Читать книгу Книга дьявола: о Пресвятой Троице. Назначение человека - Константин Вадимович Кряжевских - Страница 6

Мы знаем, что Тот, Кого именуют Богом и Кого называют Творцом, сотворил весь мир, что Он создал все, что мы видим, и в том числе самого человека или нас самих, и что у всего существующего есть свое назначение – то, для чего все существует по замыслу Бога, ибо у Творца нет ничего бессмысленного и бесцельного, как и Его собственное бытие или существование. Под назначением, правда, нужно сразу оговориться, в строгом смысле можно понимать две условно разные вещи, друг с другом, однако, взаимосвязанные и имеющие друг ко другу самое прямое отношение, какое можно только представить. И поэтому, можно сказать, назначение человека, которое мы бы хотели узнать, так как сами являемся людьми, имеет два аспекта или две стороны: реализация или осуществление и сам результат этого осуществления. Под назначением человека, таким образом, во-первых, можно понимать то, что в конечном итоге должно осуществиться со всеми вообще людьми или, иначе говоря, к какой цели, которую задумал Бог, должен прийти каждый человек, чтобы осуществить свое назначение, которое поэтому желательно было бы тут назвать предназначением. Во-вторых, под назначением человека можно понимать, зачем тот существует каждый без исключения миг своего времени, и вот тому, зачем человек существует с самого начала своего существования, мы можем как соответствовать, так и не соответствовать – как отвечать своему назначению, так и не отвечать ему. В таком уже случае назначение человека можно назвать смыслом его бытия или целью его существования. Раз человек существует, то он существует зачем-то и для чего-то. Нетрудно догадаться после такого условного деления, что предназначение человека является тайной и что, зачем тот сотворен Богом или к чему он должен прийти, точно знать нельзя, тогда как его назначение или смысл его бытия может быть известен любому вообще человеку даже в сей падшей действительности, где многое просто сокрыто от смертных. И вот, зачем существует человек, оказывается, выяснять даже не нужно, так как знание об этом уже в вложено в нас в виде одного постулата, которому каждый может давать свою желаемую формулировку. И что это за постулат?

По самому простому и краткому определению, постулат – это утверждение, не требующее доказательств, ибо его истинность видна сама собою, предельно очевидна. Например, одним из самых известных постулатов по-русски звучит так: «Из ничего ничего не возникает», а по-латыни: «Ex nihilo nihil fit». Противоречить этому было бы просто глупо, но это утверждение еще никто не доказал и вряд ли кто-нибудь докажет. В нашем же случае к подобному роду утверждений относится еще не раскрытый никем и нигде письменно тезис, что назначение любого существа определяется его природой, что всякое существо предназначено и должно быть тем, кем оно уже является по своей природе или по своему происхождению, и поэтому мы уже можем сделать окончательный вывод, что каждый человек создан для того, чтобы быть человеком. Более того, этот постулат можно отнести даже к Самому Богу, хотя на Него как Абсолюта и во всем свободного и независимого от всего Духа не распространяются никакие постулаты и законы (в том числе смыслы и цели), потому что те возникли с появлением самого мира, существуя и имея свою силу исключительно в его границах. Назначение, вернее здесь сказать, смысл бытия Бога или Пресвятой Троицы, состоит в том, чтобы Тому, Кого мы называем Богом или Творцом, быть всегда Троицей и вечно Ею являться. Если же рассматривать отдельно каждое Лицо Пресвятой Троицы, то есть учитывать Божественный носцентризм, то тогда мы уже скажем, что цель бытия Отца – быть Отцом Сыну или рождать Его и изводить Духа Святого, что цель бытия Сына – быть Сыном Отцу или рождаться от Него, и что цель бытия Святого Духа – быть Духом Отца и Сына или исходить от Отца.

Вообще этот постулат относится не только к человеку и Богу, но и ко всему, что есть в мире и о чем можно только помыслить: к животным, растениям, явлениям природы, предметам и их частям, а также даже к вещам, созданных или придуманных человеком. Назначение, например, медведя – быть медведем, березы – березой, молнии – молнией, ногтя – ногтем, зуба – зубом, атома – атомом, души – душою, а из произведений человека: телевизор, например, должен быть телевизором, холодильник – холодильником, кирпич – кирпичом. Назначение, таким образом, и цель существования существ, вещей и всего сущего указывается их именами, как можно было выше заметить и увидеть.

Хотя это постулат, не требующий доказательств, все-таки имеются соображения, которыми убедительно подтверждается его истинность. Проще всего здесь взять в качестве примера самого человека или нас самих, что очень кстати, так как здесь мы будем разбираться в цели именно его существования или нашего бытия. Если постулат верен, то выходит, что Бог создал человека, чтобы тот был человеком, и в этом его назначение. Между тем человеку в условиях здешнего мира приходится быть не только просто человеком, ибо у него много других имен, которые ему даются за то, что он делает и чем занимается в течение всей своей жизни: он бывает спящим, сидячим, бегущим, идущим, он бывает сапожником, кузнецом, горшечником или он может быть летчиком, танкистом или моряком, а иногда его можно увидеть либо бедным, либо богатым. Кроме того, он может быть убийцей, насильником или вором. Каких только имен нет у человека, и как его только не называют. Всех его имен не перечислить и за тысячу лет. Но если мы при этом предположим, что назначение человека – быть не человеком, а, допустим, кузнецом и каждый день изготавливать оружие и доспехи, то в таком случае не было смысла создавать Богу человека человеком, а лучше было его сотворить сразу кузнецом, сделать его таковым по природе. Получается, человек по самой своей природе не отвечает своему назначению, что ему необходимо ее изменить – из человека превратиться в кузнеца. Каково первичное и главное имя существа, для того это существо, очевидно, и создано. Человек может быть кузнецом и иногда даже должен им быть, но быть человеком он должен прежде всего остального и не может им не быть.

Еще этот постулат можно проверить опять на примере Бога (можно теперь с помощью этого постулата яснее раскрыть вопрос по смыслу Его бытия). Как уже было сказано, «назначение», смысл бытия Бога – быть Троицей. Если это не так, то тогда Бог уже не есть Бог, так как Отцу нужно уже быть не Отцом, а кем-то другим, Сыну, следовательно, нужно быть не Сыном, а Святому Духу соответственно – не Духом. А говорить, что Бог не соответствует Своему имени Бог, богохульно и нечестиво, и столь же нечестиво было бы утверждение, что Отец должен быть не Отцом, Сын – не Сыном, а Дух Святой – не Духом. Если Богу быть Творцом необязательно, то быть Троицей: Отцом, Сыном и Духом Святым – Ему необходимо собственной природой. Бог не может не быть Троицей. Ему как будто суждено Ею вечно быть, хотя, повторимся, над Богом ничего нет, в том числе законов, целей, смыслов и, конечно же, какой-либо судьбы или рока, а Он Сам для всего сущего всем этим служит и является. Вот в таком, кстати, смысле нужно понимать значение слов «смысл» и «цель» применительно или по отношению к Богу. Богу никто не судил быть Троицей и не мог судить, потому что, кроме Него, никого нет, но Ему как будто все-таки судили Ею быть – разделять с равными во всем с собою Лицами природу и бытие и быть, таким образом, вечно Отцом, Сыном и Духом Святым. Смысла и цели существования у Бога также нет, но в силу ограниченности и несовершенства человеческого языка приходиться говорить, что Бог затем-то существует. Пресвятой Троице, таким образом, суждено быть вечно Троицей и полагать в этом цель и смысл Своего вечного существования. И, кроме того, нам не просто известно, что Бог должен быть Троицей, но и что значит Ею быть, то есть мы знаем, каким образом Пресвятая Троица соответствует Своему данному Ей человеком имени Троица или отвечает смыслу Своего бытия, ибо наш постулат, как можно увидеть, не объясняет, к сожалению, самого главного – как существу отвечать своему назначению или, напротив, когда оно ему не отвечает. Он не объясняет, каким образом существу соответствовать своему имени и отвечать своему назначению. Ведь утверждать, что человеку нужно представлять собою человека, – это почти то же самое, если сказать, что масло должно быть масляным, а золоту – золотым, и таковыми они должны быть. Постулата, очевидно, недостаточно, чтобы понять, зачем создан человек. Требуется объяснить, что значит быть человеком. А чтобы узнать, зачем существует и создан человек, достаточно только знать, зачем существует Бог, Которому подобен сам человек. И мы уже знаем, что смысл бытия каждого из Лиц Пресвятой Троицы состоит в личном отношении к двум другим Лицам Божества. Чтобы быть Отцом, первое Лицо Пресвятой Троицы рождает Сына и изводит Святого Духа. Без этого Оно не было бы Отцом и не было бы Его вообще. Соответственно Сын является Сыном благодаря рождению от Отца, в силу исхождения от Которого, в свою очередь, Дух Святой остается Духом. Вот что значит быть Троицей. Вот в чем проявляется Божественность Бога. Вот как Бог соответствует смыслу Своего бытия. Чтобы быть Троицей, Бог рождает Сына, Тот же Бог рождается от Отца и Тот же Бог исходит от Того же Отца.

Но есть ли в нашем мире подобие этим внутренним отношениям Лиц Пресвятой Троицы, этой неприступной, происходящей вечно в Ее недрах Божественной жизни? Нетрудно догадаться, что же именно подобно в человеке Божественным рождению и исхождению, хотя тут уже не скрывается никакое слово-подсказка в поставленном вопросе: конечно же, это – всемогущая любовь, без которой, как мы в дальнейшем увидим, не было бы самого человека. Как человек согласно Священному Писанию (Быт. 1: 26) подобен Богу-Троице, так и его любовь подобна рождению и исхождению Лиц Божества. И как рождение и исхождение – это то, что совершается в Боге или Богом по Его природе, а не по воле, так и любит человек тоже по природе, а вовсе не по своей воле. Именно для того, стало быть, чтобы кого-то или что-то любить, существует каждый миг времени любой вообще человек, кем бы тот ни был по своей воле, и когда мы кого-то или что-то любим, мы отвечаем своему назначению – тому, зачем Бог нас всех сотворил, кем бы мы сейчас опять-таки ни являлись. Быть человеком – значит кого-то или что-то любить. Любовь – назначение человека, как и рождение Сына и исхождение Духа Святого от Бога – смысл бытия Пресвятой Троицы.

Тут сразу возникают возражения. Разве не по своей воле человек любит своих родственников и друзей? И разве он не волен их разлюбить? И не в его ли воле любить тех, кого хочется любить? Разумеется, всякая человеческая любовь имеет свое начало, потому что люди все рождены, то есть сами имеют свое начало, и только один Бог вечен и безначален. Следовательно, человек любит кого-либо по своей воле. Этот вывод, правда, верен при том условии, что мы рассматриваем тут живой объект любви, что мы рассматриваем того, на кого направлена любовь, а не саму любовь по себе. Бог не может, как известно, создать два или более любящих существ, потому что любовь всегда свободна и невозможно к ней принудить, и поэтому человек любит лишь того, кого сам захотел и хочет любить. Сама же любовь по себе имеется в человеке по природе, а не по его воле, и поэтому он не может, то есть не волен не любить, и это совсем несложно будет доказать. Совсем несложно.

Поскольку любовь всегда направлена на какое-либо лицо (человек) или вещь (мороженое, фильм, звездное небо), всегда направлена на кого-либо или на что-либо, то она не может иметь предметом саму себя (никогда!), то есть, проще говоря, нельзя и невозможно любить саму любовь или, наоборот, не любить ее. Не может же человек, в самом деле, любить любовь, и мы не можем поэтому от него услышать такое: «я люблю любить мороженое», «я люблю любить кошек», «мне нравится, что мне нравится», «я люблю любовь к Маше», или: «мне нравится любить этот фильм». Разумеется, нельзя услышать и такое выражение: «любимая любовь», «любовная любовь», и невозможно, кроме того, услышать от любого человека, что он не любит любовь: «я не люблю любить музыку», «мне не нравится любить Машу», «мне не нравится, что мне нравится», или: «я не люблю любовь к собакам». Все это невозможно потому, что сама любовь к любви является любовью, и если бы она была возможна, то выражению любви не было бы конца: «я люблю, что я люблю, что я люблю, что я люблю любить любовь» (и можно до бесконечности).

Что любовь есть акт природы человека, а не его воли, – что с любви начинается человек, а не с чего-либо другого, видно также из того обстоятельства, что понятие любовь как нечто очень простое в строгом смысле слова не поддается определению, ни к чему вообще не сводится, почему нельзя сказать, что это такое, и не имеет антонима и ни одного синонима в человеческом языке (и, стало быть, антипода или чего-то подобного в жизни).

Насчет синонимов все очень просто: ни в одном толковом словаре их никогда не найдется. Составители имеющихся словарей вряд ли сами всерьез считали, что в найденных ими синонимах, вроде, например, сострадания или привязанности, можно видеть нечто равное любви. Данные явления служат синонимами последней примерно так же, как, допустим, бесконечность служит синонимом вечности, а правда и действительность – истине.

Любви в качестве антонимов часто противопоставляются состояния эгоизма и одиночества и чувство ненависти. Эгоизм и одиночество не противоположны любви как антиподы потому, что первое по природе само представляет собою любовь – самовлюбленность, самолюбие или себялюбие, а второе – это лишь состояние, к которому неизбежно приходит человек, если никого не любит. Ненависть вполне справедливо претендует на то, чтобы называться антонимом любви, так как ненавидеть – значит не любить, но это всего лишь обыкновенное чувство, которое может возникнуть или не возникнуть к человеку, которого не любят, видя его, например, впервые. Ненависть противоположна любви в том смысле, в каком дьявол или сатана противоположен не имеющему антиподов Богу. Когда некий Петр говорит, что не любит Машу, то под его словами можно понимать две вещи: или он ее действительно ненавидит, не желая знать ее, или он к ней просто равнодушен, как равнодушен каждый из нас к прохожим незнакомцам (в том смысле, что нельзя сказать, что мы их любим). В последнем случае не любить – уже не значит ненавидеть.

Это касается синонимов и антонимов любви. Объяснить же, в каком смысле любовь не поддается определению, будет немного сложнее, ибо невозможность сказать, что такое любовь, проистекает отнюдь не из-за того, что она принадлежит к числу того, что запредельно для нашего разума и выходит из рода обычных вещей и понятий, вроде, например, Ничто в понимании Мартина Хайдеггера или вневременной вечности. Напротив, любовь понятна, обыкновенна, естественна и присуща каждому человеку, даже младенцу, и поэтому постижима, и даже, более того, возможно сказать в противность, вопреки сказанному выше, что собою она представляет. Проще всего поэтому объяснить на примерах, в каком смысле любовь непостижима и неизреченна, а также не поддается определению.

Допустим, мы слышим следующее: «Человеку свойственно любить», или: «Одним из страшных и трудно поправимых последствий блуда и разврата, как известно, является то, что человек теряет свойство, способность, возможность любить». Если строго судить о сказанном, то тут видна явная ошибка. Говорить вот так, данным образом нельзя, недопустимо, ибо любовь – это ни свойство, ни способность, ни возможность человека. Правильнее было бы тут сказать, что человек после блуда не может по-настоящему любить. Тогда здесь уже ошибки не будет. Подобным образом нельзя в речи использовать и следующие высказывания: «из всех чувств любовь – самое красивое и могущественное в человеке», «любовь – самая могучая сила в мире», «состояние, в котором находились погибшие, было любовью», «любовь есть акт природы человека», «любовь относится к числу самых загадочных явлений», «Петру нужно было творить любовь, но он этого не делал» (или: «что я должна делать?» – «любить его»). Первые пять высказываний невозможны потому, что любовь в том числе не есть ни чувство, ни сила, ни состояние, ни акт, ни даже явление. Последнее же высказывание грешит тем, что нельзя говорить, что любовь можно творить (делать), ибо любовью можно только любить.

Для большей ясности, в каком смысле любовь непостижима, все названные вещи можно отнести к одному из сродных любви явлений, имеющему с нею одинаковое происхождение – влюбленности, которую можно назвать и чувством, и силой, и состоянием, и способностью. Даже здесь в сказанном нет онтологической ошибки: влюбленность действительно есть одно «из сродных любви явлений», так как это явление можно назвать явлением, и мы его уже так назвали.

Таким образом, про это великое чувство (хотя любовь не чувство) можно только сказать, что любить – это значит любить, что любовь – это любовь и что она подобна непостижимому Богу. Ее нельзя ни к чему свести не только на онтологическом, но и на языковом, словесном уровне.

Третье обстоятельство, которое, наверное, лучше двух первых свидетельствует, что человек любит по своей природе, состоит в том, что в любви нельзя подобно всему остальному специализироваться, не бывает, иным словом, мастеров любви. Любовь не находится ни в одной области знания и сфере деятельности человека и не ограничена никакой из имеющихся человеческих индивидуальностей, благодаря которым все люди разные и неповторимые.

К самой первой индивидуальности, как известно, относится половое различие – изначальное деление человека на мужчину и женщину. Прекрасно известно и очевидно, что каждый пол проявляет себя лучше другого в какой-либо области или сфере жизни и должен заниматься поэтому своим делом, чтобы отвечать назначению своего пола. Мужчина должен быть подобен Аресу, а не Ганимеду, и женщина должна быть похожа на Афродиту, а не на Афину. Но половое различие ровно никакого отношения к любви не имеет, ибо мужская любовь ничем не отличается от женской, и, наоборот, женская – от мужской. Разница тут лишь в том, что в одном случае любит мужчина, а в другом – женщина, как и в Пресвятой Троице каждое Лицо не отличается ничем от двух других, имея разницу только в том, что одно Лицо – это Отец, другое – Сын, а третье – Святой Дух, но это один и Тот же Бог, а у полов – одна и та же любовь. В любви оба пола совершенно одинаковы, тождественно отвечая назначению человека любить (поэтому абсолютно нет никакой разницы, каким полом быть, чтобы соответствовать смыслу своего бытия). И это тождество распространяется на всю остальную индивидуальность людей: раса, нация, племя, возраст, здоровье тела и остальное, а также принадлежность к роду (кровь). Русский богатырь, например, любит не лучше хромого немца и не расположен к ней более его, а еврейский ребенок любит так же, как и чернокожий старик. И если наличие любых способностей и проявления мастерства в каком-либо деле или задатки к нему чаще всего объясняется кровью, происхождением или предками человека, которые в этом деле особенно отличились, то к самой любови это никак не относится и на нее никак не влияет. Так, у музыканта и учительницы по математике, скорее всего, будет ребенок, которому легко дается считать числа и решать трудные задачи и который лучше всех разбирается в музыке. Но если этот ребенок, повзрослев, будет иметь завидную любовь с какой-то девицей, то тут крови и его родителям никакой заслуги не принадлежит, так как любовь – единственное, что не передается по наследству. У искренно любящих друг друга родителей может родиться полный и самовлюбленный эгоист, а от женщины, которую обесчестил злой человек, которого она даже не знает, может появиться на свет человек, который будет любить женщину совершенной и жертвенной любовью или будет иметь друга, за которого положит свою душу и жизнь. Это действительно удивительно: человеку, родившемуся от поющей словно ангел артистки и первого в мире шахматиста, тяжело стяжать навык первоклассной живописи и прослыть мастером изобразительного искусства, тогда как человек, появившийся в результате плотского греха (стало быть, без какой-либо любви, а чисто по страсти), например, монаха и монахини, может полюбить кого-то совершенно, чисто, искренно, завидно, невыносимо и даже как будто богоподобно. Каждый человек обделен кем-то быть (например, шахматистом или живописцем), но никто не обделен быть человеком – любить. Даже то же половое различие тут не препятствие: каждый мужчина навечно обделен быть женщиной, а каждая женщина навечно обделена быть мужчиной, но никто из них не обделен любить, поскольку, как было выше сказано, они одинаково, тождественно отвечают назначению человека, имея одно и то же человеческое бытие.