Читать книгу Последний визар - Группа авторов - Страница 4

Следующее утро вступило в свои права с наглой беспечностью, совершенно не соответствовавшей состоянию моей души. Воздух в хижине застоялся, словно в погребе, пропитанный запахами старых страхов. Я провела ночь в странном, поверхностном забытьи, где сны смешивались с пугающими мыслями, а каждое шуршание за стеной отзывалось ледяным уколом под кожей.

Зирра ворочался на своём ложе из поломанных ящиков и старого сена в сарае – факт сам по себе примечательный. Ночлег в сарае был редкой уступкой с его стороны после вчерашних событий и молчаливым признанием серьезности положения. Каждое его движение сопровождалось скрипом древесины и недовольным шуршанием, что лишь усиливало общее ощущение надвигающейся катастрофы.

– Не ворчи, – сказала я, наливая себе воду из глиняного кувшина. Голос прозвучал хрипло. – Сам виноват. Надо было меньше есть на ночь.

– Я растущий организм, – пробурчал он в ответ, и его голос из-за стены прозвучал удивительно жалобно. – И кроме того, меня мучают тревожные предчувствия. Это очень энергозатратно.

– Это не предчувствия, а несварение от вчерашней баранины, – отсекла я, хотя на душе у меня было так же тревожно, словно я проглотила улей.

Бездействие было худшим из вариантов. Сидеть в четырёх стенах и ждать, пока незваные гости постучатся в дверь – или, что более вероятно, войдут без стука – значило сойти с ума. Нужно было идти в деревню и узнать, что говорят люди. Увидеть всё своими глазами. Уловить в знакомой до боли атмосфере деревни новые, чужие нотки.

Дорога до лавки старого Гаррета, обычно занимавшая пятнадцать минут, в тот день показалась бесконечным паломничеством по краю пропасти. Каждый прохожий, каждый взгляд, брошенный мне вслед, казался подозрительным. Мне чудилось, что все вокруг только и говорят о приезжем охотнике и о той, кто прячет у себя на огороде «нечто». Даже воробьи, чирикавшие на заборе, смотрели на меня с немым укором.

Лавка Гаррета, как всегда, была полна народа. Это место было не просто точкой торговли, а своеобразным информационным сердцем деревни, где кроме соли и спичек можно было приобрести самую свежую порцию сплетен, щедро сдобренных вымыслом. Старик Гаррет за прилавком, краснолицый и довольный от всеобщего внимания, ораторствовал перед кучкой слушателей, размахивая руками так, будто дирижировал невидимым оркестром.

– …и говорят, сам лорд Аркас назначил награду! – выкрикивал он, и его глаза блестели от сознания собственной значимости. – Целое состояние! За какую-то диковинку. Живую!

– Может, за говорящего попугая? – крикнул кто-то из толпы, пряча ухмылку в бороду. – У моего дяди был такой, всё матерился! Прям как наш мельник.

Все засмеялись. Я протиснулась поближе к прилавку, делая вид, что с предельным вниманием разглядываю связки сушёных трав.

– Какой там попугай! – фыркнул Гаррет, стукнув ладонью по столешнице. – Говорят, штука посерьёзнее и опаснее будет! И кто-то её прячет под боком у нас!

У меня похолодели руки, и я спрятала их в карманы, стараясь не выдать волнение.

– Выдумки, – сказала я, как можно более безразличным тоном, глядя на пучок мяты. – Кому тут прятать-то? У нас даже воров-то порядочных нет. Одни честные труженики.

Гаррет повернулся ко мне, прищурив свои хитрые, маленькие глазки, похожие на две изюминки.

– А ты что скажешь, Лианна? Твоя хата с краю, ты всякое видишь. Небось, этот охотник к тебе уже заглядывал? Спрашивал про твоих… козлов? – он растянул последнее слово, давая толпе насладиться моментом.

В толпе снова засмеялись. Я почувствовала, как по щекам разливается предательский румянец. Глупый, детский румянец, выдававший меня с головой.

– Заглядывал, – подтвердила я, стараясь сохранять спокойствие и глядя куда-то мимо него, на бочку с солёными огурцами. – Спросил про шум. Я сказала, что это, должно быть, барсуки в овраге роются.

Наступила короткая, звенящая пауза. А потом Гаррет разразился таким оглушительным, самодовольным хохотом, что закашлялся, и его лицо стало цвета спелой свеклы.

– Барсуки! – выдохнул он, вытирая навернувшиеся слёзы. – В нашем-то овраге? Да там последний барсук лет пять назад с голоду сдох! Леса уже который год пустые – ни зверья, ни птицы. Ха-ха-ха!

Ко мне подошла соседка Элсида, прядильщица из дальнего конца деревни, и сочувственно потрепала по плечу. Её пальцы были шершавыми от постоянной работы с шерстью.

– Не обращай внимания, дитя. Старик сегодня с утра злой – бочка с солёными огурцами у него прокисла. Тебе же лучше знать, что у тебя во дворе шумит.

Я кивнула, чувствуя, как под взглядами окружающих мне становится душно и тесно. Они не верили в охотников. Они видели в этом лишь повод для сплетен и шуток, забавный розыгрыш, устроенный самой судьбой. И не понимали, что играют с огнём, стоя на бочке с порохом.

И в этот момент из-за угла лавки вышел Каэрон.

Он появился внезапно, словно материализовался из самого воздуха, насыщенного слухами и страхами. Он остановился в нескольких шагах, и его присутствие ощущалось, как резкий порыв ветра, врывающийся в душную комнату. Все разговоры смолкли, а смешки оборвались на полуслове.

– Обсуждаем последние новости? – спросил он своим ровным, безэмоциональным голосом. Его взгляд, холодный и светлый, скользнул по толпе, выхватывая лица, и остановился на мне. Казалось, он не просто видел меня, а сканировал, считывая каждый мускул, каждую мелкую дрожь и каждую спрятанную мысль.

– Только самые скучные, – ответила я первое, что пришло в голову, заставляя губы растянуться в подобии улыбки. – Погода. Урожай. Козлы. Обычные деревенские радости.

Он молча смотрел на меня несколько секунд. В его глазах не было насмешки, а лишь плоская, зеркальная поверхность, отражающая мою собственную ложь и мой страх.

– Козлы, – наконец повторил он. Без тени удивления или недоверия. – Как интересно.

Он развернулся и пошёл прочь тем же бесшумным, неспешным шагом, а толпа стала медленно расходиться, перешёптываясь между собой, бросая на меня косые, полные любопытства взгляды. Я стояла как вкопанная, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Он не поверил. Снова. И эта встреча закончилась немым приговором.

Вечером, возвращаясь домой с пустой котомкой и полной головой тревожных мыслей, я заметила на своём пороге небольшой свёрток. Он лежал аккуратно, на самом видном месте, будто ждал меня. Сердце снова забилось где-то в горле. Я оглянулась – вокруг ни души, лишь вечерние тени сгущались в переулке.

Я наклонилась и подняла его. Свёрток был лёгким, туго перевязанным бечёвкой. Внутри не оказалось ни записки, ни подарка. Там лежала лишь одна-единственная серебряная монета незнакомой чеканки. Она была холодной и очень тяжёлой, тяжелее, чем должна была быть.

Я подняла её и перевернула на ладони. На обратной стороне, вместо профиля какого-нибудь забытого короля или герба Арвиэля, была выгравирована голова дракона. Чёткая, яростная, с оскаленной пастью.

– Ну что, – раздался из темноты сарая знакомый голос, лишённый привычной иронии. – Похоже, тебе сделали предложение. Или это аванс?

Я сжала монету в кулаке так, что её зубчатые края впились в ладонь.

– Это не предложение, – тихо сказала я, глядя на темнеющее небо. – Это намёк. Или предупреждение.

– Намёк на что? – спросил Зирра, и в его тоне послышалась неподдельная тревога.

– На то, что игра началась. И ставки гораздо выше, чем я думала.

Туман снова спускался на деревню, заворачивая её в молочно-белую пелену. Но теперь он не скрывал нас, а только делал невидимой угрозу, которая подбиралась всё ближе, оставляя на пороге холодные, серебряные знаки.