Читать книгу Последний визар - Группа авторов - Страница 5

Серебряная монета жгла ладонь, будто раскалённый уголёк, выхваченный из самого сердца костра. Я судорожно разжала пальцы, и она с глухим, зловеще-значимым стуком упала на земляной пол хижины. В тусклом свете огарка свечи голова дракона на реверсе смотрела на меня пустыми, бездушными глазницами. Это был не просто кусок металла. Это был приговор, отлитый в серебре.

– Это не плата, – прошептала я, не в силах оторвать взгляд от зловещего кружочка. Он казался единственной точкой фокуса в поплывшем мире. – Это сообщение. Чёткое и недвусмысленное.

– «Иду за тобой»? «Сдавайся»? «Люблю тебя, подпиши вот тут, внизу, мелким почерком»? – Зирра лениво перевернулся на спину в сарае, отчего всё его сооружение из ящиков жалобно заскрипело, протестуя против такой неосторожности. – Люди так любят всё усложнять. Взяли бы и написали прямо: «Убирайся из деревни, уродец». Или «Твоя очередь мыть посуду в таверне». Сэкономили бы время, металл и мои нервы.

– Он написал прямо, – я подняла монету, и холодок от неё побежал вверх по руке, к локтю. – Он говорит: «Я знаю. И я даю тебе фору. Возможность бежать». Или… – я сглотнула комок в горле, – «…я даю тебе шанс сдаться без лишнего кровопролития. Пока».

– О, как романтично! – проворчал дракон, и я услышала, как он царапает когтем стену. – Прямо как в тех балладах, что ты иногда напевала, где прекрасный рыцарь дарит даме сердца не цветок, а отрубленную голову её злейшего врага. Ты должна быть польщена. Такой жест! Такая тонкость в намёках!

Я не ответила. Тяжесть в груди росла, сжимая горло, словно невидимая рука. Весь этот день, все эти взгляды, этот ядовитый, самодовольный смех Гаррета… Всё это было мелкой, суетливой пылью по сравнению с эти холодным жестом. Каэрон не просто охотился. Он вёл сложную, многоходовую игру, расставляя фигуры на доске, которую я лишь смутно начинала различать. И я была в ней не просто пешкой. Я была королевой, которую уже объявили матом, но ещё не успели снять с доски.

Ночь не принесла покоя. Я ворочалась на жесткой кровати, прислушиваясь к каждому шороху за ставнями. Ветер завывал в вершинах сосен за околицей, и его гул казался полным насмешки. Где-то далеко, в глухой чаще, ухал филин, отсчитывая секунды до неотвратимого конца. А в сарае, в такт моему беспокойному сердцу, постукивал о стену беспокойный хвост Зирры. Его тяжёлое, чуть хриплое дыхание было единственным знаком, что я не одна в этом внезапно ставшем таким огромным, холодным и бесконечно враждебном мире.

Сон, когда он наконец пришёл, был не отдыхом, а продолжением кошмара наяву.

Я стояла на краю света. Или на том, что от него осталось. Под ногами не было земли – лишь колкая, серая, безжизненная пыль, поднимаемая ледяным ветром. Он завывал тысячами голосов, и в этом леденящем душу вое слышались обрывки слов, проклятий, мольбы и последних вздохов. Это был ветер, сотканный из отчаяния.

– Пустой Край, – прошептал кто-то рядом.

Я обернулась и увидела Зирру. Но не того, знакомого, самодовольного и язвительного компаньона моих будней. Его чешуя, обычно такая яркая, была тусклой, почти серой, будто её покрыли слоем пепла. А в его золотых глазах, всегда таких живых и насмешливых, плескалась такая бездонная, всепоглощающая тоска, что у меня внутри всё оборвалось, и мне захотелось плакать. Плакать от бессилия и чужой, невыносимой боли.

– Что это за место? – закричала я, но ветер, словно живой и злобный, унёс мои слова, оставив лишь беззвучное движение губ.

– Конец, – ответил он, и его голос был эхом, доносящимся из-под толщи веков. – Или начало. Здесь ушли последние. Здесь истончилась ткань мира, порвалась сама его материя. Здесь… ждут.

– Кто ждёт? – снова попыталась я крикнуть, но мой голос был тише шепота.

Вместо ответа он медленно, с ленивой грацией, поднял крыло и указал вперёд. В серой, колышущейся мгле что-то зашевелилось. Тени. Десятки, сотни, тысячи теней. Они были похожи на людей – две ноги, две руки, – но пустых, как высохшие стручки. Они шли без цели, молча, и от них веяло абсолютным одиночеством, что я инстинктивно отшатнулась, желая убежать и спрятаться.

И вдруг одна из теней, та, что была ближе других, подняла голову. Под капюшоном из тьмы я увидела своё собственное лицо. Пустое. Без мыслей. Без воспоминаний о первом поцелуе солнца на щеке, о вкусе свежеиспечённого хлеба, о смехе Зирры.

Это было лицо человека, из которого вынули душу, оставив лишь идеальную, безупречную, но совершенно мёртвую оболочку.

Я закричала. Закричала так, как не кричала никогда, отчаянно, до хрипоты, до боли в легких. Этот крик и выбросил меня из сна, как пробку из бутылки.

Я резко села на кровати, сердце колотилось, как бешеная птица, пытающаяся вырваться из клетки рёбер. По щекам текли слезы, солёные и горячие. В доме было тихо и темно, лишь слабый свет будущего утра робко серебрил край окна. За ставнями по-прежнему шумел ветер.

– Лианна? – донёсся из сарая тревожный, непривычно серьёзный и собранный голос. Не вопрос, а точное попадание. – Ты… видела?

Я молча кивнула в темноте, потом, спохватившись, что он не видит, прошептала, и голос мой сорвался на полуслове:

– Видела. Что это было, Зирра? Что это за место?

Он помолчал, и в тишине ночи я услышала, как скрипнули его когти по полу сарая, и как он издал какой-то переполненный смыслом вздох.

– Предупреждение, – наконец сказал он. Его голос звучал старым, усталым и бесконечно печальным, словно на него вдруг навалилась тяжесть всех прожитых им веков. – То, что видела ты… это Раскол. То, чем становятся те, кого насильно лишают нас визаров. Твоё возможное будущее, Лианна, если попадемся. Моё прошлое, которое я помню, но не помню, как сквозь туман. И то, что идёт сюда прямо сейчас сквозь ту самую брешь, которую Орден проделал в ткани мира.

Я обхватила колени руками, пытаясь согреться, но мороз по коже был не от ночного холода, а шёл изнутри, из самой глубины души.

– Они идут сюда? В деревню? – спросила я, и мой шёпот прозвучал беспомощно.

– Они идут повсюду, – поправил он, и в его голосе зазвучала беспощадная правда. – Они идут за жизнью. За теплом. За памятью. За всем, чего у них нет. А Орден Разлома… Орден указывает им дорогу. Указывает на нас.

Я закрыла глаза, пытаясь прогнать прочь образ своего пустого, бездушного лица. Это было страшнее любой явной угрозы. Страшнее меча и огня. Это была смерть при жизни. Уничтожение самого понятия «я».

– Что нам делать? – в моём голосе прозвучала та самая, несвойственная мне, чужая слабость, которую я ненавидела.

– Бежать, – ответил он без тени сомнения, без колебаний. – Они ещё далеко, на самой границе. Но скоро… скоро будет поздно. Мы должны идти туда.

– Туда? – я с ужасом посмотрела в ту сторону, где в моём сне был Пустой Край. – Но это же…

– Дом, – закончил он за меня, и в его голосе вновь прозвучала тоска из моего сна. – Это мой дом, Лианна. И единственное место, где мы можем всё остановить. Где ты можешь всё остановить.

За окном посветлело. Ночь отступала, уступая место хмурому, безрадостному рассвету. Но с её уходом легче не стало. Теперь внутри меня поселился новый, более глубокий и осознанный страх и понимание.

Охота началась. Но теперь мы были не просто дичью, за которой гонятся охотники. Мы стали мишенью в войне, о которой даже не подозревали. Войне за саму душу этого мира.