубочайшего разочарования ворчание. – Опять? Это лучшее, что твой, веками отточенный в спорах со мной разум, смог родить в критический момент? Ты могла бы сослаться на медведя-шатуна, пришедшего с севера! Или на заблудившегося пещерного тролля, у которого несварение! Или, на худой конец, на сбежавшую химеру из секретной лаборатории столичных алхимиков!

– Закрой свой клюв, – прошептала я, закрывая глаза, в которых стояли предательски горячие слёзы бессилия и страха.

Но в глубине души, под слоем паники и раздражения, я знала – он прав. Моя ложь была ужасной. Примитивной, как первый в жизни неумелый обман ребёнка. И самое непоправимое заключалось в том, что он это отлично понял. Я увидела в его глазах плохо скрытую, холодную усмешку знатока, которому показали жалкую подделку.

Теперь он знал наверняка – мне есть, что скрывать. И следующая его проверка будет куда более тщательной и куда более изощрённой. И, чего уж греха таить, куда менее милосердной. Он не уйдёт. Он будет копать. И рано или поздно докопается до нас. До меня и до Зирры.