Читать книгу Коммунизм перед шаббатом - Константин Хайт - Страница 8

Ладно, хватит пока про покойников. Интервью у них один шут не возьмешь, так, что можно теперь вертеть с боку на бок, кому как удобнее. Хотя сама возможность предсказывать развитие исторического процесса на основе некоторых понятных метрик – мотивирует. Иначе чего ради мы вообще эту историю изучаем?

Поглядим в ближайшее прошлое, то, которое уже на нашей памяти. Вот, помнится, стоял себе Советский Союз. Великий, могучий, нерушимый. Стоял-стоял и скурвился. Не разлетелся с треском, как, скажем, Югославия, а сдулся, что твой воздушный шарик. Никто толком даже ахнуть не успел.

Почему сдулся? Выгорел. Общество перестало верить в свое прогнозируемое будущее, а без такой веры оно никому не общество. Бац – и аннигилировало. Я хорошо помню это время, когда партийный билет внезапно стал обузой, говорить о грядущей победе коммунизма без смеха не могли даже самые стойкие, советскую власть поминали не иначе, как матом, снимали фильмы про «поганое гэбье» и раз в кои веки не боялись ментов. Послевоенный советский социум и без того был малость гниловат, а тут просто рассыпался в прах и десять лет собирался заново, благо обрушившееся параллельно государство снизило плотность межличностных коммуникаций до невиданно низких величин.

Рядом с обществом с хрустом накрылось и государство. Опирайся оно на какие-то иные ценности, могло бы и устоять, но советское государство целиком и без остатка опиралось, то есть занималось дележом, благ советского же общества. И потому неумолимо последовало за оным. Можно изливать фонтаны желчи на головы Ельцина и Горбачева, проклинать Чубайса и Гайдара, подставлять в уравнение другие фамилии – бесполезно. Хоть Ленина с Дзержинским подставляй, хоть Сталина с Кагановичем – было бы то же самое, с точностью до деталей. Невозможно удержать от аннигиляции общество, которое не способно обеспечить своим членам гарантированное будущее, и невозможно сохранить государство, лишившееся ценностей, которые можно распределять. Примеров такого эпического коллапса в истории немного, однако, они есть – в момент прихода Одоакра римский социум находился примерно в том же состоянии и последствия для него оказались сходными. Впрочем, я обещал обойтись в этой главе без покойников.

Самое характерное случилось, однако, после.

Сдувшись к чертям собачьим, общество оставило после себя определенное количество блага. Естественно нераспределенного. И потому поверх него моментально возникло – из ниоткуда возникло, из пены морской, из руин, из недр плебса, из урков и докторов физмат наук – самое настоящее капиталистическое государство со всеми его необходимыми атрибутами.

Вождей, государственную власть тех времен, за исключением немногих уцелевших и нескольких мифологизированных фигур, мы уже не помним. Ну кого сейчас волнуют Юрий Болдырев, Гавриил Попов, Марина Салье, депутат – не вспомню имени – Оболенский. Властители дум, собиравшие многотысячные толпы. Лица во власти не имеют никакого значения – этих вымыло, пришли новые. Прохоровы, Потанины, Ходорковские, Алишеры Усмановы. Пока оставалось нераспределенное благо, пока этого блага было сравнительно много, а руки, удерживающие его, были сравнительно слабы – продолжалась дикая капиталистическая дележка. В которой не было ни герцогов, ни графов, а были успешные и неуспешные предприниматели разной степени оголтелости.

Советский Союз с его любовью к танкам и ракетам, блага после себя оставил не так уж много. За пятнадцать лет оно успешно разошлось по рукам и… Ну что и? Что и? Естественно, пасьянс моментально сложился в привычную архитектуру классического феодализма. С Верховным Раздатчиком у трона Всевышнего, с герцогами, графами и иными вельможами, происходящими преимущественно из служилого сословия, с купцами и мещанами, играющими где-то внизу в игры с нулевой суммой и податным сословием, покорно ждущим барской подачки. А что еще, собственно, могло случиться в обществе, где нераспределенных благ практически не осталось, где все, что появляется, моментально отписывается в пользу кого-то из сиятельных, ныне называемых уважаемыми, и где единственный способ преуспеть – послушно ждать с мисочкой у раздачи?

То государство. А общество? Тут все совсем печально. В эпоху беспредельной дележки индивидуумы видели главным способом гарантировать свое будущее бизнес. Местами довольно специфический – мы ж не забыли удивительный культ воров и проституток, ставший визитной карточкой едва ли не десятилетия. Тем не менее, единственным способом что-то гарантировать представлялось знаменитое «пойди и сделай это сам».

Продолжалось это недолго. Весьма оперативно идущие и делающие убедились, что подобная тактика никакого будущего гарантировать не может. Более того, в мире, где самый захудалый кшатрий ценится бесконечно дороже самого успешного вайшья, купечество, или, как его привычно стали называть, барыжничество не дает ни статуса, ни привилегий. Даже сверхуспешный предприниматель – всего лишь дойная корова, болтающаяся где-то внизу иерархии людей в погонах, нестройной, но голодной.

А раз так, прогнозируемое будущее может обеспечить только кормушка. И потянулись вереницы искателей – в отделы кадров Газпрома и Роснефти, в Москву, как средоточие дающих дланей, в Питер, как ее филиал, поближе к благодати даруемого блага.

Помимо прочего, это означает стремительно растущую плотность социальной коммуникации. Никаких вам больше поселков и совхозов с приусадебными хозяйствами: все живем внутри МКАДа, утром рассекаем на метро до набитого офиса, вечером наполняем кафе и торговые центры, или обеспечиваем товарооборот соседней «Пятерочки». Социальное давление растет, множится количество норм, запретов и предписаний от весьма разумных до совершенно бессмысленных, выполнение которых общество с благодарностью делегирует государству. Которому, в свою очередь, надо кормить, одевать и лелеять толпу охранителей результатов благораспределения в условиях, когда ресурсов, которые можно было бы им относительно безболезненно выделить, становится все меньше.

Если вам показалось, что такая конструкция неустойчива, то вы ошиблись. Нет в мире социальных систем более стабильных, чем феодальная иерархия, подкрепленная общественным запросом на государственное насилие. В Европе такая система продержалась тысячу лет, а во многих местах Азии никогда и не исчезала. Почти единственный способ справиться с ней, если, конечно, она вас не устраивает – вбросить в общество немеряное количество новых благ, предварительно настроив его так, чтобы социальные институты – этика, религия, обычаи – максимально препятствовали его быстрому закрепощению. Но это уже совсем другой литературный жанр.