Читать книгу Последний крик лета - Кристина Вуд - Страница 12

Я тихо сидела на скамье, не шелохнувшись, словно боялась, что тот кроссовок оживет и убежит, чтобы мне обязательно никто не поверил. Не знаю, сколько по времени гипнотизировала его взглядом. Даже забыла снять грубое полотенце и переодеться. После увиденного, как-то перехотелось рыться в тех вещах и выбирать что надеть. Да и смысла не было, судя по тому, в чем ходили здешние женщины, бальное платье мне бы вряд ли предложили.

– Это не баня, а адовое пекло, – вдруг раздался голос Макса, вышедшего из парилки. Он окинул меня быстрым взглядом. – Ты … будешь переодеваться? Мне выйти?

– Это они, – тихо прошептала я, ткнув пальцев в открытый сундук. – Это они украли тело водителя…

Одинокий желтый кроссовок перенял на себя все внимание тусклой деревенской одежды, и Янковский быстро сообразил в чем дело. Он тут же подошел к дряхлому сундуку, чтобы внимательнее рассмотреть обувь пропавшего трупа. А затем принялся перебирать всю имевшуюся в нем одежду. Тряпки, поясные веревки, странная кожаная обувь – все летело на пол, пока Янковский не добрался до розового топа и шорт из черной джинсы, похожих на одежду Киры, а также до светлого длинного мусульманского платья, принадлежавшего Амине.

Мы с Максом переглянулись: он взглянул на меня тревожно, хмуро и напряженно, а я, словно испуганный маленький мышонок, загнанный в ловушку. Желваки заплясали на его скулах, когда он бросил тряпки на пол и нервно провел ладонью по сырым волосам с каплями воды.

– Что они с ними сделали? Они тоже были в этой бане? А эта серьга с едой? Неужели эта женщина специально нам все это подкидывает? – задавала вопрос за вопросом, пока Янковский проделывал круги по предбаннику. Ком напряжения подкатил к горлу, и я уронила лицо в ладони, больше не выдерживая слез. – Что с нами будет… Что они хотят от нас… Они же ненормальные, они…

Макс остановился провел ладонью по лицу, подошел ко мне и опустился на корточки. Его ладони уперлись об лавку с двух сторон от меня и едва не коснулись моих бедер.

– Послушай… – начал он, и обессиленно вздохнул. – Я понимаю, сейчас это прозвучит банально и не правдоподобно…. Но я обещаю тебе, мы найдем девчонок и выберемся. Я и не из такой задницы выбирался. Просто доверься мне, окей?

Я опустила ладони, шмыгнув носом, и обнаружила его лицо в сорока сантиметрах от моего. Постепенно начала приходить в себя и вдруг осознала, что Макс все это время находился с оголенным торсом, а на бедрах его было замотано то же грубое подобие полотенца, что и на мне. Его телосложение нельзя было назвать тощим или спортивным, было что-то между. Отвисшим пивным животиком далеко не пахло, но и не было сухих кубиков пресса, лишь их очертания. В целом, он выглядел подтянутым, с широкими плечами, с не рыхлым телом и не перекачанным сухим качком. Попыталась опустить смущенный взгляд на пол, но вновь натолкнулась на его обнаженный торс с умеренно загорелой кожей без единого волоска. На предплечье его я не обнаружила бинта, который наматывала еще вчера. Вероятно, он снял его во время мытья.

Но затем взгляд упал на золотую цепь на его шее с толстым якорным плетением. На ней сверкнуло золотое кольцо, похожее на обручальное. Неужели он женат? Но его безымянный палец пустовал. Наверняка, он из тех мужчин, которые носят символ любви и брака на шее…

Он продолжал разглядывать мое лицо со слабой надеждой. Его изучающий, спокойный и в то же время вопрошающий взгляд скользил по моим глазам, но периодически задерживался на губах. В тот момент я едва дышала. Смущение, страх и нестабильный эмоциональный фон, приправленный гормональной перестройкой после родов, заставляли переживать взрывную бурю эмоций ежесекундно. От него по-прежнему веяло уже знакомым ароматом солнечного утра и крепкого черного чая с долькой лимона. Этот запах исходил не от парфюма, не от мыла или шампуня… Это был натуральный и безумно притягательный аромат его кожи, который странно влиял на меня… заставляя сердце учащенно биться.

Вдруг поймала себя на мысли, будь на его месте Стас, он бы безусловно воспользовался шансом и поцеловал меня. От этого придурка можно было ожидать чего угодно.

– Тебе пора выходить из бани, – тихо произнес Макс, а я до дыр разглядывала его простодушную улыбку. – Ты снова покраснела.

В дверь раздался громкий стук, который мгновенно рассеял гипноз между нами.

– Через пять минут вас ожидает Старейшина. Советую поторопиться, – донесся командный голос Татьяны по ту сторону двери.

Я неловко прочистила горло и подскочила со скамьи, после чего Янковский убрал руки и дал возможность отойти от него подальше.

– Прости, я… Это все нервы, – решила оправдаться, схватившись за лоб. – Я из-за них так бурно… реагирую на все. Мне не стоило. Тебе наверняка уже надоело видеть мои слезы. Знаю, мужчины не любят видеть женские слезы. Я обычно не такая плаксивая. Правда.

– Все нормально, – всего лишь ответил он, спокойным и мягким голосом.

Мы молча переоделись в прежнюю грязную одежду каждый в своем углу. Я не могла отделаться от мысли, что же хотели от нас те ненормальные уродцы. Они похожи на людоедов из сериалов.

Людоеды?

Каким мясом они нас кормили? С чего это вдруг такая щедрость? Когда это пленников кормили мясом?

– Как думаешь, что они сделали с телом водителя? – прошептала я, скомкала в руках жесткое полотенце и обернулась на Янковского. В тот момент он надевал футболку. – Зачем им вообще пригодилось его тело? А каким мясом они нас кормили? Ты вообще хоть раз в жизни ел такое? Они не похожи на щедрых хозяев, которые кормят своих пленников мясом и моют в бане. Может они и нас хотят сожрать?

Макс усмехнулся и повесил полотенце на гвоздь. Его спокойствие начинало действовать на нервы.

– По-моему, в тебя вселился безумный Стас. Ты все слишком драматизируешь.

– А, по-моему, напротив. Думаешь, кроссовок водителя и вещи девочек это всего лишь простое совпадение? – заговорщически спросила я, запустив пальцы в волосы. – Они пугают меня, Макс… Ты их видел? В баню они ходят вместе! У них тут инцест на инцесте и инцестом погоняет! Эти мутации и дефекты… они не появляются на ровном месте за пару лет у такого количества человек. Эта деревня – невспаханное поле для генетиков! Это я говорю тебе как…

– Как кто? – Янковский заинтересованно вскинул бровь и сложил руки на груди, внимательно разглядывая мое лицо.

Чуть не сдала себя с потрохами.

– Как… человек, который их видел. Неважно, – растерянно пробормотала я, опустив взгляд. Все еще не могла взять на себя ответственность и рассказать ему, что я фельдшер. Какой я фельдшер? Обыкновенная трусиха. – Слушай… пообещай мне, что бы со Старейшиной не произошло, мы не разделимся. Мне страшно…

Последние слова я прошептала, а после сглотнула нервный ком в горле.

– Эй, разве я похож на того, кто тебя бросит? – удивленно сказал Янковский, и его уст коснулась добрая улыбка. – Не переживай, мы все будем держаться вместе. И уйдем отсюда вместе с Кирой и Аминой.

Я коротко кивнула, но пальцы мои все же дрожали, когда мы вышли из домика Татьяны. Она повела нас по единственной улице деревни, на которой в тот момент не было ни души. Оказалось, все жители были на славянском общинном капище – где в большой круг были выстроены деревянные идолы богов. В центре разгорался высокий ритуальный костер, по кругу усыпанный булыжниками. А по диаметру капища были воткнуты горящие факелы из веток сосны.

Возле самого высокого идола сидел дряхлый старик, похожий на мумию: впалые скулы, как у покойника, желтоватая кожа с пятнистым гипомеланозом, а морщины по всему лицу свисали как у Шарпея. У него были длинные волнистые волосы, седые как смоль, и борода длиной до солнечного сплетения. Одет он был в длинную белую рубаху, подпоясанную обычной бечевкой, а стопы почему-то были босыми. Руки и ноги у него тряслись как при Паркинсоне, и он едва-едва не выронил череп лося с большими рогами.

– Старейшина, я привела их, – отчиталась Татьяна, проведя нас сквозь расступающуюся толпу в самый центр капища к костру.

– Ступай к мужу, – дряхло прохрипел старик лет девяноста. В тот момент я уловила, что у него отсутствовало левое ухо, но компенсация пришла в виде шестых пальцев на руках.

Женщина встала возле мужчины средних лет, стоявшего возле Старейшины, вероятно, его сын. По правую руку от нее стоял мальчик лет семнадцати-восемнадцати, скорее всего их сын. На первый взгляд он выглядел совершенно обычным ребенком, ничем не отличающимся от других его сверстников. Ведь ему повезло – его мать не родственник этим чудикам, и гены у нее отличались от местных, поэтому мальчонка и выглядел непримечательно. Но глаза его – светло-небесного оттенка – были слишком отрешенные и рассеянные, словно в тот момент мысли его были далеки от происходящего на капище.

Старик подозвал Борислава, мужчина наклонился, и Старейшина что-то прошептал ему. В это время люди без стыда глазели на нас как на музейный экспонат. Мужчины прожигали меня плотоядными взглядами, а женщины уже мысленно раздели Янковского. Мы встали плечом к плечу, наши пальцы едва соприкасались, но я почти уверена он чувствовал дрожь моих рук.

Я взглянула на толпу людей, окружавших нас, и глаз зацепился за девочку лет семи с заячьей губой. У нее в руках уловила потрепанного плюшевого коричневого медведя с красной бабочкой на шее. Точно такого же медведя я видела у девочки, которая покинула автобус со своей семьей, не дождавшись очереди на границе.

Как вдруг взгляд упал на многочисленные булыжники, лежащие у ног костра, и я уловила окоченелый синюшный мужской палец с ногтем. Громко выдохнула, попытавшись утихомирить учащенное сердцебиение. Тыкнула Макса локтем в бок, он проследил за моим взглядом и нахмурился. Мой ужасающий взгляд буквально кричал: я же говорила!

Вопросов было слишком много…

– Старейшина несколько часов советовался с богами, – начал мужчина, стоявший рядом со стариком, похожим на Тутанхамона. – Боги сказали, что пожаловали нам этих людей неспроста. Они несут важную миссию для общины – продлить наш род!

Из толпы раздался вздох удивления.

– Борислав, неужто правда?

– Хвала богам! – воскликнула какая-то старушка, едва не плача.

Мы с Максом обменялись хмурыми настороженными взглядами.

– Но! Велес поведал, что богиня Мокошь призвала эту деву к нам в лес, да по болото, которое защищает нашу общину от лукавого. И ежели кто из чужаков попадет в наше болото и кого Мокошь отпустит, мы примем как родного! – громко объявил Борислав, а после взглянул на меня. – Мокошь – богиня воды, плодородия и рождаемости. Она привела тебя к нам, чтобы ты понесла от наших мужиков и расширила нашу общину. Боги гневаются, ведь наши женщины третье лето не становятся тяжелыми, а дети умирают, не успев вступить и шагу. Боги сказали, чтобы те трое чужаков разделили ложе с нашими дочерями… и к Родонице они разрешатся от бремени!

Толпа заликовала, а я испуганно схватила Янковского за локоть.

– Я же не одна это слышу?

– Я в таком же шоке, что и ты, – признался Макс, с подозрением оглядывая каждого странного жителя деревни. – Ощущение, будто мы на съемочной площадке, и сейчас кто-то прокричит «снято».

– Я им подыграю, поддержи меня, – тихо сказала я ему, продолжив смотреть за восторгом уродцев. – Старейшина, боги не лгут! – крикнула я, и все вдруг замолчали, с интересом уставившись на меня. – Сегодня я попала в болото, и уже прощалась с жизнью. Как вдруг, ко мне явилась Мокошь. И сказала, что судьба моя – стать новой Матерью общины. Что я воспроизведу на свет новых и чистых потомков, один из которых в будущем станет Старейшиной.

Воцарилась мертвая тишина. Люди глядели на меня в упор, как на дуру, и моргали. У одного был нервный тик, у каждого второго косоглазие, а у каждого третьего глаза на выкате. Но все они продолжали смотреть на меня неоднозначным взглядом. Показалось, что Борислав побледнел, а у Старейшины был такой вид, будто неровен час он помрет от сердечного приступа.

Я уже пожалела, что решила им подыграть. У всех был такой вид, словно они поняли, что я несу какую-то околесицу, и пытаюсь запудрить им мозги. По крайней мере, так думали те, у кого не было слабоумия.

Как вдруг мальчик лет восемнадцати, стоявший возле Татьяны, вдруг захрипел и схватился за горло. Его глаза закатились, а кожа синела на глазах. Он начал падать, но я вовремя подбежала и ухватила за его руку. Мне прекрасно были знакомы эти симптомы. У фельдшеров каждую смену как минимум один вызов с эпилепсией. Поэтому, ни секунды не раздумывая, тут же бросилась на помощь.

Я села на землю, подогнув ноги, и положила его голову на колени, а тело повернула на бок. Конвульсии начались почти сразу. Изо рта вывалилась пена с прожилками крови – он прикусил язык. Кожа начала синеть еще больше из-за асфиксии, а в особенности – губы. В области паха постепенно разрослось мокрое пятно – мальчик обмочился во время приступа. Непроизвольное мочеиспускание – одно из побочных эффектов.

– Богдан! Богдан! – кричала Татьяна в панике, боясь прикоснуться к сыну.

– Снова лукавый! Снова лукавый! – рассерженно повторял Борислав, вероятно, то был его сын. – Богдан, вставай! Вставай, кому говорю?! Ты должен побороть его…

Я схватила Татьяну за подол и силой заставила наклониться.

– Если хотите, чтобы я его спасла, принесите мой серый рюкзак! – прошипела я сквозь зубы, пока люди вокруг продолжали охать и ахать.

– Да что же это такое?! – кричал Борислав, схватившись за волосы. – Каждый раз это случается на капище! Каждый раз, о Боги!

Татьяна тут же рванула в избу. Макс подошел ко мне и недоуменно развел руками.

– Будем считать, что я подыграла общине, а боги подыграли мне, – тихо ответила на его растерянный взгляд. – У него приступ эпилепсии. Скоро пройдет, но для них я спасу его.

Мальчик все еще хрипел, его дыхание останавливалось с определенной периодичностью. Обычно приступ не длится больше пяти или десяти минут. Рядом не было часов, но я пыталась мысленно засечь время. Конвульсии у него все еще не прекращались, его тело было напряжено как струна. Я медленно поглаживала его по волосам, пока вокруг суетились люди.

– Из-за чего это? – растерянно спросил Макс и сел рядом со мной на корточки.

– Посмотри на них… Уверена, он здесь не единственный эпилептик, – тихо ответила я, поглаживая Богдана по голове. Его слюна с кровавыми прожилками уже насквозь промочила мои джинсы. – Это тяжелая неврологическая патология. Я не невролог, поэтому…

– Тогда скажи кто ты, – заинтересованно сказал Янковский, глядя мне в глаза.

С минуту мы в упор глядели друг на друга. Я молчала и растерянно рассматривала его невозмутимое лицо. Но по глазам его видела, что он уже догадался и ждет, пока я озвучу это самостоятельно.

– Вот! Вот, я принесла! – запыхавшись, крикнула Татьяна, едва не споткнувшись. Она молниеносно дала мне рюкзак, и я вскоре принялась копошиться в нем.

– Татьяна, что ты делаешь?! – прогремел Борислав.

– Она поможет Богдану, – сглотнув слезы, оправдалась женщина.

– Боги разгневаются, и я места на тебе живого не оставлю! – прокричал в гневе ее муж.

– Оставь жену свою! – прохрипел Старейшина настолько громко, насколько позволял его старческий голос. А затем еле встал с пня. – Если мальчик выживет, значит эта девка говорит правду.

К тому времени конвульсии стихли, но Богдан все еще не приходил в себя. Я повернула его на спину, и его глаза, даже не моргая, бесцельно глядели на ночное звездное небо. Я набрала в шприц пять кубиков седуксена – успокоительного, чтобы приступ не повторился в ближайшее время. Но прекрасно понимала, что приступы у него будут до конца жизни, если невролог не назначит ему лечение. А этого не произойдет. Провела по руке ватой со спиртом и с первого раза зашла в вену.

– Что это?! – взбесился Борислав, увидев сверкнувший шприц. – Что это за игла? Это все от лукавого, да? Сына моего убить удумала?

– Спокойно, она знает, что делает, – уверенно заверил Макс и поднял перед собой руку, чтобы разгневанный мужчина не напал на меня.

– Он еще некоторое время будет не в себе, – обратилась к Татьяне. – Отведите его в избу, он проспит всю ночь.

Родители аккуратно подняли сына и под руки повели его в сторону дома. Мальчик еле волочил ногами. Эпилептики, которые страдают сложными приступами, не помнят их. Их сознание в тот момент как бы проваливается в сон. И еще пару часов они приходят в себя, испытывая сильную слабость. Поэтому к ним лучше не лезть с расспросами, они все равно не будут никого слышать и понимать.

– Ты спасла моего внука, – прохрипел Старейшина. Он медленно подошел ко мне, опираясь на высокую деревянную палку, наподобие посоха. – Он успокоился у тебя на руках. Боги никогда не лгут. Значит ты вправду станешь новой Матерью, заодно исцелишь и других страждущих.

Макс был прав, складывалось ощущение, что мы принимали участие в съемках какого-то фильма про язычников. Я им подыграла и, признаться честно, мне это даже понравилось. Поэтому решила быть понаглее.

– Я помогу вам, но у меня есть условие, – твердо заявила я и даже бровью не повела. В толпе вдруг раздались осуждающие перешептывания. – Вы освободите моих друзей, и отныне они всегда будут рядом со мной. И еще… богиня сказала мне, что недавно вы приняли в общину двух молодых девушек. Когда я могу их увидеть?

Толпа разразилась новой волной удивленных перешептываний. Старейшина прочистил горло и три раза постучал деревянным посохом, словно Дед Мороз, и все молниеносно замолчали.

– Мокошь сказала верно. Завтра назначен Любомир для них. На них будут жениться Савелий и Анисим. И для тебя тоже проведем Любомир завтра. А друже твои чуть позже поженятся, – медленно произнес дед. – Тянуть с этим делом нельзя. На рассвете я спрошу у богов какой жених тебе подходит, и какие девицы подходят твоим друже.

Мысленно выдохнула. Значит девочки все же были живы.

– Хорошо, – ответила я и беззаботно пожала плечами, абсолютно уверенная, что до женитьбы дело не дойдет.

– Пока отночуете в избе Борислава, а завтра после Любомира пойдете в избы своих избранников, – предупредил Старейшина. – На том и порешили. Тихон проводит вас.

Мужчина с нервным тиком глаз вышел из толпы, и мы молча последовали за ним.

– Госпожа богиня, не объясните, что сейчас было? – недоуменно спросил Макс, стараясь игнорировать игривые взгляды девиц.

– Завтра во время свадьбы сбежим пока они будут развлекаться. Думаю, даже не заметят, – прошептала я, взглянув на его хмурое выражение лица. – Да не волнуйся ты, не успеешь ты супружеское ложе ни с кем поделить.

– Это волнует меня меньше всего, уж поверь, – Макс усмехнулся.

Тихон остановился возле ямы, в которой все еще сидели ребята, и бросил им веревочную лестницу. Первым вылез Стас, а после вышел Амир.

– Мы свободны? – с сомнением спросил Воскресенский, недоуменно оглядев нас.

Тихон проводил нас в избу, и Татьяна распахнула скрипучую дверь перед нашими лицами. Хозяйка любезно поселила нас на втором этаже дома в самой теплой комнате над баней. Она совершенно пустовала и была похожа больше на чердак. Мужчинам постелила на полу что-то наподобие ватных одеял. А мне велела спать с ней в одной комнате на старых скрипучих кроватях с продавленными матрасами. Когда Стас и Амир вышли из бани, я прошмыгнула на второй этаж к ним в комнату. Там же находился и Макс. Мы уселись на пол друг напротив друга и коротко пересказали все, что происходило с нами пока они сидели в яме. А также поделились планами на завтрашний день.

– Девочки живы… Альхамдулиллях! Хвала Аллаху, – прошептал Амир, вскинув ладони к небу.

– Вы че с ума сошли? – возразил Стас, услышав наш план, но тут же перешел на шепот, чтобы хозяева не услышали. – Собрались потакать этим чудикам? Какие еще свадьбы? Ладно, блонди, она перегрелась. Ну, а ты, Макс, куда смотрел?

– Лучше так, чем сбегать в открытую, – невозмутимо ответил Янковский. – Думаешь, они просто так нас отпустят? Эти люди – сумасшедшие фанатики, а мы безоружны.

– Это бред какой-то! – не переставал возмущаться Воскресенский. – Ничего лучше не могли придумать?

– Если Алиса и Макс уверены в этом плане, ИншаАллах, у нас все получится, – поддержал Амир. – Главное уйти отсюда всем вместе живыми и здоровыми.

– То есть, мы завтра будем якобы выдавать замуж блонди, Киру и Амину?! – в пятый раз переспросил Стас, накручивая сотый шаг по комнате.

Я, Макс и Амир, сидевшие на деревянном теплом полу, молча кивнули ему. Воскресенский нервно провел ладонью по лицу и запустил всю пятерню в волосы, взъерошив концы.

– Алиса! – донесся голос хозяйки с первого этажа. – Можно тебя на минуту?

– Спокойной ночи, – сказала ребятам, уловила их обеспокоенные взгляды, и спустилась на первый этаж.

Татьяна наливала кипяток с древнего самовара в глиняный заварник.

– Борислав будет ночевать у брата. Будешь чай с травами? – обратилась она ко мне, усевшись на скамейку. – Они помогут уснуть.

Я неуверенно кивнула и села напротив хозяйки. Она налила мне чай в небольшую глиняную шершавую кружку, и в воздухе раздались нотки мяты и мелиссы.

– Я хотела спросить про Богдана… – неуверенно начала женщина, понуро опустив взгляд. Под тусклым светом лучины я уловила, как ее грубые от работы руки начали дрожать. – Почему это происходит? И как от этого избавиться?

Я осторожно отхлебнула чай, взглянула на ее с сочувствием.

– Слушайте… Я же вижу, вы отличаетесь от них. Значит приезжая, и должны понимать… Сколько в деревне эпилептиков?

– Семеро, – честно ответила хозяйка, все еще разглядывая свою обувь.

– Вы же понимаете причинно-следственную связь? Понимаете, почему так происходит? – я громко поставила кружку на деревянный стол, и женщина вдруг вздрогнула. – Значит вы должны осознавать, что эпилепсия не лечится травами и молитвами. Им необходима постоянная медикаментозная профилактика. В вашем случае эпилепсия врожденная, вызванная генетическими аномалиями на фоне…

Слезы брызнули из глаз Татьяны, и она беспомощно прикрыла лицо руками. А я так и не осмелилась продолжить мысль.

– Восемнадцать лет назад я поехала с сестрой в лес по грибы, – начала рассказывать женщина, вытирая слезы. Ее голос дрожал и менял тональность. – Мы обе знали этот лес. Не так досконально, но и новичками нас было не назвать. Каждый год осенью мы ездили сюда по грибы, сначала с родителями, а потом и вдвоем. Но никогда не заходили в самую глубь леса. В один момент мы разминулись, и я угодила в болото. Уже прощалась с жизнью, как вдруг меня спасли люди в странных одеждах. А я и знать не знала, что здесь есть глухая деревня, на картах ее и подавно не было. После этого они сказали, что я обязана им жизнью, что болото и Мокошь меня больше не отпустят, и я потону, если вдруг надумаю сбежать. Ведь деревня окружена сплошным болотом, и только местным богиня благоволит пройти через него. Чужаки же сразу помирают, едва вступив в него. Почти сразу они поженили нас с Бориславом, и через год я родила Богдана. Больше детей нам боги не дали… Кого-то потеряли во время родов, кого-то сразу после рождения, а кто-то так и не родился…

– Это неправда, – заявила я, нахмурившись, а после отпила горячий чай. – Я тоже угодила в это болото, но меня спасли не местные, а мои друзья. Никакой богини я там не видела.

Татьяна вдруг впервые за все время мгновенно подняла на меня растерянный взгляд. Два светло-голубых глаза встретились с моими, и нервно забегали по моему лицу.

– Кто тебя приманил в болото? – вдруг спросила она, а я чуть не поперхнулась чаем, оцепенев на мгновение. – Кто это был?

Я покачала головой, сделав вид, что не понимала о чем она говорила.

– У меня это был бывший возлюбленный, – поделилась женщина и нервно провела рукой по худому платку на голове, больше похожему на застиранную тряпку. – Он погиб в автокатастрофе, когда мне было всего двадцать три. Я тогда выпала из жизни на целый год. А когда меня занесло в этот лес в последний раз, я сначала услышала его ласковый голос и задорный смех. А уже потом увидела его как будто в озере. Он зазывал меня, и я поддалась искушению… До того хотелось прикоснуться к нему… До того я скучала… Шагнула и почти за несколько минут утопла в болоте по грудь. Когда очухалась и поняла в чем дело, он тут же исчез. Я все глаза выплакала из-за Богдана… Он ведь богами данный. Очень за него переживаю. Единственный мой сынок…

Я молча обхватила горячую чашку ладонями, пытаясь прийти в себя после откровений хозяйки, как капля воды похожих на мою историю. Она залпом осушила половину чашки чая, и громко поставила ее на деревянный стол.

– Зачем вы… – я громко выдохнула, пытаясь унять дрожь в голосе. – Зачем вы подкинули нам одежду и украшения девочек?

– Я сразу поняла, что вы пришли за ними, – пояснила Татьяна, ее глаза нервно бегали по моему лицу. – Подкидывала вам подсказки, чтобы вы поняли, что оказались по адресу. Поэтому сразу вызвалась помогать вам. Вы должны бежать… Они вас не отпустят, ни мертвых, ни живых… Слишком уж мало людей сюда забредают не местных. Поэтому вы все для них как благословение богов.

– У нас есть план, – поделилась я, прошептав. – Мы здесь не останемся. Нам наверняка понадобится ваша помощь. Но для начала я хотела бы узнать про семью с тремя детьми, которые несколько дней назад были у вас. Мы их знаем… С ними все в порядке?

Татьяна вмиг побледнела и отвела пугливый взгляд в сторону самовара. Она молчала несколько минут, и я уже не надеялась на вразумительный ответ. Как вдруг в тишине раздался ее едва слышный траурный шепот:

– Они не отпускают… А ежели люди какое сопротивление оказывают, тут же их забивают камнями и дубинками. А потом… приносят их в жертвоприношение едва живых во славу богам.

Они их убили! Проклятые фанатики!

Я громко выдохнула и с силой зажмурилась, пока перед глазами не начали мелькать круглые белые узоры.

– Насколько я знаю, древние славяне не совершали жертвоприношений, – задумчиво произнесла я, а руки все еще дрожали от услышанной информации. – Эти люди – сумасшедшие фанатики. Только и всего. Вы с сыном должны бежать отсюда…

Женщина вновь прикрыла лицо дрожащими руками, а после судорожно принялась вытирать слезы.

– Я хочу вас попросить… Возьмите с собой Богдана, ради всего святого! Он знает лес, поможет выйти вам из болота. Я хочу, чтобы он попал в цивилизацию, начал лечение и жил как все нормальные люди. А я… – ее губы дрожали, голос изменился под натиском эмоций. – Я спокойно доживу свой век здесь. Зная, что мой сын живет в безопасности.

– Мы его обязательно возьмем. Но что они с вами сделают, узнав, что вы нам помогали и отправили с нами своего сына? – взволнованно спросила я, накрыв ее ладонь своей. – Они же забьют вас до смерти…

– Это неважно, – тут же ответила Татьяна, но слезы брызнули из глаз с новой силой. – Главное здоровье и безопасность Богдана…

Я не могла больше смотреть на рыдающую женщину. И чтобы не разрыдаться самой, решила сменить тему, задав последний интересующий вопрос:

– Вы что-нибудь знаете про труп мужчины с одним желтым кроссовком?

Татьяна взглянула на меня, растерянно проморгала и громко шмыгнула носом.

– Эти люди… они не отпускают ни живых, ни мертвых. Своих они никогда не приносят в жертву. А чужих… запросто. Поэтому либо, как они выражаются, Мокошь им зазывает людей, либо они сами рыщут по лесам, да по полям в поисках людей или свежих трупов… Мол, боги им подкидывает либо благословение в виде живых людей, чтобы они породнились, либо подкидывает, то, чем они потом будут…

В дверь кто-то яростно постучал. Женщина оборвала рассказ на полуслове, и мы обе испуганно подпрыгнули.

– Татьяна! А, ну, живо отпирай! – раздался суровый голос Борислава.

– Вы не договорили… – напомнила я, когда Татьяна ринулась к двери, но тут же я схватила ее за запястье. – Чем они будут… что?!

– Уходи, живо! Иначе и тебе достанется, – наспех проговорила она, толкнув меня в спальню.

Борислав ворвался в избу так, словно намеревался убить собственную жену. Но он всего лишь попросил одеяло, и без благодарностей тут же выбежал из дома. Татьяна еще долго сидела за кухонным столом и тихо плакала. А я как только коснулась твердой подушки из соломы, сразу же провалилась в сон. Усталость на тот момент буквально сбивала с ног. Но, стоило мне начать засыпать, так организм будил меня всяческими изощренными способами: вдруг что-то с полки рухнет, то собака залает, то громкий женский визг послышится, или будто кто-то в избу ломится с громким звериным рыком.

Долгое время не могла понять то ли нервная система так на стресс реагировала, то ли в той чертовой деревне все это происходило взаправду…