Читать книгу Эликсир смерти. Печать первая - Константин Мзареулов - Страница 10

Рано утром, когда они спустились позавтракать, оказалось, что перед крыльцом собрались все мужчины поселка. Трактирщик сказал, кланяясь:

– Господа военные, народ хочет говорить с вами.

– Пусть говорят, – милостиво кивнул князь.

Старый финн, местный староста, залопотал по-своему, и хозяин перевел:

– Общество просит, чтобы вы привели войска и убили Мец-хозина.

– У вас теперь есть своя полиция, – насмешливо напомнил Сабуров.

Финны угрюмо молчали, только исполнявший обязанности толмача трактирщик пробормотал: дескать, ночью бунтовщики подожгли помещичью усадьбу, и потому отряд гвардейцев занят другими делами в полусотне верст к западу. Покровительственно похлопывая стариков по плечам, князь заверил, что императорская власть, безусловно, готова защитить своих подданных. Однако, добавил он, чтобы справиться с чудовищем, нужно посоветоваться с Нумми Пурккя. Седобородый деревенский староста сказал через переводчика:

– Мы уже много лет не видели саамского нойда. Он не любит людей Суоми.

Члены экспедиции предполагали, что неприязнь финнов и лопарей была взаимной, но вслух своих подозрений высказывать не стали. После непродолжительных уговоров крестьяне согласились предоставить экспедиции две брички с возницами, которые знают ведущие через болота тропинки.

Удовлетворенные путешественники плотно закусили, прихватили узелки с провиантом на дорогу и уже собирались уезжать, но тут Тихон Миронович вспомнил про доктора Лямпе. К его удивлению, оказалось, что подозрительный антрополог покинул постоялый двор глубокой ночью вскоре после нападения Волчьего Хозяина. По словам трактирщика, Лямпе ушел незамеченным, оставив на подушке своей комнаты сторублевую ассигнацию.

Поездка получилась долгой и утомительно-занудливой. Колеса двуколок тяжело проворачивались, то и дело увязая в хлябкой дорожной грязи. После полудня сделали короткую остановку посреди безлюдного леса, наскоро пообедали и снова тронулись в путь. Ближе к вечеру Лапушев задремал и просыпался только дважды, когда повозки по шатким мостикам переправлялись через неширокие речушки.

Разбудил профессора дикий рев. Спросонок Тихон Миронович первым делом попытался нащупать приклад своей тульской двустволки, но не преуспел, потому как перед отъездом упаковал ружье в чехол. Когда же он наконец достал ружье, было уже поздно – по правую сторону дороги мелькнула между деревьев и снова скрылась с глаз знакомая хвостатая тварь. Рядом с Лапушевым грохнул запоздалый выстрел – это спустил курок Сабуров. Тут же началась пальба с передней брички, в которой ехали оба поручика.

– Ушел, бестия, – прокомментировал князь Павел, опуская австрийский карабин. – Надо было из вашего ружья картечью, чтобы…

Не дослушав, профессор схватил его за рукав и прошептал, задохнувшись от волнения:

– Глядите!..

Он показал рукой вперед и чуть правее, где на фоне древесной кроны быстро снижался темный силуэт. Поначалу Лапушев решил, что видит очередного Мец-хозина, который летел по воздуху на высоте трех-четырех саженей, а потом плавно опустился на землю. В следующую минуту Тихон Миронович убедил себя, что даже вурдалаки не способны летать, и, стало быть, зловредное существо попросту спрыгнуло с дерева, хотя прыжок этот и получился до невозможного замедленным. И лишь затем профессор убедился в собственной ошибке – у дороги стоял вовсе не мохнатый зверь, а давнишний знакомый доктор Лямпе.

Когда двуколки приблизились к антропологу, тот как раз закидывал за плечо футляр, в который спрятал ружье. Одет он был опять не слишком уместно – из-под расстегнутого пальто от хорошего портного выглядывали все тот же сюртук и красный бант галстука.

– Господа, вы снова мне помешали, – изрек Лямпе, не удосужившись поздороваться. – Я успел выстрелить в него всего один раз.

– А вы ловко по деревьям лазаете, – ехидно заметил Сабуров, вылезая из брички, чтобы размять ноги.

– По деревьям? – Лямпе пожал плечами. – Сверху сподручнее охотиться.

Подоспевший Барбашин добавил:

– И бегаете быстро. Как вам удалось добраться в такую даль быстрее нас?

Лямпе завел утомительный рассказ о верховой лошади, которую он одолжил у какого‑то финна, и которую с полчаса назад загрыз вурдалак. Оставшись пешим, доктор якобы долго убегал от хищной твари, а потом забрался на дерево и выстрелом сверху всадил под шкуру Мец-хозину… Он не стал объяснять, что именно всадил под шкуру, но и без того было ясно: лжеантрополог нагло врет.

– Господа, надеюсь вы не бросите коллегу в лесу одного, без коня? – поинтересовался бессовестный лазутчик. – Давеча вы обещали подвезти меня на озеро.

– Садитесь к нам, – гостеприимно предложил Сабуров. – Ехать вроде бы недалеко, поговорим по дороге о наших научных… как бы сказать… исследованиях.

Лямпе разговаривал монотонно и неторопливо, словно ленился произносить слова. «Как здесь всё нелепо устроено», – сетовал он, приводя в пример финнов, которые невесть с чего невзлюбили лопарей, а потому не решаются обратиться за подмогой к старому нойду. Лопари тоже пробудили в антропологе немалое удивление: имея собственный язык, позаимствовали из великорусской речи слова «хозяин» и «хозяйка», да еще исказили, так что получилось «хозин» и «хозик».

Поневоле Лапушев вынужден был согласиться с Павлом Кирилловичем: Лямпе был худшим примером научного растяпы. Когда ему задавали вопросы, эстляндец делал длинные паузы, подолгу обдумывая ответ.

– Вы считаете Нумми феноменом? – переспросил Лямпе. – Возможно. Вам виднее.

– Конечно, феномен, – запальчиво вскричал забывший об осторожности Сабуров. – Такие, как он, управляют непостижимыми силами!

– Согласен, нойд обладает странными свойствами, – согласился антрополог. – Если, конечно, все слухи о нем правдивы. Но скажите мне: что вы намереваетесь предпринять, когда колдун окажется у вас в руках?

Профессор, снисходительно посмеиваясь, объяснил: мол, собирается тщательно расспросить колдуна о том, как у него получается распоряжаться астральной энергией. Издав странный звук, Лямпе возразил, что с тем же успехом зрячий будет объяснять слепому разницу между желтым и фиолетовым цветами. Поскольку они явно разговаривали на разных языках, Тихон Миронович решил выведать, какими знаниями о вампирах и оборотнях располагает его собеседник. После затянувшегося раздумья Лямпе ответил встречным вопросом:

– Вы верите в существование подобных существ? По-моему, это всего лишь легенда. Или вам попадались создания, способные изменять форму своего организма?

– Например, вчера ночью, – сказал Сабуров.

– Где?!

У антрополога сузились зрачки, отчего широкое лицо приобрело угрожающее выражение. Впрочем, он быстро успокоился, когда разобрался, что князь имел в виду Мец-хозина. Лямпе снова откинулся на спинку деревянного сиденья и меланхолично поведал, что монстр, наводящий ужас на этот район Лапландии, не имеет никакого отношения к оборотням.

– Я достаточно долго следил за ним вчера ночью и сегодня днем, – сказал подозрительный субъект из Антропологического общества. – За это время тело Мец-хозина ни разу не менялось.

– Но таких животных в природе не существует! – попытался вразумить его Лапушев.

– Как видим, существует.. . – Лямпе повернул голову к профессору и добавил. – Надеюсь, вы не полагаете, что он мог прилететь с другой планеты? Это – хищник, обладающий лишь примитивными зачатками разума.

Лапушев просто опешил и возмущенно изрек:

– Что за дикая мысль! При чем тут другие планеты?

– Абсолютно ни при чем, – подтвердил доктор Лямпе. – Я сделал анализ шерсти, которую Мец-хозин оставил на деревьях, поэтому со всей определенностью утверждаю: объект моей охоты имеет вполне земное происхождение. Безусловно, его наследственные признаки серьезно повреждены, но я сомневаюсь, чтобы… Простите, профессор, мне трудно объяснить – в вашем языке нет нужных понятий.

Когда он заговорил о других планетах, Тихон Миронович понял, что имеет сомнительное удовольствие беседовать с умалишенным. В своих экспедициях, объездив полмира, профессор встречал множество безумцев, но про такое помешательство слышать не приходилось. И вдобавок несчастный полагает, что в русском языке мало слов.

Похоже, пренебрежительный намек на лексическую бедность родного языка задел и Сабурова. Подбавив в голос изрядную порцию яда, его сиятельство предложил:

– А вы по-французски нам объясните, или по-английски…

– Результат принципиально не изменится, – отрезал Лямпе.

В этот момент возница громко щелкнул кнутом и сказал, повернувшись к пассажирам:

– Муониярве. Ми приехал-ли.

Перед ними расстилались заболоченные берега, незаметно переходившие в небольшое озеро. Чуть дальше, примерно в половине версты одиноко стояла покосившаяся от древности изба.