Читать книгу Платье императрицы. Екатерина II и европейский костюм в Российской империи - Ксения Бордэриу - Страница 12

Изученные источники предоставляют ограниченную информацию о маскарадном платье (покрой, материя, особенности отделки). Однако они позволяют выявить место и роль этого особого костюма в гардеробе придворного. Еще в предыдущее царствование маскарадное платье стало темой нескольких регламентирующих текстов. 2 декабря 1743 года в именном указе генерал-полицмейстеру Ф.В. Наумову «О платье для приезда на придворные маскерады» императрица Елизавета Петровна повелевала: «впредь на маскерад желающим ездить в хорошем и негнусном платье, а в телогреях, полушубках и кокошниках не ездить» (ПСЗ 1830а: 955). При ней явившиеся на бал без подобающей одежды могли быть даже заключены под стражу (Захарова 1998: 134). И даже в самом конце века указом от 25 января 1798 года Павел I повторяет: брать под караул тех, «кто приедет в маскерад в собственном кафтане или мундире и без маскарадного платья» (Там же). Первые распоряжения Екатерины II, в которых упоминается маскарадный костюм, исходят из того, что костюм уже обладает устоявшейся формой, а существующее многообразие фасонов предоставляет богатый выбор. Явиться «в платье маскарадном кто в каком похочет» – указывает повестка к мероприятию 20 декабря 1762 года.

Распоряжения Екатерины II, связанные с ношением маскарадного костюма, следуют логике «от противного». Они налагают запреты и устанавливают ограничения. В преддверии бала 23 сентября 1763 года императрица повелевает: «точию никто бы в Турецких и прочих Азиатских платьях не были бы, також не имели бы при себе сабель, кинжалов и прочего; а кто в оном платье или с оружием придет и ниже 13 лет с собою приведет, тот и сам с оным впущен не будет» (КФЦЖ 1763: 22 сентября). Впрочем, 13 февраля 1775 года, а также в конце следующего года императрица присутствует на маскараде в турецком платье и участвует в турецкой кадрили (КФЦЖ 1775: 124).

Одним из вариантов маскарадного платья стала традиционная одежда разных народов и государств. И в этом смысле у маскарада и у карусели была общая черта. Например, карусель 11 июля 1766 года, регламент которой подробно описан на страницах Камер-фурьерского журнала, составляли четыре кадрили: индийская, римская, славянская, турецкая[13]. Участники были облачены в соответствующие платья. Однако, как следует из повестки к тому же дню, кадрильное и маскарадное платье не были взаимозаменяемыми. Так, о маскараде в Летнем дворце, который последовал за упомянутой каруселью, сказано: «а в оный съезжаться после карусели, а в оную карусель в маскарадном платье никому не быть» (КФЦЖ 1766: 139). Факт появления официального распоряжения может говорить о том, что в то время широко практиковалась взаимозаменяемость нарядов для карусели и для маскарада.

Культура церемониалов двора, связанная с костюмом, – это культура переоблачения, что прекрасно иллюстрирует маскарадное платье. Перед маскарадом 14 февраля 1785 года их императорские высочества государи великие князья Александр Павлович и Константин Павлович «в доминах» прошествовали в покои императрицы, где переоделись в черкесское платье. На этом балу великие князья (7 и 5 лет соответственно) «танцевали и плясали по-русски с фрейлинами» (КФЦЖ 1785: [14 февраля]).

Вид маскарадного платья мог быть вдохновлен событиями истории и мифологии. Так, Мария Федоровна заказала в Париже платья à la Sultane, à l’arménienne, à la Nymphe Callipso. Кстати, в эти годы маскарад приурочивали к празднику тезоименитства Марии Федоровны (22 июля).

Исследование упоминаний о маскарадном платье императрицы позволило выявить, что Екатерина II носила его не часто. Даже присутствуя на маскараде, государыня не надевала этот наряд. «В маскарадном платье быть не соизволила», – регулярно сообщает камер-фурьер (31 мая 1767 года). А после 1786 года упоминаний об этом ее костюме не встречается вовсе. Впрочем, известно, что императрица нередко посещала публичные маскарады. Дж. Казанова рассказывает, как она пожаловала «инкогнито» на один из таких маскарадов 11 (22) февраля 1765 года. От соседней маски он услышал, что «Григорию Григорьевичу Орлову приказано следовать за императрицей на некотором расстоянии; на нем домино, которое не стоит и 10 копеек, и на ней такое же» (Casanova 1993: 383).