Читать книгу «Три кашалота». Блеск и мрак золотого дна. Детектив-фэнтези. Книга 20 - Группа авторов - Страница 5

V

Бреев в небольшой задумчивости направился в своей кабинет. Его несколько поглотили размышления о Петре Великом, о предпринятых им усилиях обеспечить себе бессмертие, к чему стремились и до него величайшие властители мира, о мечтах оставить на своем месте достойного его дел преемника и, конечно, о заботах, связанных со своей сказочно богатой казной.

Учитывая, что Петр должен был позаботиться о передаче казны в надежные руки, многие поступки в последние месяцы его жизни вполне логично объяснялись. Ему требовался преемник, кто не промотал бы все богатства на амбиции и тлен, а вложил бы их в дело нового обустройства российского. Но кое-что в поведении великого монарха оставалось большой загадкой. В думах о ней он, Бреев, уже не первый раз невольно подходил к мысли о том, что существовала и некая «неучтенная» часть той казны, которая тайно и бережно накапливалась и хранилась им для походов к берегам Америки через Камчатку или Чукотку. На самом деле не исключалось, что Петр мог иметь мысль осуществить этот переход, начав с древнего сакрального Великого Сибирского пути, открытого еще древними русичами. Кто знает, – думал Бреев, – может, теперь именно где-то там и лежит сокровище Петра, которого он сам никогда не видел, но о котором уже знал! И именно им должны были воспользоваться участники экспедиции для покорения американских земель… Дело оставалось за малым: определить, где оно спрятано, то великое сокровище, о котором Петр и вспомнил с последним вздохом, успев произнести лишь два слова: «Отдать все!..»

Бреев дошел до приемной и, пребывая в задумчивости, не озаботился тем, чтобы уделить внимание молоденькой секретарше, заменившей на время отпуска секретаря Алабян, Олесе Тихой, недовольно про себя фыркнувшей, когда он закрыл за собой дверь.

Она что-то очень быстро и сосредоточено набирала на клавишах компьютера, словно радист, отправлявший жизненно важную информацию в эфир, и тоже не собиралась церемониться с посетителями. В таковые «посетители», может даже и «докучливые», она сейчас упрямо записала и вошедшего к себе шефа. Однако главным в ее уме было не это, а что-то совсем иное. И она, как аквариумная рыбка, через десять секунд забыла, что было в прошлом.

Спустя считанные секунды, когда Бреев, опомнившись, что не поздоровался с ней, вышел из кабинета и встал рядом, ожидая, что она оглянется на него, она, казалось, уже не замечала никого вокруг.

– Теперь ты у меня попляшешь, Андрей! – тихонько проговорила она. – Я докажу, что у меня на уме теперь не только ты один! Не для того я работаю у генерала, чтобы терпеть твои выходки! – добавила она.

Бреев решил ей не мешать. Сделав шаг к двери, он услышал позади строгий, не терпящий возражений голос:

– Нельзя! Генерал занят. И попрошу прежде ко мне записаться! Вы что, первый раз на работе! – звонко звучал ее голос, в котором без труда угадывался легкий киевский акцент.

Бреев остановился и обернулся. Олеся подняла голову и с секунду пыталась унять представшее перед взором видение.

– Здравствуйте, Олеся Львовна.

Она вскочила так проворно, не успев поправить короткой юбки, что показалась ему провинившейся ученицей, злой судьбой втолкнутая в кабинет директора школы.

– Ой, товарищ генерал!.. Здравствуйте, Георгий Иванович!.. Простите! Это так неожиданно! Я думала, что вы уже у себя в кабинете.

– Я там уже побывал, но пришел еще раз убедиться, что вы готовы всей грудью встать на защиту моего корабля, товарищ Тихая. И уж, простите, Олеся Львовна, но теперь я знаю, что у вас на уме!

– Ой, скажете тоже, Георгий Иванович! Грудью! Так то ж разве моя грудь? И зачем вам напоминать о столь несущественном?!.. А все же, что у меня на уме?

– Олеся Львовна, я вовсе не имел в виду достоинства или недостатки вашего бюста. Он, вероятно, вполне превосходный. А на уме у вас, несомненно, принц. Вот что я думаю. И если вы удовлетворены моим ответом, я пойду поработаю?

– Я, Георгий Иванович, полностью удовлетворена, но настолько, насколько это возможно женщине на службе. И вы это сами прекрасно знаете! Вы говорите принц?.. Нет у меня никакого принца!

– Я ухожу. Благодарю за службу. Я пока никого не принимаю.

Девушка молча встала по стойке смирно, успев, как только отвернулся генерал, подтянуть книзу слишком уж высоко задравшуюся обтягивающую юбку, и приложила руку к голове.

Он это не видел, но почувствовал. И мысленно сказал: «Вольно!»

Секретарь Тихая сдулась, как воздушный шар и, вся обмякнув, волнообразно съехала в свое крутящееся седло.

– Уф! – сказала она, быстро потянулась за пудреницей и, смотрясь в маленькое зеркальце, стала быстро пудрить горевшие от пикантной беседы нос и щеки. «Ох, и дура же я! – сказала она себе, вглядываясь в матово-белый цвет лица, в четкий контур напомаженных губ, в подведенные карандашом брови и распушенные кисточкой ресницы своих больших, выразительных карих глаз. – Да и генерал хорош: так напугать!..» Теперь секретарю Тихой отчего-то подумалось, что генерал Бреев может проходить не только сквозь стены всюду, где ему вздумается, но и сквозь ее душу и сердце.

Бреев прошел к своему большому черному кожаному дивану, напротив которого был установлен по диагонали чуть ли не трехметровый экран монитора, взял пульт, набрал нужный код и продолжил просмотр собранных данных в уединении. Без всяких операторских ремарок, которые всегда причесывались «Сапфиром» с помощью блока переводов текстов «Кит-Акробат» и блока видеореконструкции событий «Скиф», начинать работу самостоятельно ему было более комфортно.

«Что ни говори, а есть и свой минус в панибратстве с подчиненными. Все дело в золотой середине. Вот на ней всегда вовремя и останавливайся!..»

За три года службы главой «Трех кашалотов», подчиняясь напрямую лишь президенту страны, он, генерал Бреев, всегда прикладывал немало усилий, чтобы эта середина никогда не могла выйти из-под контроля. Считанные минуты назад он в очередной раз убедился, что в талантливом коллективе, а каждый из сотрудников ведомства, – полагал он, – был лучшим в своем деле не только в России, но и в мире, хозяин положения тот, кто в точности выполняет свои обязанности на своем рабочем месте. Любой рядовой сотрудник, не имеющий помарок в работе, будет выглядеть лучше, чем его начальник, допустивший промах. Ошибки, конечно, неизбежны, но, чтобы снизить риск потери авторитета, требуется предоставлять подчиненным максимум инициативы, дабы не рождалось привычки считать в общих промашках виноватыми кого угодно, только не себя. Кроме того, здесь, в кабинете, никто не позволял себе слишком больших вольностей, например, перебивать его, генерала, или вступать в беседу с соседями без разрешения, даже выраженного одним его взглядом или вздохом, вырвавшимся из глубины души. Он умел читать и по лицам, и то, что могло быть внутри у каждого подчиненного.