Читать книгу Эликсир смерти. Печать первая - Константин Мзареулов - Страница 11

В избе было холодно, через выбитые окна по светлице гулял сквозняк. На придвинутом к стене сундуке, накрытый потертой оленьей шкурой, неподвижно лежал изможденный старик с редкой бороденкой на безжизненно-бледном лице. С первого взгляда все решили, что колдун уже отдал душу – неизвестно только кому. Однако когда они приблизились к лежаку, обтянутый кожей череп обернулся к вошедшим, и посиневшие губы пошевелились, точно умирающий пытался что‑то выговорить.

Первым опомнился Лапушев, негромко сказавший младшим офицерам:

– Приведите этих мужиков-возниц, пусть наскоро заделают окна и растопят печь. Надо отогреть старика.

– И накормить горячим, – добавил Сабуров.

Неожиданно Нумми Пурккя прошептал:

– Не беспокойтесь. Я умру до наступления темноты.

Князь подумал, что им в любом случае предстоит ночевать в этой хибаре, а потому обязательно нужно позаботиться о тепле. Он махнул Барбашину рукой: исполняйте, мол. Тем временем доктор Лямпе вынул из внутреннего кармана сюртука коробочку вроде портсигара, внутри которой оказалось непонятное устройство – соединенные тоненькими проводами несколько дисков размером с пятак. Антрополог приложил «пятаки» к вискам и лбу старика, да так ловко, что диски закрепились на коже и не падали, даже когда умирающий колдун ворочал головой.

– Нумми, откуда вы знаете, когда умрете? – спросил Лямпе, зачем‑то поглядывая на откинутую крышку пустого «портсигара». – Вы умеете видеть будущее?

Старик пробормотал слабым голосом:

– Раньше редко видел, сейчас хорошо вижу. Дед говорил, нойд перед смертью становится пророком… – колдун замолчал, потом снова зашевелил губами. – А сегодня, как солнце пошло на закат, вижу только черную трубу, в которую скоро душа моя улетит.

В избу робко вошли финские крестьяне и принялись разводить в печи огонь. Конвоировавший мужиков Барбашин с улыбкой поведал князю:

– Они поначалу боялись входить, но я припугнул. Сказал, что Мец-хозин может вернуться.

– Между прочим, не стоит забывать о вурдалаке, – спохватился Павел Кириллович. – Вы бы с Хасселем взяли винтовки и покараулили снаружи.

Козырнув, поручик вернулся во двор. Нумми, расслышавший их разговор, приподнялся, упершись локтем, и взмолился:

– Не троньте Меца, добрый он, безобидный, людей не тронет.

– Успокойтесь, никто не собирается его убивать, – Лямпе погладил старика по плечу. – Кто он, где живет?

Откинувшись на подушку, набитую соломой, колдун рассказал, что в здешних лесах с незапамятных времен обитает племя двуногих зверей. По его словам, эти твари были совсем дикие, с грехом пополам освоили полсотни слов человеческой речи. Дед Нумми Пурккя, который тоже был нойдом, говорил, что во времена его молодости в племени было не меньше двух дюжин мужчин и женщин, но сам Нумми застал только двоих. Лопари называли эту пару Луот-хозин и Луот-хозик. С тех пор, как Финляндия стала русской землей, у Луотов родилось несколько детей, но все они померли, не прожив и недели. С помощью Нумми удалось выходить только младшего, который известен сейчас под именем Мец-хозин.

– Один он остался из своего племени, – жалобно говорил нойд. – Все его боятся, малыш только со мной водится, иногда помогает, рыбу мне ловит, птичек…

Захрипев, старик потерял сознание. Продолжая смотреть в свою коробочку, Лямпе с непостижимой уверенностью заявил, что у Нумми легкий обморок, но пульс ровный, то есть старик скоро очнется.

Между тем финны уже затянули оконные рамы кусками найденных в сарае шкур, а горящие в печке дрова немного согрели помещение, так что члены экспедиции смогли снять верхнюю одежду. Потом один из возниц накопал каких‑то корешков, приготовив в небольшом котелке отвратительный по виду и запаху отвар. Гадкое снадобье налили в найденную на полке оловянную кружку и кое‑как влили в рот умирающему.

Нойд снова приоткрыл глаза, в которых явственно светилась благодарность. Допив варево, он сказал:

– Вы очень добры, но стараетесь напрасно. Я слишком долго жил, теперь мало осталось… Раньше я всю округу от болезней лечил, а теперь даже самого себя не могу на ноги поставить…

– У вас есть дети? – спросил Лапушев в тайной надежде, что где‑то живут отпрыски колдуна, также владеющие сверхъестественным даром.

Отрицательно покачав головой, Нумми ответил, что не оставил потомства, и что ни одна женщина так и не понесла от него. На глазах старика появились слезинки. К возмущению Тихона Мироновича, тартусский антрополог совершенно бестактным образом продолжал издеваться над умирающим: доктор Лямпе приложил к артерии на его шее прозрачную трубочку, которая быстро наполнилась кровью.

– Помилуйте, коллега, нельзя же так безжалостно, – зашипел Лапушев.

– Через час будет поздно, а для науки анализ его крови может представлять интерес, – равнодушно откликнулся Лямпе и снова нагнулся к беспомощному старику. – Можете сказать, сколько вам лет?

Нумми Пурккя задумался, потом проговорил виноватым голосом, что грамоте не обучен, но помнит, будто служил гренадером в армии конунга Карла, который воевал с конунгом Питером. Еще он сказал, что был ранен в большом сражении возле местечка Нарва, и генерал отпустил его домой.

– Больше двухсот лет? – недоверчиво переспросил Сабуров. – Наверное, старик ошибается.

Словно обидевшись, нойд возразил, что прожил не так уж много – вот его дед, тот действительно был долгожителем, даже плавал через большое море в дружине Эрика Рыжего.

– Дед меня научил, как готовить питье из молока лесных людей, – сказал Нумми. – Пока Луот-хозик живая была, я совсем не старился…

Он снова захрипел. Сабуров раздраженно прорычал сквозь зубы проклятье. Они возились со стариком больше часа, но ничего не узнали о его магическом искусстве. Лямпе тоже нервничал, покусывая губы. Потом вдруг произнес что‑то неразборчивое, решительно достал шприц и, набрав из прозрачной ампулы розовую жидкость, впрыснул лекарство нойду.

– Ему теперь все равно, – объяснил Фердинанд Гектор, – а мы сможем еще немного поговорить с ним.

– Что вы сделали? – подозрительно спросил Лапушев.

– Это средство восстановит силы. Ненадолго… – Лямпе опять раскрыл загадочную коробочку. – Коллеги, Мец-хозин направляется к нам в гости. Скажите своим офицерам, чтобы не стреляли без особой надобности.

Сабуров и Лапушев переглянулись, и князь нехотя вышел в сени, где прятались от ливня жандармы и возницы. Когда он, отдав распоряжения, вернулся, неизвестное зелье буквально преобразило колдуна.

Нумми сидел на сундуке, бодро отвечая на вопросы ученых. По его словам, колдовать удается только в этих болотах, потому что здесь из земли выходит особая сила, которую простые люди не видят. Кроме того, Нумми встретил такое же волшебное место в горах на севере Швеции, где никто никогда не строил жилищ, потому что там голые скалы, и семена не дают всходов. Волшебная сила, которой нет имени в человеческом языке, наполняет тело нойда и делает глаз зорким, а руки – длинными. Поэтому настоящий нойд может видеть то, что творится далеко за лесами, а злые нойды умеют сделать больным или даже убить человека, который живет в другой деревне.

– Какая это сила? – сдавленным шепотом спросил профессор. – Сила проходит через тело как тепло, как вода? Или на электрический ток похоже?

Пожав плечами, Нумми признался, что не может ответить. На теплоту сила магии не похожа, а про электричество он слышал впервые и понятия не имел, что оно такое. Внезапно подаренная лекарством бодрость оставила нойда. Старику снова стало худо, и он со стоном опустил голову на подушку. А потом Лямпе с неожиданной силой оттеснил Сабурова и Лапушева в дальний от сундука угол, куда не проникали красноватые всполохи горевших в очаге дров. «Сейчас войдет Мец», – тихонько пояснил он возмущенным спутникам.

И действительно, во дворе дико заржали лошади. Затем, разодрав закрывавшую окно шкуру, в избушку влез мохнатый гигант. Жалобно поскуливая, Мец-хозин приблизился к умирающему нойду и опустился на колени, положив звериную голову на грудь Нумми. Колдун ласково погладил приятеля по торчавшей на затылке густой щетине и что‑то зашептал в большое треугольное ухо. Издав отчаянный рев, вурдалак потряс верхними конечностями, а затем снова выпрыгнул в окно.

Когда вбежали привлеченные этим рыком офицеры, было уже поздно – через окно успели только увидеть, как исчезает за деревьями темно-бурая спина Меца. А нойд проскрипел напоследок:

– Не обижайте парня, он совсем один остался… Я ухожу… – А потом вдруг выкрикнул. – Меня ждут, я вижу их!..

Агония была совсем короткой. Некогда могущественный Нумми Пурккя просто вытянулся на убогом лежаке. На его лице застыла гримаса непостижимого блаженства.

– Умер, – констатировал Лапушев.

Не слушая его, Сабуров застегнул все пуговицы шинели и взял в руки «манлихер». Тяжело вздыхая, Тихон Миронович тоже натянул доху. В сенях громко молились перепуганные возницы.

– Что вы намерены делать? – поинтересовался Лямпе, снимая с покойника прибор неизвестного назначения.

– Надо будет послать кого‑нибудь в ближайшую деревню, чтобы лопари похоронили Нумми по своим обычаям, – сказал Сабуров. – А мы попытаемся догнать и схватить вурдалака.

Неожиданно стало светло, по стенам побежали языки пламени, словно кто‑то подпалил избу сразу со всех сторон. Люди бросились наружу, однако поджигателей не обнаружили. Последним из горящей избы неторопливо вышел антрополог, державший в одной руке пальто, а в другой два чехла с ружьями – свой и профессорский. Приблизившись к спутникам, он бросил оружие в двуколку и неторопливо оделся, после чего заметил:

– Нойд действительно владел особой формой энергии. С того света устроил себе погребальный костер… Коллеги, у вас есть карта этих мест?

Ошеломленный поручик фон Хассель молча протянул ему сложенный лист. Расстелив карту на сиденье брички, Лямпе уверенно показал участок севернее озера и сказал, что Мец-хозин направляется в ту сторону. «Там его пещера», – пояснил антрополог. Обозленный Сабуров собирался спросить, по какому праву доктор неизвестных наук позволяет себе командовать, однако в этот момент со стороны дороги послышались голоса, и к пылающему домишке подъехал отряд – человек двадцать.

По словам барона Кассилы, третьего дня его дети не вернулись из леса, а потом бандиты подожгли баронскую усадьбу. Но сегодня днем егеря привели напуганных голодных подростков, которые рассказали, что заблудились на болотах и забрели в незнакомые места, где на них напал огромный медведь. Вдруг откуда‑то появился двуногий волк, который загрыз медведя, а детей не тронул и даже отвел поближе к человеческому жилью.

– Я просто не знаю что подумать, – говорил барон. – Наверное, им эти чудеса померещились от голода и страха. Но егеря говорят, что действительно видели в лесу медведя, которого убил какой‑то страшный зверь. А два часа назад в усадьбу прискакал парень и сказал, что какие‑то офицеры отправились к дому Нумми Пурккя, чтобы поймать Мец-хозина. Поэтому я собрал людей и поспешил сюда.

– Очень удачно получилось, – удовлетворенно произнес Сабуров. – Через час-другой станет совсем темно, поэтому без вашей помощи мы бы его не поймали.

– Вы действительно видели оборотня? – барон перекрестился. – На что похож этот дьявол?

– Скоро сами увидите, – заторопился Сабуров. – Времени у нас мало. Надо поскорее начинать облаву.

Они договорились, что люди Кассилы сыграют роль загонщиков и направят Мец-хозина к месту, где будут ждать в засаде князь Павел и его спутники. Деваться оборотню было некуда – для бегства оставалась лишь узкая полоса твердой почвы между двумя трясинами. Когда отряд барона ускакал, Сабуров кивком головы показал на стоявшего поодаль Лямпе и тихо сказал:

– Глаз с него не спускать. Чуть сделает что‑нибудь подозрительное – немедленно арестуете. Очень мне этот доктор не нравится.