Читать книгу (Не)Верность. Жизнь на осколках - Кристина Миляева - Страница 3

Неделю я прожила в хостеле, как тень, как призрак, застрявший в липкой паутине между прошлым и будущим. Моё существование свелось к четырём бледно-зелёным стенам крошечной комнаты, мерцающему экрану самого дешёвого телефона, который только можно было найти, и постоянному, тошнотворному, всепоглощающему страху. Страху, что вот сейчас – в следующий миг, после следующего скрипа за дверью – её выбьют с одного мощного удара. Инструкции от «(Не)Верности» я выполняла с точностью запрограммированного робота, почти не дыша: не выходить лишний раз, не подходить к окну, питаться тем, что можно заказать с доставкой прямо к двери – пицца, суши, безвкусные бургеры в смятых картонных коробках. И каждые семьдесят два часа, с пугающей точностью, я извлекала из телефона маленький кусочек пластика с чипом – SIM-карту – и ломала его пополам, заворачивая в обрывок газеты и выбрасывая в мусорное ведро в конце коридора. Потом вставляла новую, купленную заранее, и ждала. Ждала нового сообщения, нового приказа, нового шага.

Каждый звук за пределами моей комнаты отзывался в теле электрическим разрядом паники. Ступеньки в подъезде, скрип тормозов на улице, приглушённые голоса соседей по хостелу – всё заставляло сердце бешено колотиться где-то в горле, а ладони – мгновенно покрываться липким, холодным потом. Я спала урывками, просыпаясь от каждого шороха, и моими единственными спутниками были рокот московского трафика за окном и тяжёлое, гнетущее чувство, что я не просто в ловушке, а в самой центре воронки, которая вот-вот схлопнется.

Но потом, ровно в десять утра на восьмой день, пришло то самое сообщение. Сухое и по делу, без приветствий и подписи, как всегда: «Ваши документы готовы. Забрать по адресу: ул. Малая Дмитровка, 24, к. 2, кв. 18. Трудоустройство организовано. Администратор в салоне «Эйдос». Выходите завтра в 8:00. Будьте осторожны».

Сердце не заколотилось, а наоборот, словно замерло на несколько ударов, превратившись в ледышку. Выходить. На улицу. В город. В поле зрения камер, случайных прохожих, его людей. Тело тут же вспомнило каждый удар, каждый унизительный шёпот, каждый взгляд, полный ненависти. Руки задрожали. Но это был приказ. Это был следующий шаг. Другого выхода не было. Я подошла к своему скудному багажу – рюкзаку, купленному в ближайшем подземном переходе, – и стала готовить одежду. Всё самое простое, самое незаметное, серое, как асфальт за окном.

Ночь перед выходом была самой долгой в моей жизни. Я не сомкнула глаз, прислушиваясь к каждому звуку, прокручивая в голове маршрут, данную мне однажды на тренинге инструкцию по конспирации: идти не спеша, но и не медленно, не опускать голову, но и не смотреть людям в глаза, сливаться с толпой, быть серой мышью, пустым местом. Когда за окном заалел рассвет, я была уже на ногах, полностью одетая, с рюкзаком за плечами.

Ровно в восемь я вышла из хостела. Утренний воздух ударил в лицо колючим, морозным ветром, и это было похоже на удар хлыста – болезненно, но отрезвляюще. Я заставила себя сделать первый шаг, потом второй, вливаясь в поток людей, спешащих на работу. Каждый человек в тёмном пальто, каждый чёрный внедорожник у обочины заставлял внутренне сжиматься. Я ловила отражения в витринах, высматривая подозрительные фигуры, но видела лишь усталые, сонные лица таких же, как я, заложников утра.

Адрес на Малой Дмитровке оказался ничем не примечательным панельным домом советской постройки. Я вошла в подъезд, пахнущий котом и старыми полами, поднялась на нужный этаж. Дверь квартиры № 18 была без таблички. Я позвонила. Мне открыла женщина лет двадцати пяти в простых домашних штанах и с лицом, абсолютно не выражавшим никаких эмоций. Она могла бы быть кем угодно – библиотекарем, студенткой, офисным работником, вышедшим в декрет. Ничто – ни взгляд, ни осанка, ни обстановка крошечной прихожей с вешалкой, забитой обычной одеждой, – не выдавало в ней сотрудника подпольного агентства.

– Войдите, – её голос был ровным, без интонаций, как у автоответчика.

Я шагнула внутрь. Она закрыла дверь, повернулась ко мне и протянула стандартный коричневый канцелярский конверт.

– Всё здесь. Проверьте.

Пальцы плохо слушались меня, когда я вскрывала конверт. Внутри лежал российский паспорт. Я открыла его. На меня смотрело моё собственное, чуть более усталое лицо. Но имя под фотографией гласило: «Анна Сергеевна Ким». Место рождения – Владивосток. Рядом лежали другие бумаги – ИНН, зелёная карточка СНИЛСа и даже диплом о высшем образовании Московского государственного университета сервиса по специальности «гостиничный сервис». Были и другие мелочи – медицинский полис, банковская карта на то же имя с PIN-кодом на отдельном листочке. Моя новая жизнь, моя новая личность, вся моя новая, вымышленная история была упакована в несколько листов бумаги с печатями, которые выглядели абсолютно подлинными.

– Всё верно? – спросила девушка, наблюдая за мной своим безжизненным взглядом.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Казалось, сейчас я расплачусь от этого странного, щемящего чувства – смеси облегчения и нового, ещё более глубокого страха. Теперь я была не никем, а Анной Ким. И у этой Анны была работа.

– Удачи, – произнесла девушка, и в её голосе впервые промелькнул какой-то отзвук человечности, может быть, даже жалости. Она открыла дверь, давая понять, что аудиенция окончена.

Я вышла на улицу, сунув конверт в самый низ рюкзака, и почувствовала, как его тяжесть тянет меня к земле. Теперь у меня были документы. Теперь у меня было имя. И теперь мне предстояло найти салон «Эйдос».

Я представляла его себе по-разному. Услышав слово «массажный», я с опаской рисовала в воображении нечто подпольное, полумрачное, заведение где-нибудь в подвале, с красными фонарями и густым запахом дешёвого парфюма. Реальность оказалась иной.

Салон располагался в тихом переулке в самом центре города, в отреставрированном двухэтажном особняке прошлого века. Стены были выкрашены в тёплый терракотовый цвет, на подоконниках стояли медные горшки с живыми растениями, а у массивной дубовой двери висела лаконичная бронзовая табличка: «Эйдос. SPA & Massage». Он больше походил на частный клуб для избранных, чем на заведение для всех желающих.

Войдя внутрь, я попала в другое измерение – царство полумрака, приглушённого тёплого света от торшеров и свечей, утончённого запаха ароматических масел – сандала, иланг-иланга, лаванды – и лёгкого, едва уловимого аромата дорогого свежесваренного кофе. Тихая, медитативная, почти невесомая музыка, построенная на звуках поющих чаш и шума океана, обволакивала со всех сторон, словно пытаясь снять напряжение с каждого входящего с улицы. Воздух был тёплым и влажным, приятным после колючего уличного холода. Всё здесь дышало деньгами. Тихими, старыми, уверенными в себе деньгами.

Меня встретила женщина лет сорока – хозяйка заведения, как я сразу поняла. Виктория. У неё была идеальная строгая укладка тёмно-каштановых волос, собранных в тугой пучок, безупречный макияж, подчёркивающий холодную, почти классическую красоту, и костюм цвета беж, сидевший на ней так, словно его только что сняли с манекена в бутике на Петровке. Её глаза, цвета зимнего неба, холодные и оценивающие, изучали меня с ног до головы несколько секунд, будто сканируя на предмет брака, несоответствия стандартам.

– Анна? – голос у неё был низким, бархатистым, спокойным, но где-то в самых его низких частотах чувствовалась закалённая сталь. – Я Виктория. Вам рассказали о правилах?

Я молча кивнула, сжимая ремешок рюкзака на плече, боясь проронить лишнее слово, выдать своим акцентом или дрожью в голосе что-то не то.

– «Эйдос» – место, где гости забывают о внешнем мире, – начала она, обводя рукой пространство холла с его дизайнерскими креслами, низкими столиками и огромной напольной вазой с живыми орхидеями. – Здесь нет политики, нет бизнеса, нет семейных проблем. Есть только покой и забота о теле. Ваша задача – обеспечить им эту иллюзию безупречного, абсолютного покоя. Никаких личных разговоров, никаких вопросов. Максимальная вежливость, максимальная дистанция. Вы – лицо салона, его визитная карточка, но не его душа. Души здесь остаются за дверью. И у сотрудников тоже. Понятно?

– Понятно, – мой голос прозвучал хрипло, чужим, простуженным баском. Я сглотнула и прочистила горло, чувствуя, как краснею.

– Отлично. Пройдёмте, я покажу вам ваше рабочее место.

Виктория провела для меня краткий, но исчерпывающий инструктаж. Она показала компьютерную систему бронирования, объяснила, как работать с расписанием мастеров, как принимать оплату – только наличными или через терминал, но никогда не обсуждать вслух суммы. Провела по этажу, показав кабинеты для массажа и косметических процедур – каждый был оформлен в своём стиле, но все дышали уединённостью и покоем. Показала крошечную, но идеально оборудованную кухню для персонала, где можно было заварить чай или разогреть еду, и комнату отдыха – помещение с мягким диваном, столиком и шкафчиками для личных вещей.

Коллектив был небольшим и, как я сразу ощутила, очень разным. Каждый был замкнут в своей собственной скорлупе.

Марина, старшая администратор – девушка лет двадцати восьми с умными, немного уставшими глазами за строгими очками. Она без лишних слов, лишь несколькими точными движениями рук показала мне все тонкости работы с программой, рассеянно ответила на пару моих робких вопросов. Она была эффективной, вежливой и немного отстранённой, как будто её мысли постоянно витали где-то далеко отсюда.

Олег, массажист – мужчина лет сорока, с добрыми, чуть раскосыми глазами и спокойным лицом. У него были огромные, сильные ладони с коротко подстриженными ногтями. Позже, знакомясь, он пожал мою руку, и его рукопожатие было на удивление мягким, но я почувствовала скрытую в ней мощь.

– Этими руками я могу найти любую зажатую мышцу с закрытыми глазами, – пошутил он, и, глядя на его уверенные движения, мне показалось, что это была чистая правда.

Алиса, мастер красоты – хрупкая, почти невесомая девушка, похожая на фарфоровую куклу. Она говорила тихим, мелодичным голосом и исключительно о процедурах, о новых техниках, о косметике. Её собственное лицо было образцом её искусства – безупречная кожа, идеальный макияж, подчёркивающий большие голубые глаза.

И была ещё Яна, уборщица, женщина предпенсионного возраста, которая постоянно что-то бормотала себе под нос, не обращая ни на кого внимания. Она двигалась по салону бесшумной тенью, с тряпкой и щёткой в руках, и наводила идеальную, блестящую, почти стерильную чистоту. Казалось, она существовала в своём собственном, параллельном измерении.

Они все были вежливы, когда Виктория представила меня, кивнули, представились в ответ. Но не более того. Здесь, в этом царстве тишины и покоя, никто не задавал лишних вопросов. Моя история – след от разбитой губы, который уже затянулся, но ещё проступал синевой на скуле, мой плохо скрываемый, звериный испуг, мои неуверенные движения – всё это осталось без внимания, было поглощено той самой профессиональной дистанцией, о которой говорила Виктория. В «Эйдосе» у каждого, видимо, была своя причина не смотреть в прошлое соседа. И я была им только благодарна за это.

Мой первый рабочий день прошёл в сплошном тумане, сквозь который я пробиралась, как сквозь густой, ароматный дым. Я отвечала на звонки, голос поначалу срывался, и мне приходилось делать паузу, чтобы откашляться. Записывала клиентов на процедуры, путалась в длинных, замысловатых названиях массажей и обёртываний. Заваривала кофе в огромной медной турке – Виктория показала, как это делать правильно, – и разливала его в маленькие фарфоровые чашки, которые нужно было подавать на серебряном подносе с одним квадратиком горького шоколада. Старалась запомнить все пожелания постоянных гостей – одному подавать воду с лимоном и без льда, другой терпеть не мог музыку с поющими чашами, третья любила, чтобы в её кабинете горела свеча с ароматом бергамота.

Клиенты салона были разными, но их объединяло одно – деньги. Много денег. Сюда приходили уставшие бизнесмены с зажатыми шеями, изнеженные дамы в мехах и с идеальными причёсками, молодые блогерши, щебетавшие о своих ботоксных инъекциях. Они бросали на меня рассеянные взгляды, видя во мне всего лишь часть интерьера, ещё один элемент, обеспечивающий их комфорт. И это было… спасительно. Быть невидимкой. Быть функцией. Анна Ким, администратор. Не сбежавшая жена, не затравленное животное, а просто сотрудник.

Ближе к вечеру, когда основной наплыв клиентов закончился и последний гость – пожилой мужчина с усталым, но довольным лицом – ушёл, в салоне воцарилась та самая, обещанная тишина. Марина ушла в подсобку заполнять отчёты, Олег и Алиса уже переоделись и попрощались, тихо скрывшись через чёрный ход. Даже Яна, закончив свою работу, исчезла.

Я осталась одна у стойки администратора. Из динамиков по-прежнему тихо лилась та же умиротворяющая мелодия, пахло маслом лаванды и дорогой древесиной. Я обвела взглядом зал: идеальный порядок на моём столе, глянцевые журналы, разложенные строго параллельно краю столика, пустые, но готовые к новому дню кресла в зоне ожидания, приглушённый свет, отбрасывающий мягкие тени.

И тут до меня наконец дошло. Здесь не пахло страхом. Здесь не было криков, скандалов, унижений. Здесь не было его тяжёлого дыхания за спиной, его оценивающего, вечно недовольного взгляда. Здесь было тихо. Спокойно. Предсказуемо. И эта тишина была не пугающей, не зловещей, а умиротворяющей, целебной, как бальзам на израненную душу.

Я облокотилась о стойку, позволив плечам наконец расслабиться, и сделала свой первый по-настоящему глубокий, спокойный выдох за долгие недели, месяцы, годы. Это была всего лишь работа. Всего лишь салон. Красивое, дорогое, но всего лишь место работы.

Но для меня, в моей реальности, это был огромный, невероятный, почти невозможный шаг. Шаг из мира постоянного ужаса в мир, где существовали правила, расписание, вежливая дистанция и тихая музыка. Шаг к жизни. К той жизни, которую мне только предстояло отстроить заново, кирпичик за кирпичиком. И этот первый кирпич, пахнущий сандалом и лавандой, лёг в основание сегодня.