Читать книгу Кара Булганака. Роман - Константин Стерликов - Страница 12

По извивающимся, подобно змеям тоннелям, старший лейтенант Светлосанов, младший лейтенант Елкин и сержант Егоркин, проходят недалеко от подземных казарм, осматривая объекты гарнизона.

– Что нового? – спрашивает Светлосанов, – Все службы нормально функционируют? Как люди?

– Порядок! Настрой боевой, никто не ноет, – отвечает Елкин, – все рвутся в бой, даже медики….

Укрепляем наши подземные позиции. Два новых поста организовали в западном секторе. Ну и ловушки кое-какие придумали… Забавно будет, когда фриц к нам заявится. Помимо пулеметного огня, на него сверху еще камни посыпятся, весьма приличного размера. Либо вниз в ямы уйдет…

Совершенство инженерно-технической мысли!

Натуральная мышеловка получилась! – добавляет Егоркин, – С виду и не поймешь ничего – обычный коридор, нагромождение валунов. А шагни непрошенный гость и все, амба! Камни, они намного чего способны. В них всегда тайна заключена, если присмотреться, а здесь, особенно.

– Молодцы! – хвалит командир, – Как с отоплением и освещением дела обстоят? А то ведь у нас почти как на полюсе… Раньше у входов было разного хлама навалено, что гореть могло, и мусор промышленный и утварь домашняя, а сейчас фашист нас почти законсервировал! А камни, как известно не горят…

– У нас все заполыхает красным пламенем! – воодушевленно, широким жестом Елкин, описывает пространство, – Вот эти камни вокруг, как не крути, а нас спасают каждый раз – с узкоколейки шпалы берем на дрова и провод оттуда же, протянутый вдоль стен железнодорожной ветки. Его там навалом осталось!

Режем на 30—35 см и получается сносная лучина для передвижения. Не фонари парижского бульвара, конечно, но идти по штольням можно. Медики придумали свои светильники из эфира и спирта чего-то намудрили. У них там свое освещение получилось, более технически прогрессивное! Вообщем подземная мысль горит, как огонь факела! Так что живем, Михаил Викентьевич!

– Замечательно! – бодро отмечает Светлосанов, – Что на внешней линии, Алексей? Как себя враг ведет?

– Как ни удивительно – тишина! – пожимает плечами Егоркин, – Ни одного поползновения в нашу сторону… И в окопах никакого движения! Как будто фриц вымер или совсем ушел. Словно и войны нет! Только птицы щебечут, коровы в поселке мычат, собаки гавкают, сверчки по ночам стрекочут – идиллия! Аж не верится! То каждый день по входам из минометов лупили до полного остервенения, а тут… Просто французская пастораль! Очень странно… Словно забыли про нас. Может, они входы замуровали, и решили, что мы задохнемся и от голода и жажды сами перемрем? Шут их разберет… немцев этих недоделанных! Ум их «арийский» повернутый…

– Значит, затаились, говоришь? – задумывается Светлосанов, – Не к добру это все! Не нравится мне это затишье… Наверняка готовится что-то! Это тишина зверя в засаде. Будьте бдительны до невозможности! Держите резервы в полной боевой готовности, чтоб по тревоге гарнизон сразу встал как один!

– Да мы и так, все отработали до автоматизма, – отзывается Елкин, – на все непредвиденные случаи. Если что, каждый знает свое место.

– Тут что-то другое назревает, – как-то печально произносит Светлосанов, – не могу объяснить, но нутром чувствую… Что-то нехорошо мне, тревожно, какие-то предчувствия плохие! Ты остро понимаешь, что неизбежно что-то произойдет, опасное и фатальное, а не можешь увидеть что это… Словно ослепили тебя, или кто-то за спиной с занесенным клинком уже стоит, а ты ничего разобрать не в состоянии. Препоганейшее чувство какой-то беспомощности.

– Отдохнуть бы Вам, Михаил Викентьевич! – предлагает Егоркин, – А то Вы какие уже сутки на ногах! Может быть, и внутри все прояснится!

– И то дело! – поддерживает Елкин, – Пока фриц не зашевелился, самое время! Неизвестно какой темп будет в ближайшие дни! Лови момент, командир!

– Некогда отдыхать, – отрезает Светлосанов, – вот выйдем отсюда, тогда и устроим небольшой перекур по дороге на Берлин! У нас тут чуть отвернулся – и фашист уже какую-нибудь гадость преподнес на блестящем европейском блюде! И новый комплект всех инквизиторских штучек! Нет, расслабляться нельзя, ни на минуту…

– Мы и так скоро как эти камни, стоять на посту будем, – озирается Егоркин, – Может эти скалы тоже раньше кем-то были? Отчаянными путниками или непреклонными воинами? Природа наша, как ширма из загадок…

– Все может быть в нашем мире, – с легкой тревогой произносит Елкин, – а в этих катакомбах особенно! Тут как печь заброшенная, загружается свежей живой рудой и плавит себе что-то новое…

– Да, тут все другое, и ничего человеческого, – констатирует Светлосанов, – мы словно гости здесь – в этой глубине каменной! Весь вопрос в том, желанные или нет…

Тьма и лабиринт всегда непредсказуемы. Главное выйти куда надо… и не заблудиться во мраке! Так, а вот и наш учебный тренировочный центр, сейчас поглядим, как тут процесс идет…

Они подходят к нескольким залам средних размеров, где кипит бурная деятельность. В первом помещении комиссар Гогитидзе показывает приемы рукопашного боя и обращении с холодным оружием.

– Захват жестче! – гремит по полутемному помещению Гогитидзе, – Вес тела на опорную правую ногу… Так, теперь рывок! Работать надо очень быстро и незаметно. Все движения должны быть доведены до основных инстинктов. Просто и сокрушающее!

– Забавно, – улыбается Елкин, – нашему комиссару только в разведке служить!

– Нет, Валериан Сафронович нам самим нужен, – любуется происходящим Егоркин, – он из нашего дивизиона скоро спецподразделение сделает! Вот талант раньше не замечали…

– Не был востребован, – улыбается Светлосанов, – вот так в крайне тяжелых ситуациях, все грани человека и раскрываются!

Жизнь – сложная штука, ее так сразу не просчитаешь… Может, в этом и есть ее прелесть.

– Тяни на себя! – продолжает Гогитидзе, – Поворот, теперь опрокидывай, резче!

Ты что делаешь? Нож – это не посторонний предмет, он часть и продолжение твоей руки! Движение плавное и естественное… Слейся с ним! Почувствуй его!

– Ну, Валериан, просто профессор! – восхищенно смеется Светлосанов, – Загляденье, красавчик, джигит! Надо будет тоже сходить к нему на урок…

– Этот удар хлесткий и быстрый, как кнутом бьешь! – учит Гогитидзе, горячо воодушевляясь, – Помни, самые уязвимые места – глаза, переносица – она ломается даже от легкого давления, горло – кадык, и пах…

А теперь смотри, если перед тобой три противника оказались – секунды смотришь, оцениваешь, выбиваешь сначала самого главного, вожака! Потом мешаешь остальным, путаешь их… Вот так уходишь с линии атаки, здесь у тебя уже преимущество, а отсюда можно делать с врагом все что угодно! Уяснили? Показываю еще раз…

– Замечательно! – восклицает Елкин, – Так мы из зенитчиков настоящими диверсантами станем… Фриц волком на луну завоет от наших вылазок! А вон Борька старается!

В другом отсеке, рядом, сержант Устрицкий, выстроив десять человек, демонстрирует тонкости обращения с винтовкой в рукопашном бою.

– Штык выше держи! – распаляется Устрицкий, – Хват шире, а то у тебя винтовка наткнется на блокирующий упор и кувыркнешься вместе с ней! Или просто из рук вылетит.

Ноги согнуть в коленях, на прямых будешь стоять как цапля, опрокинешься сразу!

– Ого! Какой наш Боря суровый бывает, – улыбается Егоркин, – просто не узнать!

– Все правильно! – оценивает Светлосанов, – Работать должны толково и жестко, с полной отдачей, вспомни наши учебные стрельбы… До рези в глазах, до обморока всех гоняли! И результат налицо! В реальной схватке, еще и неравной, фрица славно потрепали, до сих пор в степи дымит черное железо…

– Не так! – горячится Устрицкий, – Тут очень мягко, без рывков, как в танце с девушкой, и сразу уход в бок, и резко под ребра, еще шаг – и затылок открывается!

Да что ты вертишь ее в руках, как пряха веретено! Винтовка – это не полено и не дубина, а грозное оружие, которое может дробить, душить и колоть! Сечь и рвать… Любое оружие требует искусства и желания… Тогда оно в ответ и запоет в ваших руках на все голоса!

– Просто поэт! – кивает Елкин, – Соловьем заливается…

– Смотри здесь, – продолжает Устрицкий, – Ныряешь под противника, и снизу в горло! Молниеносно, коротко и незаметней! Вот так!

– Так, а здесь что за скопление женщин? – недоумевает Светлосанов, подходя к третьей комнате тренировочного участка, – Что это? Собрание профсоюза медработников?

– Никак нет! – из темноты выступает Мехбала Гусейнов, с немецким карабином наперевес, – Это тир, товарищ командир! Учим стрелять тех, у кого с этим слабовато… В основном наших женщин медиков. Я и старшина Коба. Сейчас начнем второй круг…

– Превосходно! – осматривает всех Светлосанов, – Вот теперь нам точно никто не страшен.

– Так, барышни, на позицию! – командует старшина Коба, прохаживаясь вдоль стен, – Расстояние 15 метров! По мишени… целимся! Совмещаем прорезь мушки, оружие держим крепко, не вихляем из стороны в сторону! Дышим спокойно, не волнуемся, глубоко вдох-выдох сделали, винтовку сжимает тверже, посторонние мысли выбросили, внимание только на цели! Пли!

Грохот нестройных выстрелов раскалывает мертвую давящую тишину подземелья…

– На сегодня уже неплохо, – осматривает мишени Коба, – очень неплохо для третьего нашего занятия! Во, даже фашисту в глаз попали, молодцы, девоньки!

– Стреляете то, что по картинкам что ли? – всматривается в полутьму Елкин, – Разобрать не могу! Мишеней армейских нет?

– Да, бьем по рисункам, – поясняет Гусейнов, – это пропагандистские листовки – их фашисты накидали целые горы! Еще в первые дни… И там солдат Вермахта красуется – эдакий добряк здоровенный, Освободитель от гнета большевизма! Вот по нему и лупим из всех стволов! Пригодился… Женщинам нравится, нам тоже! Заморачиваться, рисовать линии и цифры не стали. Зато образ врага налицо!

– Здорово придумали! – восторгается Светлосанов, – Одно дело в простой листок черно-белый палить, совсем другое в наглядное изображение врага! Толково, поучительно!

Что ж, не будем отвлекать, пойдем дальше! Успехов вам, Мехбала Нуралиевич!

– И вам, товарищи! – кивает Гусейнов, – Чтобы ни происходило, как бы тяжело не было, а наш гарнизон только крепнет!

– Это точно! – соглашается Светлосанов, – Результат перед нами воочию! Главное – люди полны решимости сражаться! А значит, все тяготы и лишения мы победим!

– Ух! – выдыхает Расщупкина, – В ушах звенит и плечо отбило что ли… от выстрела? Я вообще попала куда-нибудь? Как обухом по голове, ни черта не соображаю…

– Держи приклад крепче к себе, – советует Муртазаева, – прижимай сильнее! Чтобы он у тебя не болтался в стороны. Смотри, вот так! Как будто мужика обнимаешь, крепко, с любовью… Поняла?

– Ну, теперь поняла, – откликается Расщупкина, – так бы сразу и сказала! Как же громыхает это все оружие! Неужели потише нельзя было придумать, изначально? Я скоро оглохну от такой учебы… Аж до печенок продирает, трясется все!

– Терпи, Клава! – улыбается Муртазаева, – У нас еще не такое будет… Фашист вон лютует, изощряется, взрывать нас начал. Так что это все – игрушечные хлопки и забава! По сравнению с тем, что грядет…

– Да пусть что хотят, делают, – перезаряжает винтовку Расщупкина, – ироды фашистские! Нас все равно ни чем не одолеть! А в этих скалах – тем более… Нас эти катакомбы хранят трепетно…

– Это верно! – поддерживает Муртазаева, – Если бы не эти скалы, лежать бы нам в степи горелыми мертвецами…

Вот так держи, за цевье чуть дальше, и спокойней, потом плавно на спуск! Винтовка такой же инструмент, как наш медицинский. Ничего особенного, привыкай! И перезаряжай быстрей, в бою каждая секунда дорога! Там мечтать некогда, сразу пришибут!

– Ничего, – суетится Расщупкина, – еще пару занятий, и я буду как полевой солдат, тут особо мудреного ничего нет. Только звук выстрела меня допекает… Но это пройдет! Я справлюсь…

– Я в тебе не сомневаюсь, – подбадривает Муртазаева, – только помогаю, как и всегда! Чтоб нам всем в этой адской кутерьме выжить.

– Спасибо, Таня! – улыбается Расщупкина, – Я ценю твою заботу… Вместе не пропадем!

Командир отряда, младший лейтенант Елкин и сержант Егоркин, проходят оживленные отсеки и вновь погружаются в море мрака и сеть перепутанных коридоров.

– Ну как, Михаил, – спрашивает Елкин, – процесс подземной обороны запустился, идет полным ходом, – что скажешь?

– Лучше, чем я ожидал! – отзывается в гулком кориодоре Светлосанов, – Местами я сомневался, что греха таить, мало ли, кто запаникует, испугается или сломается… Все-таки в небывалых и суровых, тяжелых условиях оказались! Тут роковая пропасть в двух шагах, у каждого! Кто-то это осознает, кто-то старается не замечать… Здесь большая сила воли требуется. А ты смотри-ка, все как один, и наши зенитчики и женщины из полевого госпиталя, все как единый механизм спаялись. Прекрасно!

– У нас народ крепкий подобрался, Михаил Викентьевич! – ободряет Егоркин, – Нас всего пара сотен, а целую армию с пушками, танками и самолетами в округе держим! Это тоже о чем-то говорит.

– Да, схватка у нас разрастается вопреки всем законам логики, – размышляет Елкин, – и здравого смысла! И самое волнующее, что она крайне непредсказуема – ни в ту, ни в другую сторону… Все может зависеть только от личной внутренней силы. Куда качнется чаша весов!

Поэтому нам придется гореть как эти факела – еще более одержимей, беспощадней и неистовей…