Читать книгу Преданный служитель Церкви. О церковной и общественной деятельности митрополита Питирима (Нечаева) - Группа авторов - Страница 24

Владыка был великолепен: красив, умен, изящно мудр.

Каждую среду в нашем домовом храме в честь преподобного Иосифа Волоцкого служилась Литургия, регентовали и пели здесь сотрудники редакции – простой «домашний» хор, который мог спеть и по нотам, но главное было – пение по слуху, в соответствии с московской традицией. Навещая по праздникам храмы своей епархии, Владыка предпочитал брать именно этот хор: певцы (точнее, певицы, поскольку «басики» были редкостью и должны были сочетать свои певческие устремления с иподиаконскими обязанностями), – певцы эти не боялись потерять голоса и готовы были несколько часов трястись в рафике и спать по-походному, получая удовольствие от пения на службе.

Однажды, под Николу зимнего, мы отправились в Волоколамск. На Волоколамском шоссе, возле «ежей», владыкина машина затормозила; остановился и наш певческий рафик. Выходим и, вслед за Владыкой, поднимаемся к памятнику. Холодно, кругом бело, все засыпано снегом, вровень с бетонным помостом. Не помню, была ли отслужена лития. Помню другое: Владыка, в развевающейся рясе, идет с посохом по краю помоста, вдруг нагибается – и посох уходит в снег по самую рукоять. Восклонившись, с посохом, он произносит только одну фразу: «А в сорок первом здесь воевали…»

Выездное богослужение всегда заканчивалось праздничным обедом, приготовленным хлебосольными хозяевами с любовью и подобающим случаю изысканным изобилием. Владыка главенствовал за трапезой: не было равных ему в остроумии, в умении вести застольные беседы. Это были чаще всего воспоминания, соединенные с поучением и тонким юмором – представление о них можно получить из книги «Русь уходящая». Мне вспоминается такой эпизод: обед заканчивается, все встают, пропеты благодарственные молитвы, и тут Владыка говорит, оглядывая все еще не пустой стол: «В хороших московских домах еще и с собой давали!..» – все смеются, а уходящие гости запихивают в карманы вкуснейшие пирожки.

Эти воспоминания согревают душу. Но главное – здесь, в Издательском отделе Владыки Питирима, я состоялась как профессионал.

В Отдел я пришла зимой 1985–1986 года. Воцерковлялась я, учась на филфаке МГУ. В издательство меня направил отец Владимир Ригин, молодой тогда священник, из иподиаконов Владыки. Мне было сказано: «Там нужна девочка в фототеку, ты иди, там разберутся. Ты ж филолог».

И я пошла.

О том, как проходило собеседование, рассказывать не буду: это прелюбопытный материал, но не имеющий прямого отношения к Владыке. Хотя, конечно, любая деталь в постановке дела говорит о руководителе Отдела.

Сотрудников издательства поразило вот что: меня взяли в штат сразу по написании прошения и заполнении анкеты. Обычно к человеку долго присматривались, оформляли внештатно – и вдруг берут сразу в штат. Я никак не относила это на счет своих талантов и вообще долго поражалась, как это я, девушка, оказалась в роли справщика богослужебных книг! Что-то несопоставимое: XVII век, справщики Печатного двора – и я.

Лишь много лет спустя, прочитав воспоминания Владыки Питирима о его родственниках, об учебе в Московском институте инженеров транспорта, а также его лекции для студентов МИИТа, я вдруг подумала: в анкете, которую Владыка рассматривал вместе с прошением, значилось, что родители мои – инженеры-конструкторы, так что я не какой-нибудь «потомственный филолог»…

Я попала в Минейную группу. Здесь шла работа над Минеями, и за полгода до моего прихода скончалась А. З. Трубачева, выполнявшая работу редактора-справщика богослужебных текстов. Группе нужен был человек, знающий церковнославянский язык. Таким человеком оказалась я. Работа моя заключалась в том, чтобы «стилизовать» вновь включаемые в Минею тексты под язык богослужения конца XIX – начала XX века, то есть времени, когда в последний раз до революции был издан круг Миней.

Тот, кто готовил тексты к публикации, знает, что в них неизбежно встречаются так называемые темные места, то есть части текста, которые можно как-то понять лишь в том случае, если нечто в тексте изменить. Так мы и работали: я предлагала варианты – можно поменять окончания там-то и там-то и поставить запятую, получится такой-то смысл, а можно там-то и там-то и без запятой, получится такой-то смысл. Какой смысл предпочтительнее? Этот вопрос адресовался моему непосредственному начальнику, игумену Андронику (Трубачеву); он и решал этот вопрос.

Ежедневный филологический анализ текста очень много дал мне как профессионалу: я наглядно увидела, что существующие пособия по языку богослужения отражают лишь часть реальности, что море текстов просто не прочитано и не исследовано, что построить достоверную историю богослужебного языка Русской Православной Церкви, не говоря уж о истории русского литературного языка, пока не удалось никому – слишком обширен неисследованный океан.

Издание Миней – непрерывный процесс. Каждый выпуск годичного богослужебного круга, традиционно разделявшегося на 12 томов, по числу месяцев в году, отражал свое время, каждый век привносил в состав Миней свое видение: то вселенские святые стояли на первом плане, то выступали вперед святые русские; события государственные – и нестроения, и победы – находили отражение в богослужебных текстах. Так было в допечатную эпоху, о чем свидетельствуют комплекты рукописных церковнославянских Миней, сохранившиеся с XI века; так было в XVI веке, когда началось книгопечатание на Руси; то же самое происходит на наших глазах. И «зеленые» (по цвету переплета) Минеи – Питиримовские Минеи 1978–1989 годов – это издание, составившее целую эпоху в нашем церковном книгопечатании.

Когда в 70-е годы встал вопрос об издании для нужд Церкви служебных Миней, возникла идея выпустить круг минейных текстов с дополнениями: следуя заповеди чти отца твоего и матерь твою (Исх. 20, 12), Церковь должна почитать всех своих святых, и хорошо бы издать богослужебные книги с памятями и службами всем русским святым.

Дело в том, что до революции многие святые считались местночтимыми: Святейший Синод, куда обращались с просьбой о канонизации, очень редко кого канонизировал для всероссийского почитания, с включением службы святому в общецерковные Минеи. Некоторые службы увидели свет в местных дореволюционных изданиях, но многие оставались лишь в рукописях, по которым служили только там, где хранилась память о подвигах святого. Однако в советское время появилась опасность исчезновения не только этих письменных памятников, но даже памятей святых.

Надо было спасать исчезающую традицию, и сделать это можно было путем письменной фиксации, включением памятей в календарь и в Минеи. Традицию искореняли, выкорчевывали, но… что написано пером – не вырубить топором. Именно поэтому Владыкой Питиримом была поставлена грандиозная научная задача: из архивов и библиотек, светских, церковных и частных собраний, извлечь службы, жития, похвальные слова в честь святых и памятных для Русской Православной Церкви событий – и все это опубликовать.

Работа мыслилась как подготовка к приближающемуся 1000-летию Крещения Руси. Проект был представлен в Совет по делам религий при Совете Министров СССР и… его «зарубили». Было сказано примерно следующее: «Какие такие особые Минеи русским святым? Печатайте только самое необходимое, без чего невозможно отправление религиозных потребностей». И тогда Издательский отдел пошел по другому пути: решили, не привлекая внимания Совета, просто вставлять новый материал в старые Минеи.

Первый том, Минея сентябрь, вышел в 1978 году, вышел неожиданно. На тщательную подготовку не хватило времени, так что даже по стилю верстки он отличается от других томов, в нем множество недочетов, но он вышел, и с этого тома началось издание «зеленых» Миней.

Причина такой поспешности была в том, что надо было использовать отпущенную государством бумагу. Сегодняшним тридцатилетним уже надо объяснять: все, что печатал в те времена Издательский Отдел, печаталось на государственной бумаге в государственных типографиях, потому что другой бумаги и типографий в СССР просто не было. Издательские планы и книги, подготовленные Отделом к сдаче в набор, посылались в Совет по делам религий. Нелишне напомнить, что набор происходил не как сейчас, на редакционном компьютере, а в типографии, совершенно обособленной от редакции.

Том за томом, в течение 12-ти лет, постепенно выходили в свет, и многие даже не подозревали, что Минеи, изданные в конце XX века, сильно отличались от тех, что были выпущены в его начале. Этот минейный свод до сих пор ценен прежде всего тем, что наиболее полно представляет в печатном виде православное гимнографическое наследие: он содержит богослужебных текстов в два с половиной раза больше, чем было в дореволюционных изданиях. В нем не 12 томов, а 24, причем некоторые месяцы уместились в одном томе, тогда как другие потребовали двух и даже трех томов.

Сотрудники Издательского отдела, штатные и внештатные, разыскивали по архивам и переписывали службы и отдельные тропари, кондаки, молитвы святым, не входившие в круг богослужебных Миней начала XX века. Многие из московской и тогда ленинградской интеллигенции трудились бесплатно и анонимно, не афишируя своего сотрудничества с Издательским Отделом.

Впрочем, владыка Питирим не жалел средств на научные командировки. Штатные сотрудники были разделены на четыре группы. Одна работала в Москве, по разным направлениям: в Государственном Историческом Музее, в Румянцевской библиотеке (тогда ГБЛ, ныне РГБ), в ЦГАДА (ныне РГАДА) и других хранилищах. Вторая группа работала в Санкт-Петербурге (тогда Ленинграде), в библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, в архиве Санкт-Петербургской Духовной Академии. Третья группа – в Киеве, в архиве Киевской Духовной Академии. Четвертая группа была направлена в Казань, в архив Казанской Духовной Академии. Ездили и по другим городам: были обследованы библиотека Тартусского Университета (архив Псково-Печерского монастыря), архивы многих бывших уездных городов, в том числе северных, а также архивы Сибири – в Новосибирске, Томске, Иркутске, Барнауле.

В годичный круг богослужебных Миней Русской Православной Церкви вошли службы из дореволюционной Минеи дополнительной и сборника служб Киево-Печерским святым, из изданий, выпускавшихся в XX веке православными в Америке, службы болгарским и сербским святым, которые не нужно было переводить. Ряд текстов был привезен с Афона, где славянская богослужебная традиция тогда, казалось, почти умирала. Переводили на церковнославянский с греческого языка – службы, не входившие в Минеи до 1917 года; таким же путем вошли в Минеи службы грузинским святым.

Много материалов было найдено в личных архивах. Так, из подмосковных Петушков привезли двенадцать чемоданов архива святителя Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского. В его архиве было обнаружено множество служб, канонов, тропарей и кондаков русским святым, которые святитель предполагал включить в богослужебный обиход. Здесь были тексты в виде отдельных изданий (местных синодального периода и старообрядческих), а также машинописные копии и рукописи, содержащие службы, каноны, тропари, кондаки и другие тексты, посвященные русским святым. Были и другие частные архивы: например, в архиве отца Павла Флоренского нашлось редкое издание службы в честь Софии, Премудрости Божией.

Некоторые сотрудники сами составили тогда службы святым, которых почитали: в июльской Минее, к примеру, можно найти одну из таких служб, причем по грамматическим особенностям текста можно догадаться, что составитель – женщина. Были архиереи, которые стремились прославить святых вверенных им епархий: например, по некоторым соборным службам можно судить о служебных перемещениях владыки Максима (Крохи). Иногда над составлением службы работали несколько человек – так, по благословению владыки Филарета (Вахромеева), была составлена служба Собору белорусских святых. Порой текст складывался из разрозненных листочков, по которым служили в каком-нибудь храме, как служили в те годы в московском Донском монастыре, у Донской иконы Божией Матери. Использовали и научные издания XIX века – по ним были подготовлены, например, две службы Василию блаженному, Московскому Христа ради юродивому.

Основная цель была – включить как можно больше памятей и богослужебных текстов; если память повторялась, делали ссылку, где в Минеях помещен текст, посвященный тому или иному святому. Сразу возникла масса уставных проблем: как использовать памяти и тексты, куда их включать, какую память ставить вперед – мучеников ли древнехристианских, византийских святых или русских, кого в какой последовательности, куда помещать памяти празднований в честь икон Божией Матери.

Архимандриту Матфею (Мормылю), игумену Андронику (Трубачеву), игумену Иоанну (Самойлову) – нынешним членам Синодальной богослужебной комиссии, да и другим знатокам богослужения, которые рядом с ними работали над Минеями, было ясно, что сразу решить все уставные вопросы невозможно. Главное – сохранить память.

Новшеством для Миней было включение в них молитв святым, читаемых на молебнах. Молитвы брали в основном из сборника «Молитвы, чтомые на молебнах» и из указанных выше источников.

Руководством издательства был найден еще один интересный ход: в богослужебные Минеи включили тексты «четьи», а именно жития тех святых, которым находился хотя бы тропарь, кондак или молитва. Это должно было частично утолить голод на житийную литературу, которую в то время почти невозможно было достать: старые издания мало у кого сохранились, государственные издательства этой темой не занимались, а Издательский отдел – единственное тогда церковное издательство – был ограничен извне в своих планах.

Предполагалось, что священнослужители будут пользоваться этими житийными справками при подготовке проповедей или даже будут читать их пастве вслух, подобно древним синаксарям. Церковь в те годы была заперта в стенах храма, и пастырские усилия в основном сосредотачивались на богослужении. Именно поэтому такое внимание было обращено к одной из основных на богослужении книг – Минее.

Над житийными справками много потрудились Н. А. Моисеев (архимандрит Феофилакт), историк-архивист по светскому образованию (ныне епископ Брянский и Севский), Н. Н. Лисовой (ныне вице-президент Императорского Православного Палестинского общества, доктор исторических и кандидат философских наук), В. А. Никитин и множество других авторов.

Кроме текстов, сотрудники Издательского отдела, работая на местах, собирали материал иконографический, причем стремились найти местное изображение святого. Иногда найденное изображение было примитивным, но встречались иконы очень хорошего письма. Решено было снабдить новые Минеи прорисями икон Божией Матери и святых, приходящихся на каждый день (большую часть иконописных прорисей, сопровождавших житийные справки, выполнил отец Вячеслав Савиных), а также вкладками с цветными репродукциями икон и фресок.

В процессе работы эти вкладки совершенствовались. Поначалу изображения располагали в календарном порядке, по числам месяца, но потом, по просьбе священнослужителей, которые использовали эти репродукции как аналойные праздничные иконы, стали размещать образы так, чтобы святые дня помещались не на двух сторонах одного листа, а на разных листах. Таким образом, имея всего один комплект репродукций, можно было положить на аналой сразу несколько праздничных икон, – ведь о современном иконном изобилии тогда можно было только мечтать.

Владыка, обладая хорошим вкусом, был весьма внимателен к художественной составляющей книги. Любопытна общая концепция художественного оформления «зеленых» Миней: заставки, концовки, буквицы, традиционно украшающие богослужебные книги, в этом издании различаются от тома к тому, поскольку выполнены в разных стилях, известных палеографам: тератологическом, неовизантийском, старопечатном. Это должно было в какой-то мере дать представление о книжных традициях нашей Церкви.

Владыку Питирима иногда ругают за то, что Минеи 1978–1989 годов вышли гражданским шрифтом, усматривая в этом некий умысел. Многие люди, и даже некоторые священнослужители из молодых, не понимают, что в те годы в СССР набрать книгу традиционным церковнославянским шрифтом было попросту невозможно: после октябрьского переворота все типографские наборные кассы церковнославянского шрифта были уничтожены. Можно было выпустить репринт, как это было сделано с Октоихом, Триодью постной и цветной и другими богослужебными книгами, но тогда в Минеи не попало бы огромное количество служб, которые входят в них и используются за богослужением вот уже 30 лет.

Откройте мартовский том, вышедший в 1984 году, – там, под 2 марта, найдете две службы Божией Матери в честь Ее иконы, именуемой «Державная». Маленькая справочка об иконе и две службы. Напомним, что икона эта была явлена в тот день, когда царь-страстотерпец Николай подписал отречение от престола. На иконе изображена Матерь Божия с Младенцем Христом, сидящая на троне, со знаками царской власти в руках – скипетром и державой. Пресвятая Богородица воспринималась как хранительница России в отсутствии царя, и службы в честь этой Ее иконы имеют политический подтекст. Тем не менее в 1984 году эти тексты были опубликованы.

В Совете по делам религий из житийных справок вычеркивали упоминания о местонахождении мощей и чтимых икон; слово «новомученики» в названии службы византийским святым, пострадавшим в XV веке, вызвало шок и было несколько видоизменено. Но, видимо, загруженные работой, сотрудники Совета внимательно читали прежде всего житийные справки, написанные более понятным им языком, а богослужебные тексты… да что там может быть интересного современному человеку?

Несмотря на масштаб работ, в широких научных кругах об особенностях зеленых Миней стало известно далеко не сразу. Характерная ситуация, повторявшаяся неоднократно: на конференции к сотруднику Издательского Отдела (или Издательского Совета) подходит ученый со словами: «Я занимаюсь святым N., обследовал все рукописи, связанные с ним, нашел неопубликованный текст службы, думаю, Церкви это должно быть интересно». – «Очень интересно. А Минеи смотрели?» – «Смотрел». – «Зеленые Минеи?» – «А что это такое?..» – Объяснение, обмен телефонами. Через несколько дней в Издательском Отделе (или Совете) раздается звонок: «Эта служба там уже опубликована…»

Хотя научных комментариев в зеленой Минее нет, ее вполне можно считать серьезным источником, играющим важную роль в лингвистическом источниковедении. В те годы, когда работа начиналась, наши хранилища были в трудном положении. Даже в Москве, в Библиотеке имени Ленина (ныне Российская Государственная Библиотека), в хранилищах росли грибы. Рукописи горели, затоплялись. Кто помнит 70-е годы, и предположить не мог, что все переменится и что спустя 30 лет вообще будет о чем говорить, не то что писать. Тогда казалось, что все идет к концу, и надо было хоть как-то законсервировать те тексты, которые мы имели. Тексты должны были быть опубликованы, чтобы не исчезнуть с лица земли.

О важности этого можно судить по простому примеру. «Слово о полку Игореве» – маленькая повесть, на 5–7 страниц, рассказывающая о событиях 1185 года и возникшая предположительно в конце XII века. «Слову…» посвящено множество исследований. Источник, некая рукопись XVI века новгородско-псковского происхождения, в которой повесть была обнаружена, не сохранился, и все эти горы ученой литературы написаны на основании писарской копии, сделанной для императрицы Екатерины II, и на основании издания, предпринятого А. И. Мусиным-Пушкиным, тираж которого почти полностью сгорел в московском пожаре 1812 года. На основании нескольких уцелевших экземпляров и писарской копии пишутся трактаты. Обсуждаются вопросы, настоящий ли это памятник или подделка, какую роль он сыграл в литературе; сделан не один десяток переводов; по-разному интерпретируются «темные места», обычные для древних рукописей… Маленький текст – и шкафы ученой литературы.

В отношении литургических памятников ситуация полностью противоположна. Шкафы, горы богослужебных текстов, которые не то что не изданы и не исследованы, а даже не описаны, не каталогизированы. О доставшемся нам наследстве можно писать научные работы по самым разным отраслям книговедения: истории, лингвистике, литургике, гимнографии, литературоведению, искусствоведению – работы хватит на несколько НИИ и Духовных Академий, и не на один год.

Сегодня Издательский Совет Русской Православной Церкви, продолжая труды, начатые Издательским Отделом Московского Патриархата, собирает богослужебные тексты, не вошедшие в наши Минеи, – службы, отдельные тропари, кондаки, стихиры и молитвы, которые не были обнаружены сотрудниками Издательского Отдела потому, что поиск был все же затруднен: исследователю в читальный зал выдавались рукописи на основании описей, а они не всегда сделаны корректно. Нередки случаи, когда единица хранения описана, скажем, как сборник слов Златоуста, но в рукописи реально находится лишь одно его слово – в начале, а потом выписаны службы или другие интересующие нас тексты. Приходится просто-напросто перелистывать сборники по листочкам, и такое перелистывание дает свои плоды.

Российские архивы – это еще не все. В Болгарии, например, свое море текстов. В Греции, в Грузии, в англоязычных странах – тоже, причем это службы как новым святым, так и древним, жившим до 1054 года. Кроме того, мы занимаемся каталогизацией и сбором новейших богослужебных текстов. Сейчас, когда возрождается церковная жизнь по всей Руси, во многих монастырях и даже в некоторых приходах составляются тропари, кондаки, молитвы и полные службы (об акафистах и не говорю), которые вполне могли бы войти в Минеи.

А начало было положено тогда.

И думаю, что размах работы, в которой мне посчастливилось участвовать, во многом определен размахом личности Председателя Издательского отдела Московского Патриархата, вокруг которого в те непростые годы не просто сформировалась «команда» – образовалась церковно-культурная среда, в которой многие смогли найти применение своим талантам.

Людмила Медведева,

заведующая Отделом богослужебных книг

Издательского Совета Русской Православной Церкви