Читать книгу Войны Кофе и Чая. Книга 1. Рудная Гора - Коля Александрович - Страница 7

Спартанцы рубят мечами, мечут пращами, пронзают копьями, стрелами, дротиками, орут что-то нелитературное, возможно, даже нелицеприятное, бьют щитами, ногами, кулаками, испепеляют взглядами, грызут зубами, плюют харчками, а персы падают, падают, падают… И пока персы падают, Спарта живёт.

Вглядевшись в эти спартанские лица, видя какой ненавистью обезображены их черты и каким огнём страсти кипят их глаза, начинаешь осознавать, что может быть и не так неуместна огромная оскорбительная надпись на самой высокой скале, нависающей над тропой битвы, сделанная каким-то «романтичным» граффити сочувствующем Спарте о том, что —

«Наши мечи, щиты и копья могут сломаться о ваши тупые головы. У нас может закончиться запас стрел и дротиков. Но харчков у нас на всю „Персию“ хватит! Янки гоу хоум!! Смерть пиндосам!!!»

Леонид и К.

Надпись сделана на чистом русском языке.

Да, похоже, мы на верном пути, эти трое – спартанцы. А раз так – Спарта рубит. В смысле Спарта – рулит.

Впрочем, чего гадать, нам точно известно – это были блондин и два брюнета. А еще точнее – русский, грек и китаец. Известно также, что они не граждане Спарты. Они не герои Рима, Карфагена, Сиракуз.

– Возможно, они вообще не герои.

Они никогда не работали и не подрабатывали гладиаторами. (Не было такой профессии в СССР. Такой профессии не было даже в Кентау. Желание было, а профессии не было). Не о них писали в «Илиаде» и «Одиссее». О них не писали также в газетах «Правда» и «Известия». Не факт, что кто-то догадывался об их существовании в газете «Аргументы и факты» (по причине того, что в 1971г. аргументы ещё не накопились, и сия газета не издавалась вовсе). Не было слышно о них и в таких изданиях как «Юный натуралист», «Мурзилка» и «Наука и жизнь». Да и не мудрено.

Жизни в них было хоть отбавляй. А наука пока отсутствовала напрочь. (Ключевым здесь является не слово «напрочь», а слово «пока»).

Да они все были натуралами, местами где-то даже натуралистами, но уже далеко не юными. Трудно назвать юным человека, которому стукнуло двадцать пять лет. Четвертак, как говорят в народе. Тот самый, о котором пел незабвенный Владимир Высоцкий: «А всё-таки обидно, что за просто так выкинуть из жизни цельный четвертак…»

С другой стороны, трудно назвать старым человека, которому стукнул четвертак. Стукнул то он, конечно, стукнул, но так пока ещё легонько. Я бы даже сказал нежно. Да практически и не стукнул, а так, ласково прикоснулся и погладил щеку мягкой и тонкой девичьей рукой…

Ненавязчиво напоминая: – Парниша, советские ЗАГСЫ работают с девяти утра до шести вечера. Пять дней в неделю… Не проспи своё счастье, дурачок…

Следующий четвертак стукнет уже совсем по-другому. Куда и нежность вся исчезнет?

Ну, а третий четвертак так стукнет, что мало не покажется. А потом догонит и вовсе может навалять, как Мохаммед Али. Как Тайсон. Или как Геннадий Геннадиевич Головкин – GGG – Трипл джи. Уж он то так наваляет… Аж искры из глаз полетят от зубодробительного джеба или мощного апперкота. Прикуривай, дядя.

А четвёртый четвертак – это уже премиальный. Бонус для избранных. Не каждый может на него рассчитывать. Это для сверх одарённых здоровьем, силой духа и воли, за «Особые заслуги перед Небесной Канцелярией».

Между нами девочками говоря, Автор о нём даже и не мечтает. Даже о нём и не думает. Ну не чувствует он за собой особых заслуг. А что делать…

Как думал один из героев романа «Войны Кофе и Чая»:

«Что есть, то есть. А чего нет, то, где же его взять…»

Не лишним будет напомнить, что слово арестант, звучит конечно ужасно, да что там, просто режет слух, но наши арестанты свои четвертаки никуда из своей жизни не выбрасывали и в дальнейшем ничего такого себе не позволяли. Ну, а другим тем более.

Более того, в этом смысле были довольно экономными, если не сказать скаредными.

В общем, к своим двадцати пяти годам уже имели немалый жизненный актив. И довольно позитивный.

И каждый из них держался за этот свой ещё пока единственный четвертак и зубами и когтями. Пассатижами не вырвешь. Да и не советую я никому. Пассатижи даже в руки не бери. Не надо!

Ибо каждый из этих троих за этот свой четвертак, мог тебе кадык вырвать. Руками. Без всяких пассатижей.

Ну, а потом, естественно, и твои руки. Вырвать. Вместе с пассатижами. А я предупреждал…

Так что будь вежлив с ними, друг мой. Будь с ними благоразумен. Если тебе дороги твои четвертаки… Те, которые у тебя есть.

И те, которые у тебя ещё будут.

И всё-таки не они бороздили моря и океаны в надежде отыскать Золотое Руно или Аленький Цветочек. Не они штурмовали стены Трои и Отрара. Не они мечтали записаться в отряд космонавтов и высаживать яблони на Марсе. Увы.

И если бы кто-то сказал лейтенанту, дежурившему сегодня ночью в КПЗ, молодому парню казаху, что через тридцать лет, двое из этих троих пьяных, задрипаных, бесправных и несчастных (как показалось лейтенанту) арестантов, войдут в список «Forbes», отжав у сложившейся экономической действительности по миллиарду баксов на каждый свой палец рук, а дети этих арестантов дойдут и до пальцев ног, он бы просто не понял, о чём речь. Не потому, что он был тупой или чё. Просто миллиард баксов для него был неподъёмной цифрой. Он не мог охватить эту цифру своим молодым лейтенантским мозгом.

Казалось бы, ну что такого – 1 ярд? Просто и коротко. Без завитушек. Ан нет. Ни руками обхватить. Ни мягким метром измерить. Всё то, что мы не можем охватить своим воображением, руками, мягким метром и даже пятиметровой металлической рулеткой, легко может охватить наш мыслительный аппарат. Сначала по частям, а потом и целиком. И подавить нашу волю и наше стремление к прекрасному. И подменить истинные цели нашего пути на призрачные. Если этому не сопротивляться. Миллиард баксов (тысяча миллионов), был для молодого лейтенанта милиции 8 марта 1971 года на краю географии великой советской империи символом бесконечности.

А что такое бесконечность?

Можно подумать, мы с вами знаем, что такое бесконечность. Вот лично вы знаете, что такое бесконечность? Только честно. Не хихикая и не дёргая веком. Сможете объяснить тем, кто не знает? Вот то-то и оно. Лейтенанту легче было считать, что это трое спартанцев, пропивших своё оружие и экипировку по случаю дня Восьмого марта. И подравшихся, друг с другом, потому что

персов поблизости не было.

Для дежурного они были просто очередными плохими парнями в длинной веренице клиентов его спецзаведения. Другие в КПЗ не сидят. Если бы они были героями анекдота, им было бы легче. Подумаешь, травили бы про них всякие небылицы типа: «а попали как-то один блондин и два брюнета в КПЗ и парятся там до посинения». Им бы всё это было по барабану. Герои анекдотов сраму не имут. А так… Барабанов под рукой у них точно не было. Все трое испытывали чувство глубокой досады. Впрочем, это не точно сказано. Они испытывали такое чувство…, что лучше бы им было… cдохнуть, там, на горной узкой тропе, с острой сталью в руках, глядя в бешеные глаза надвигающихся персов, за Родину…, за Сталина… Чем гнить здесь, в неволе, осознавая, что —

глупость, которую может сотворить мужчина, безмерна.

Попадание сюда было для них делом неожиданным и непредсказуемым, а пребывание здесь крайне нежелательным. Ибо, ибо… Ибо, для любого нормального человека пребывание в КПЗ крайне нежелательно. Ну, а им то и подавно, сам бог велел быть сейчас совсем в другом месте. Причём срочно. Но, похоже, что вырваться отсюда в любое другое место им удастся не ранее чем через 15 суток. А 15 суток при определённых обстоятельствах – это маленькая жизнь. Или маленькая смерть.