Читать книгу Больным и здоровым. В поддержку и утешение - Группа авторов - Страница 14

Зазвонили ко Всенощной, когда мы были уже на полях только что сжатой Дивеевской ржи. Вошли в ограду монастыря. Сестры повели меня к себе: «Чайком хоть горлышко промочите – ведь, небось, устали, родимый! Ко Всенощной еще поспеете: до второго звона еще далеко… Батюшка! Да вы никак всю дорогу шли без шапки?!.»

Действительно, я сам того не замечая, всю дорогу, точно не смея покрыть свою голову, шел с непокрытою головой.

Выпил я у них, приветных, чаю. Но пора было спешить ко Всенощной. Утолив нестерпимую жажду, поблагодарив своих «сестриц названых», я пошел в собор.

В собор я вошел к самому величанию Божией Матери. Народу из мирских было немного.

Когда отошла Всенощная и стройные ряды нескончаемой вереницы монахинь степенными парами стали подходить прикладываться к образу Божией Матери, я попросил близ стоявшую монахиню передать через благочинную игуменьи письмо, врученное мне еще в Москве одной из глубоких почитательниц памяти отца Серафима Саровского.

Пока ходили с письмом, я, присев в темном уголке собора, мог оглядеть его и был изумлен его великолепием: чудная живопись, масса воздуха, красота отделки, еще не вполне, правда, законченной, – вот оно живое исполнение пророческих слов отца Серафима: «Саровские собору вашему завидовать будут». Какая нужна была в то время вера у сестер, которым в своем захолустье не на что было купить маслица для лампадок, чтобы нести свой тяжелый крест абсолютной нищеты в уповании на вдохновенные слова своего батюшки! А ведь некоторые из сестер, его современниц, дождались своего предсказанного собора. Подошла какая-то монахиня:

– Матушка игуменья вас просит.

Опять пришли мне на память пророческие слова о. Серафима:

– Тогда, радость моя, и монастырь у вас устроится, когда игуменьей будет у вас Мария, Ушакова родом. Эта самая игуменья Мария, Ушакова родом, и звала меня теперь к себе.

На игуменском месте я увидал женщину, показавшуюся мне немного старше средних лет, необыкновенно бодрую и живую. Глаза так и смотрят сквозь всего человека.

– Это вы изволили передать мне письмо?

– Я, матушка игуменья.

– Откуда приехали к нам?

– Я, матушка, с сестрами вашими, свещницами, пришел пешком из Сарова, а туда приехал из Орла, где у меня поблизости имение.

– Удивительно, как это вас наш батюшка привел к нам в обитель в самый праздник его св. иконы!.. Завтра от обедни прошу покорно пожаловать ко мне.

– Благословите, матушка.

Из собора одна из спутниц, видимо меня поджидавшая, отвела меня в гостиницу, разыскала заведующую, сдала ей меня с рук на руки и только тогда попрощалась со мной и ушла, когда убедилась, что о моей особе возымели надлежащее попечение. Дали мне чистенькую комнату, накормили, напоили и спать уложили – совсем как в сказках, рисующих невозвратную, милую, простую, ласковую старину.

Хорошо в Сарове! Но только женская, любящая рука может так успокоить и устроить усталого путника: забываешь, что ты в гостинице и что ты, в сущности, человек здесь пришлый и вполне чуждый. Но они, эти милые, любвеобильные сестры, должно быть, своею чуткостью, свойственной только женскому сердцу, узнают «своего» под всякою внешностью. А внешность моя, по платью, по которому встречают, не была из внушающих доверие: весь я был запыленный, грязный, обтрепанный…