Читать книгу Аномалия - Кристина Двойных - Страница 6

Ванная стала моим пристанищем до четырех утра. В основном я просто прятала голову в коленях, пока потоки горячей воды лились на меня сверху, отрезая от восприятия. Когда я решилась выйти, голова кружилась от жары, а ладони были настолько сморщены, что, казалось, из такого состояния кожа никогда не выровняется обратно. Я не осмелилась вытирать полотенцем запотевшее зеркало – из него вполне могла смотреть Клара-без-лица. Я пробралась в комнату с несвойственной мне осторожностью, не запнувшись в складках коврика и не позволив сквозняку хлопнуть дверью в ванную. Казалось, что любое неосторожное движение способно всколыхнуть пространство, запустить этот ужасный процесс снова – и в этот раз, столкнувшись с растекающимися стенами и вскипающим оконным стеклом, я точно двинусь умом.

Даже забравшись в кровать и с головой укрывшись одеялом, я не почувствовала себя в безопасности. Если даже тьма под сомкнутыми веками не способна защитить меня от того необъяснимого, с которым я сегодня столкнулась, вряд ли я еще почувствую себя в безопасности хоть когда-либо.

Естественно, ночью я не сомкнула глаз. А утром в мою комнату постучался Шейн. Солнечные лучи преломлялись через мое странное окно и плясали на сбившемся пестром коврике неровными пятнышками, стены стояли на своих местах, не собираясь никуда деваться, гребцы Ренуара неторопливо завтракали в позолоченной раме, как и всегда. Произошедшее вчера можно было смело списать на дурной сон. Но беспокойство Шейна, слишком явно отражавшееся на его лице, не оставило мне и шансов.

– Ты уже одета, – констатировал он, когда я вышла к нему в коридор.

– Ты же не заинтересован во мне как в девушке, – я подавила зевок, недоумевая, откуда во мне наскреблось энергии на эту вялую шутку. Шейн даже не улыбнулся.

– Я имею в виду – куда ты собралась? После вчерашнего… – Он запнулся. – Анджела ясно дала понять, что я не должен ни о чем тебя расспрашивать, но что, черт возьми, вчера с тобой произошло?

Анджела не успела ничего запретить мне, поэтому я почти не почувствовала себя злостной нарушительницей, ответив:

– У меня были галлюцинации. Очень… безумные. И, насколько я поняла, это как-то связано со срезами. Побочный эффект или что-то в этом роде…

– Побочный эффект? – Шейн коснулся пальцем нижней губы. – Со мной такого не случалось… Это будет повторяться?

– Я не знаю. Но, кажется, это можно исправить, и…

За спиной выразительно кашлянули. Я обернулась.

– Доброе утро, – произнес Данте, переводя взгляд с Шейна на меня.

Это был первый раз, когда он действительно на меня посмотрел. Первый раз, когда я обнаружила серьезные серые глаза и совершенно нечитаемое выражение лица – необъяснимая смесь осуждения и равнодушия. Участок кожи под правой скулой оставался синюшно-темным. Холодный компресс, если Данте до него вчера все-таки добрался, не особо помог.

– Готова? – спросил он.

– Да, – кивнула я, сомневаясь, что к тому, что произойдет, можно подготовиться.

– Хорошо.

И Данте направился к ступеням. Шейн недоброжелательно смотрел в его спину.

– Кто это такой?

– Его зовут Данте. Он сможет помочь мне…

Я вновь замолчала, ощутив болезненную зыбкость в произносимых словах. Никто вчера не говорил, что собирается помочь мне. Речь шла только об открытых коридорах, которые следовало закрыть. С моей помощью. Шейн уловил мое смятение, но что он, в конце концов, мог поделать?

– Он поможет мне справиться с этими галлюцинациями, – менее уверенно уточнила я. – Все будет нормально.

Глупая привычка – расписываться за то, что находится вне зоны твоего контроля.

– Надеюсь, они все знают, что делают, – пробормотал Шейн. – Сегодня нам всем отменили задания, Клара. И строго-настрого запретили о чем-либо тебя спрашивать.

– Значит, бунтуешь?

– Никому не говори. И об этом тоже.

Неожиданно Шейн сгреб меня в охапку и обнял. Я оказалась неудобно прижатой щекой к его ключице под тонким свитером и не сразу сообразила обнять его в ответ. А потом мысли об острой ключице растворились в окутавшем меня чувстве, о необходимости которого с вечера я почему-то не задумывалась. Это было утешение. С трудом пережив новый приступ жалости к себе, я первая разорвала объятия. Нельзя привыкать к хорошим вещам, которые длятся так мало.

– Осторожнее там, – невозмутимо сказал Шейн. – Мне будет очень грустно, если с тобой что-то случится.

– Спасибо, – искренне выдохнула я и поспешила на первый этаж, боясь, как бы ступеньки у меня под ногами опять не превратились в эскалатор.

Данте шел впереди меня, быстро, не заботясь, чтобы я не отставала. Впрочем, так было даже лучше – если бы мы шли рядом, я почти наверняка попыталась бы поговорить с ним. Меня останавливало то, что все-таки я ударила его. И пока не улучила момент, чтобы извиниться.

Но когда я вспоминала, как и почему это произошло, внутри поднималась волна возмущения. Никто не предупреждал меня, что за мной кто-то идет. Неужели за мной всегда кто-то шел? И если да, то почему никто никогда не говорил об этом ни слова? Зачем держать в секрете от собственного курьера такие важные вещи? И еще вести себя так, как будто я должна была сама обо всем догадаться, и не пытаться сбить с ног подозрительного типа, увязавшегося за мной на секретном, в общем-то, задании.

Данте резко остановился и развернулся. Я чудом в него не врезалась. Он собирался сказать что-то, но мое лицо по инерции все еще выражало крайнюю степень негодования. Приняв это на свой счет, Данте смерил меня холодным взглядом.

– Если ты полагаешь, что я нахожу эту ситуацию приятной, ты ошибаешься.

– Если ты полагаешь, что твои чувства мне сейчас важнее того, что пространство сходит с ума, и какая-то адская бездна пытается поглотить меня, ты ошибаешься вдвойне, – парировала я, пытаясь скрыть уязвленность и недовольство неудачностью момента.

Он ничего не ответил, явно что-то обдумывая. Это был мой шанс – выяснить у Данте хоть что-то. Я была дезориентирована, я всю ночь не сомкнула глаз, теряясь в догадках, что же, черт возьми, произошло со мной на самом деле. И я не была уверена, что Анджела с Дмитрием собираются проводить для меня ликбез.

– Ты работаешь на Анджелу? Как курьеры?

– Да, – помедлив, кивнул Данте. – Но я не курьер.

– Ты тоже не собираешься мне ничего объяснять?

– Ты пока не просила ничего тебе объяснить.

– А если попрошу – объяснишь?

– Не знаю, – Данте пожал плечами и засунул руки в карманы темно-серой ветровки. – Попробуй.

Возможно, от другого парня – Шейна, например, – это прозвучало бы как флирт. Но компания Данте была насколько неуютной, что мне и в голову не пришло, что он на такое способен. Я выдохнула.

– Я не спала целую ночь, пытаясь понять, что сделала не так. Что послужило причиной этих галлюцинаций? Почему вы все вроде как понимаете, что это, но ничего мне не говорите? Расскажи, пожалуйста, что со мной происходит. О каких открытых коридорах вы вчера говорили с Анджелой и Дмитрием?

Данте помедлил, а затем принял решение и кивнул в сторону крошечного парка недалеко от метро. Мне не нужно было разъяснять намек. Мы перешли через дорогу и приземлились на одну из лавок. Данте прищурился на солнце, пробивавшееся через ажур высаженных полукругом сосен, и еще с минуту тишина была нерушимой. Наконец, он произнес:

– Ты даже не представляешь, сколько проблем ты себе создала.

Не то чтобы я не догадывалась – но сердце все равно тревожно ухнуло вниз.

– Да, – нетерпеливо подтвердила я, злясь на себя за испытанный страх. – Не представляю. Но ты же только согласился просветить меня!

– Да, но… все-таки я обязан дать тебе возможность передумать. И ничего не спрашивать. И забыть все, что ты сегодня увидишь. Я понимаю, что в твоей ситуации отступиться непросто, но ты должна знать. Некоторые двери легче открыть, чем запереть.

Ну нет. Странной манеры говорить и туманной метафоры явно недостаточно, чтобы сбросить меня с крючка.

– Двери – поле ответственности Женевьевы, – отрезала я. – Я предпочитаю метро.

Он покосился на меня и усмехнулся – кажется, незамысловатая шутка пришлась ему по душе. На долю секунды я растерялась, и он снова отвел взгляд, дав понять, что ответ принят. Говорить, не поддерживая зрительный контакт, ему было явно проще.

– Реальность немного не такая, как ты привыкла. – Он сделал паузу, не то, чтобы выдержать интригу, не то для того, чтобы лучше подобрать слова. – В основном материальный мир прочен и непоколебим, но у него есть слабые места, а у тебя – чутье, помогающее их находить. Таким образом ты способна отыскивать места, где возможно сделать срез, то есть, пройти через межпространственный коридор. Межпространство – это то, что склеивает материю реальности, позволяя миру оставаться таким, каким мы его знаем. Оно связывает все точки нашей реальности, как бы странно это пока не звучало. Это не единственное его свойство, но единственное, которое мы пока научились использовать.

Данте остановился, давая мне время переварить услышанное. Это походило на пересказ научно-фантастического романа, даже звучало знакомо. Я нахмурилась и подалась вперед, пытаясь заглянуть Данте в лицо, и понять, не шутит ли он.

Нет. Он не шутил.

– Но я никогда не была в межпространственных коридорах, – мой голос прозвучал менее уверенно, чем хотелось. – Я всегда стараюсь обращать внимание на то, что происходит со мной при перемещении. И… ничего не происходит! Я всегда нахожусь в сознании. Думаешь, я бы не заметила, если бы…

– Ты не можешь этого замечать. – Данте был слегка раздражен моим сопротивлением. – Сейчас не пытайся рационализировать. Просто прими все как данность. Ты пронзаешь межпространство навылет за ничтожную кроху времени. Для тебя это все находится за кадром, но коридор остается открытым, и тогда я захожу в него…

– Погоди, ты что, тоже?.. – выпалила я и резко запнулась. Что я собиралась сказать? «Волшебник»? Как бы мне ни хотелось оставаться серьезной, себя-то я, положа руку на сердце, считала немножко волшебницей. Пространственно-подземочной волшебницей.

– Я тоже.

У Данте явно не было проблем с тем, чтобы не называть неназываемое.

– Не перебивай меня, – добавил он. – Я тоже, но немного по-другому. Моя задача – пройти в созданный тобой межпространственный коридор и убедиться, что ни одна из его сущностей не проскользнет к тебе в реальность. А затем я должен закрыть его.

Я пропустила момент, когда мои ногти начали расцарапывать едва образовавшуюся корочку на запястье.

– Твои галлюцинации – следствие того, что коридор остался открытым. В Киеве ты оторвалась от меня и сделала несколько срезов. Поскольку меня не было рядом, я не смог зайти в межпространство. Все четыре потока остались открытыми, и их частицы – порожденные тобой искажения реальности, – вырвались в материальный мир. И продолжат находить тебя здесь и сводить с ума, если мы срочно все не исправим.

Я покачала головой и уставилась себе под ноги. В голове звенело – вопреки ожиданиям, от аномальной пустоты, а не вопросов, которые мне не терпелось задать. И все же я предприняла попытку:

– Ты говоришь, что не смог срезать вслед за мной. Но тогда как ты вернулся в Особняк?

– Есть один способ, – уклончиво ответил Данте, и я поняла, что эта тема для меня закрыта. И вряд ли способ, о котором он говорил, был обычным. Слишком много вопросов к нему возникло бы на прохождении границы в том же аэропорту.

– Если так подумать, многие городские сумасшедшие вполне могут быть одаренными, – озадаченно пробормотала я. – Просто у них не было никого, кто бы закрыл для них межпространственный коридор.

Данте хмыкнул, зажмурившись и подставляя солнцу лицо, и откинулся на спинку лавки. Да уж, в моем присутствии очень легко почувствовать себя комфортно.

– Возможно. Но не переживай, мы пройдемся по коридорам и закроем их. И примыкать к числу городских сумасшедших тебе не придется.

– Пройдемся по коридорам… вместе? Но ты сам только что сказал, что я не способна воспринимать межпространство.

– Не способна. – Данте приоткрыл глаза. – Но если ты найдешь место, с которого открывается коридор, я смогу провести тебя с собой.

– Ты уже делал это? С другими курьерами?

– Да, у меня есть кое-какой опыт.

Мы переглянулись и быстро отвели взгляды в разные стороны, одинаково хорошо сделав вид, что формулировка никому из нас не показалась двусмысленной.

– Короче, я не смогу попасть в межпространство без тебя. А ты не сможешь жить спокойно, если я этого не сделаю. Поэтому предлагаю поторопиться, пока искажения не вернулись.

Искажения. Что они смогут сделать со мной сейчас? Заставят сосны проткнуть меня насквозь? Заменят ворота в городской сад через дорогу какой-нибудь гонконгской высоткой? Отнимут у Данте его лицо? Или заставят небо стечь черной смолой, оставляя бесконечную тьму, что поглотит меня без остатка, но сначала заставит смотреть, как исчезает весь мир?

– Это все слишком странно.

– Мне кажется, ты давно должна была убрать слово «странно» из своего словаря. Все? Я удовлетворил твое любопытство?

– Почти. – Я подобрала под себя ногу, разворачиваясь к Данте всем телом. – Если все сказанное тобой правда, то почему Анджела и Дмитрий не рассказали нам об этом раньше?

– Зачем курьеру знать, как работает транспорт, доставляющий его на точку отгрузки? – резонно заметил Данте. – Это бы все усложнило.

Я была не согласна. Нельзя забросить человека в игру, рассказав ему только часть правил.

– Но ведь со сложностями мы столкнулись как раз по причине того, что я ничего не знала, – возразила я. – Я бы не испугалась, когда почувствовала, что ты за мной идешь, если бы меня предупреждали, что ты за мной идешь. Просто я правда не понимаю, как…

– Погоди, погоди… – Теперь и Данте развернулся ко мне, морщась, словно мои слова были для него раздражающим шумом. – Это было лишним. Тебе не нужно ничего понимать. Твое дело – доставлять посылки. А не проблемы. Постарайся, чтобы так и было.

Мне захотелось сказать ему что-то резкое, но я так и не определилась с идеей. Но Данте явно не искал повода задеть меня – он говорил в рамках той правды, что была ему знакома. Он добавил предельно серьезно:

– Ты узнала, что хотела. Но я не буду брать на себя ответственность за твое любопытство.

И, рывком поднявшись с лавки, двинулся к метро. Я вскочила следом и поспешила за его развевающейся темной курткой, пытаясь уместить кишащие искажениями межпространственные коридоры у себя в голове.

* * *

Только когда мы сели в поезд, я вспомнила, что не умею искать обратные срезы. Последовательность смены станций и пересадок между ними по очевидным причинам была разной для прямого и обратного пути. Известного обратного пути могло не существовать вовсе – именно поэтому по возвращении из Гонконга Шейн подхватывал меня в Москве. Когда я сообщила Данте о своем открытии, он только пожал плечами.

– Ты слишком привязываешься к законам реальности. Попробуй почувствовать, где находится вход в межпространство.

– Но как? – шепнула я. – Я даже и приблизительно не могу представить, какие пересадки в пражском метро мы должны сделать, чтобы оказаться на той самой станции в Тбилиси?

– Не зацикливайся на пересадках. Они нужны тебе только для того, чтобы открыть коридор, но он уже открыт. Просто… доверься своим инстинктам и найди вход.

Поезд затормозил, и мне показалось, что я теряю равновесие. Я попыталась схватиться за поручень, но он оказался внезапно настолько далеко, что геометрически я никак не могла находиться в пределах вагона… Данте коснулся моего плеча, возвращая меня в реальность. Поручень находился там, где ему полагалось. И я тоже.

– Очередное искажение, – понимающе кивнул Данте. – Не переживай, это скоро закончится.

Я судорожно выдохнула, разом вспоминая всю свою мотивацию идти за этим парнем и делать все, что он мне скажет. Даже находить и закрывать межпространственные коридоры.

Мы заняли освободившиеся места. Я уставилась на свои руки – кожа на правом запястье все-таки вспухла от моих нервных почесываний. Заметив, что Данте тоже смотрит, я поспешно накрыла покрасневшее запястье ладонью.

– Когда мы будем в межпространстве, постарайся не паниковать, – сказал он. – Даже если покажется, что у тебя есть повод. Там полно искажений. Но я буду неподалеку и защищу тебя.

Пусть я понимала, что защищать будут не меня, а какие-то интересы Анджелы Боттичелли, мне захотелось сказать ему что-то хорошее в ответ.

– Извини, что ударила тебя.

– Ты сама знаешь, что извиняться не стоит.

Я пожала плечами, расстроенная, что мой добрый жест не достиг цели. Ему стоило сказать что-то вроде «ничего страшного», а не отбрасывать мои извинения, как что-то абсолютно неуместное.

– Сначала ты попадешь в кокон, – продолжил Данте. – Постарайся выбраться оттуда, и тогда я смогу тебя найти.

– П-погоди, какой еще кокон?! – яростно зашептала я. – Ты говорил только о коридоре!

– Но ты же не думала, что межпространственный коридор похож на обычный коридор?

Вообще-то именно так я и думала.

– Кокон – это что-то вроде индивидуального лифта, который привозит тебя в межпространство. – Данте было все равно, что только что он в очередной раз выбил почву у меня из-под ног. – Прежде всего ты должна выйти из лифта.

Я открыла рот, чтобы возразить, чтобы сказать, что нельзя просто толкать меня в неизвестность и надеяться, что я не попытаюсь сопротивляться, но тут же решительно его захлопнула. Настигшее меня понимание было за пределами моих собственных чувств. У него не было ни одного источника – оно просто появилось, сплетясь со всем, в чем я была уверена в своей жизни. И сделало вид, что всегда находилось там.

– Сейчас, – сказала я, поднимаясь и пробираясь к выходу из вагона. Данте понятливо последовал за мной. Мы аккуратно протеснились через пассажиров к дверям, Данте стал перед одной створкой, я перед другой. Мы посмотрели на отражения друг друга, и спокойная, молчаливая обреченность опустилась мне на плечи.

– Сосредоточься, пожалуйста, – спокойно сказал Данте. – Не пытайся рационализировать. Просто прими все, что увидишь. И ничего не бойся.

Его рука вдруг скользнула к моей, обхватывая ладонь – я вздрогнула от неожиданности, и посмотрела вниз. Костяшки пальцев Данте были покрыты пятнышками витилиго. Я поспешно подняла взгляд и вновь столкнулась с серьезными серыми глазами. От зрачков расходились темные лучики, разбивая радужки на ровные секторы.

– Если держаться за руки, переместиться будет проще, – объяснил он. – А теперь закрой глаза.

И я послушалась. Закрыла глаза. Я вновь не сосредотачивалась, я вновь не чувствовала ничего необычного – как всегда, когда делала срез. Даже то, что малознакомый парень, знавший о моем даре куда больше моего, держал меня за руку, особо ни на что не повлияло – кроме зарождения смутного беспокойства, что держать мою вспотевшую ладонь может быть неприятно. Пока я ждала команды открыть глаза, вокруг меня постепенно затихли все звуки. Сначала исчез фоновый шум движущегося поезда, затем голоса людей, затем – стук моего собственного сердца. И через вечность, продлившуюся несколько мгновений, я открыла глаза сама.

В вагоне больше никого не было. Я должна была почувствовать облегчение, потому что все шло так, как объяснял Данте. Но страх, судорогой пробежавший по мышцам, был куда естественнее.

Я попала в кокон.