Читать книгу Платье императрицы. Екатерина II и европейский костюм в Российской империи - Ксения Бордэриу - Страница 7

История появления

Императрица Екатерина II впервые надела русское платье в день годовщины коронации, 22 сентября 1770 года, когда империя находилась в зените военной славы. В 1770 году русская армия одержала ряд блестящих побед в ходе русско-турецкой войны 1768–1774 годов: у Рябой Могилы, на р. Ларге, на р. Кагул, но самое знаменитое из победных сражений – Чесменская битва (26 июня).

В день девятой годовщины своей коронации императрица надела русское платье в качестве бального, а на торжественные утренние мероприятия облачилась в робу, золотую мантию и малую корону. 28 июня 1771 года, в день празднования годовщины восшествия на российский престол, русское платье было использовано ею уже как церемониальное: «В оный день ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО и по утру и на куртаге соизволила быть в Русском платье», – сообщает Камер-фурьерский церемониальный журнал (КФЦЖ 1771: 226). Все в том же 1771 году русское платье выбрано императрицей для бала, данного 30 ноября, в праздник Святого апостола Андрея Первозванного. 4 декабря Екатерина II облачилась в русское платье на дипломатическую встречу – публичную аудиенцию посланнику Крымского хана.

Русское платье «отмечает» персонально важные для Екатерины II даты: восшествие на престол и коронация, день рождения ее величества (впервые 21 апреля 1772 года) и тезоименитство (впервые 24 ноября 1772 года). С 1773 года русское платье императрицы становится атрибутом религиозных праздников, начиная с главного из них – Святой Пасхи. Другой любопытный эпизод в истории русского платья произошел в том же 1773 году. С 15 июня при дворе гостила ландграфиня Гессен-Дармштадтская с дочерьми, тремя принцессами Дармштадтскими, одной из которых было суждено стать супругой наследника российского престола. Когда выбор был сделан, Августа-Вильгельмина-Луиза приняла православную веру и имя Натальи Алексеевны и обручилась с великим князем Павлом Петровичем. И вот, в день праздника Святого Александра Невского, 30 августа 1773 года, «ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, как выше сего написано, по утру изволила быть в Русском платье. В таком же были и Их Светлости, а ввечеру на бал были в робах» (КФЦЖ 1773: 671–672). Очевидно, русское платье становится знаком отличия, высочайшего расположения, подобного ордену. В последующие годы сфера использования этой модели расширяется, следуя политическим целям императрицы.

В 1775 году русское платье впервые объявлено одеждой не только императрицы, но и придворных дам, которым Екатерина II предписывала надеть русские платья по случаю визита турецкого посланника. Запись об этом событии 10 октября 1775 года содержит Камер-фурьерский церемониальный журнал: «дамы были в русском и в роброндах». С тех пор русское платье замещает робу и роброн в качестве церемониальной и праздничной одежды дам. В течение 1776 года русское платье надевали при дворе восемь раз. Впрочем, в этом и следующем, 1777, году в некоторых случаях распоряжения предписывали быть «в белом платье» или «не в русском платье».

В течение двадцати следующих лет русское платье заняло важнейшее место в гардеробе всех дам российского двора: начиная с самой императрицы, великой княгини, великих княжон, статс-дам, камер-фрейлин до «знатных придворных особ». Русское платье могло быть «обыкновенным» или «траурным», его носили с орденами или даже со шляпами, оно органично сочеталось с новыми модными тенденциями.

Мы не поймем жизнь русского двора, если не узнаем, что вкладывалось тогда в понятие «русское платье»: из чего оно состояло и для каких случаев подходило.

Модель

Русское платье является предметом рассмотрения в работах Р.М. Кирсановой, Н.И. Тарасовой, Т.Т. Коршуновой, Л.О. Зайонц, Н.М. Вершининой, С.А. Амелехиной. О русском платье пишет также Р. Уортман в монографии «Сценарии власти». Разделяя точку зрения, принятую среди историков костюма, ученый резюмирует: «Русское платье присоединило к вечерним платьям западного стиля национальные элементы, заимствованные из нарядов XVII в.» (Уортман 2002: 186).

Чтобы наиболее полно проанализировать русское платье, помимо письменных источников, необходимо рассмотреть произведения живописи. В связи с этим мы ставим задачу идентифицировать русские платья на портретах того времени. Ситуация осложняется тем, что материальные источники – русские платья – недоступны современным исследователям. «Знакомство с костюмными коллекциями крупнейших российских музеев позволяет сделать вывод о том, что, судя по всему, ни одного русского платья раннего периода до наших дней не дошло» (Амелехина 2003: 161). Одно из возможных объяснений данного факта заключается в том, что, согласно заведенному обычаю, императрицы жертвовали свою одежду монастырям. Дорогие ткани, из которых были пошиты наряды Екатерины II, заново употребили на облачения священства и убранство комнат.

Русское платье состояло из двух частей: нижнего, как правило, белого платья и верхнего распашного, цветного. Верхнее платье украшали вышивкой с растительным орнаментом (ил. 3 во вклейке). Украшением платья мог служить также мех (ил. 10 во вклейке). Принято считать, что, по сравнению с придворными платьями во французском стиле, русское платье было украшено незначительно и характеризовалось более сдержанными расцветками. Однако, согласно архивным документам, из общего правила делалась масса исключений[5]. Одним из признаков русского платья называют короткий шлейф: на русское платье расходовалось ткани меньше, чем на другие модели. Крой был настолько простым и скромным, что рукава были единственной частью наряда, привлекающей внимание. По словам бытописателя XIX века М.И. Пыляева, русское платье – это «костюм, похожий на старинный русский, с фатою и открытыми проймами на рукавах» (Пыляев 1990: 193) – то есть с откидными рукавами. Но в какой степени эти слова можно отнести и к костюму екатерининской эпохи?

Главным источником, позволяющим выделить перечисленные признаки русского платья, считают «Путешествие в Польшу, Россию и Данию» У. Кокса[6]. Обычно ссылаются на русский перевод следующего фрагмента, приведенного в книге К.Ф. Валишевского «Роман одной императрицы»: «Государыня была одета в русском наряде: светло-зеленом шелковом платье с коротким шлейфом и в корсаже из золотой парчи, с длинными рукавами. Она казалась сильно нарумяненною, волосы ее были низко причесаны и слегка посыпаны пудрой; головной убор весь унизан бриллиантами. ‹…› На мужчинах французские костюмы; платья дам с небольшими фижмами, длинными висячими рукавами и с короткими шлейфами; петербургские дамы носили очень высокие прически и сильно румянились» (Валишевский 1909а: 103; см. также: Кирсанова 1999).

Между тем оригинальный текст первого издания 1784 года вносит бóльшую ясность. Объединенные К.Ф. Валишевским в один фрагмент описания туалетов императрицы и придворных относятся к разным ситуациям, описанным в «Путешествии». Наряд Екатерины II зарисован У. Коксом в момент церемонии большого выхода в полдень, и не в обычный день, а в день рождения Павла Петровича. «The empress wore, according to her usual custom, a Russian dress, namely, a robe with a short train, and a vest with sleeves reaching to the wrist, like a Polonaise; the vest was of gold brocade, and the robe was of light green silk; her hair was dresses low, and lightly sprinkled with powder: she wore a cap set thick with diamonds, and had a great deal of rouge» (Coxe 1784: 488–489)[7].

Автор записи в Камер-фурьерском церемониальном журнале от 20 сентября 1778 года не упоминает о том, что эта одежда была русской. Таковой ее представляют У. Коксу. Обратим внимание на то, что в этот день путешественник видит государыню впервые, однако указывает в своих записках, что она была одета «по своему обыкновению», «как всегда».

Второй фрагмент, использованный К.Ф. Валишевским, в тексте источника отстоит от процитированного на четыре страницы. У. Кокс описывает заведенный порядок придворного бала, рассказывает, как принято одеваться по этому случаю. Автор подмечает и оригинальные русские детали костюма, и последние европейские тенденции, перенятые петербургскими придворными.

«The court-dress of the men is in the French fashion: that of the ladies is a gown and petticoat, with a small hoop; the gown has long hanging sleeves and a short train, and is of a different colour from the petticoat. The ladies wore, according to the fashion of the winter of 1777 at Paris and London, very losty head dresses, and were not sparing in use of rouge» (Ibid.: 492)[8].

Изменения в крое рукава следовали эволюции русского платья и были подвержены модным веяниям. Можно выделить целый ряд вариантов того, как они выглядели в разные годы.

Рукава нижнего платья

1. Сильно сборены, драпировались горизонтальными складками. См. портреты Екатерины II, выполненные Ф.С. Рокотовым, 1763 (ил. 4 во вклейке), И.Б. Лампи Старшим, не позднее 1793 (ил. 5 во вклейке), А. Рослиным, 1776 – 1777 (ил. 3 во вклейке); многочисленные копии с портрета А. Рослина, выполненные К.Л. Христинеком; портрет Е.А. Мельгуновой кисти И.П. Аргунова, 1777; портрет А.А. Рибопьер (урожд. Бибиковой) кисти Ж. – Л. Вуаля.

2. Укороченные, с отделкой широким кружевом в несколько рядов. См. портреты Марии Федоровны кисти Ж. – Л. Вуаля, 1790-е (ил. 6 во вклейке) и И.Б. Лампи Старшего, 1790-е (ил. 7 во вклейке); Александры Павловны кисти В.Л. Боровиковского, 1798.

Рукава верхнего платья

1. Узкие и длинные; играли декоративную роль, свободно ниспадая. Верхнее платье представляло своего рода чехол, а рукава нижнего продевались насквозь там, где начинался рукав верхней одежды. Этот фасон происходит от персидской одежды; он характерен для русского костюма XVI–XVII веков, в том числе и для царских одеяний.

2. Пришивались сзади к пройме и ниспадали на спину (Korchounova & Tarassova 2009: 209). В этом случае вторая пара так называемых ложных рукавов не может называться разрезными рукавами.

3. Могли отсутствовать, как в сарафане, или немного заходить на плечо (ил. 9 во вклейке).

Русское платье часто имело две пары рукавов. Однако это было не обязательным, о чем свидетельствуют документы о пошиве русских платьев. И даже заказ двух пар рукавов еще не означал того, что они одновременно были частями единого туалета. Это могли быть сменные, взаимозаменяемые детали.

Декоративный пояс – отличительная деталь русского платья. Пояс был довольно коротким, составлял 15–20 см в ширину и завязывался на боку (ил. 5 во вклейке).

Публикация на страницах «Магазина мод» позволяет представить, как выглядело русское платье в начале 1790-х годов: «Употребительнейшее платье здешних [московских] Госпож разделить можно на три следующие сорта: 1) Для балов в торжественные дни, и для выездов в знатные почтенные домы носят дамы: Русские платья из объярей [муар], двойных тафт и из разных как английских так и французских материй, шитые шелками или каменьями, с юбками одинаковой материи или другого цвету; рукава бывают одинакового цвета с юбкою; пояса носят по корсету, шитые шелками или каменьями по приличию платья; на шее носят околки или род косынок на вздержке или со складками из блонд или из кружева, на грудь надевают закладку или рубашечку из итальянского или из простого флеру на вздержке, а ко вздержке пришиваются блонды или кружево; рукавчики в два ряда, из блонд или из кружева складками, перевязываются лентами по пристойности к платью» (Магазин мод 1791: Май, 123–127). Представить, как выглядела «вздержка» с пришитым кружевом, помогает малоизвестный портрет императрицы из коллекции Нижнетагильского государственного музея изобразительных искусств (ил. 9 во вклейке).

Итак, рукава и пояс были русскими особенностями фасона. Материи и отделка заимствовались из европейской моды. На наш взгляд, наряды, в которых позируют великие княжны Александра Павловна и Елена Павловна на портретах начала 1790-х годов, являются русскими платьями: портреты Александры Павловны кисти П.Г. Жаркова и Д.Г. Левицкого (ил. 11 во вклейке); портрет Елены Павловны кисти Д.Г. Левицкого, В.Л. Боровиковского. Вероятно, это утверждение справедливо и для портретов кисти Ж. – Л. Вуаля: великой княгини Елены Павловны, графини С.В. Паниной (1791–1792).

Придворные дамы и великая княгиня Мария Федоровна заказывали русские платья в Париже, в магазине Розы Бертен (1747–1813), «министра мод Марии-Антуанетты». С точностью известно о четырех десятках русских платьев, сделанных ею для петербургского двора: для княгини Голицыной – одиннадцать в 1780 году, для княгини Щербининой – одно в 1782 году, для баронессы Бенкендорф – два между 1782 и 1785 годами, для великой княгини Марии Федоровны – двадцать два с 1788 по 1792 год, по заказу графа Чернышева – три в 1791 году (Succession de Rose Bertin 1813). Отметим, что с марта 1790 года в делопроизводственных документах Р. Бертен они называются не просто Habit russe (русское платье), но Habit de Cour russe (придворное русское платье). Такое платье стоило от 1000 до 1500 ливров. Платья Марии Федоровны зачастую стоили более 2000 ливров. Можно сказать, что русские платья действительно вводили простоту в придворный костюм и символизировали отказ от роскоши, поскольку цена парадного французского платья превышала 4000 ливров.

Из чего складывалась цена русского платья? Главным образом, ее составляли стоимость ткани и разных декоративных деталей, которые назывались garniture: кружева, ленты, аппликации, бусины, пуговицы, вышивка, гирлянды или отдельные цветы. Русскому платью не были свойственны банты.

Русские платья Марии Федоровны, сделанные в мастерской Р. Бертен

* Комплект аксессуаров к платью: башмаки, шарф, косынка, рубашка и пр.

** В комплект к этому платью входит пара «придворных рукавов», стоимость которых и указана.

Если сравнить, чем отличается состав заказов русского платья, сделанных Марией Федоровной, от заказов, сделанных придворными дамами, то окажется, что великая княгиня никогда не приобретала только платье. Она всякий раз сопровождала его покупку заказом полного ансамбля аксессуаров: шарф, башмаки, пояс, косынка. Трудно выявить определенную тенденцию в изменении стоимости заказов. Вероятно, она находилась в общем русле удорожания модных товаров. Ощутимый рост цен произошел между 1777 и 1782 годами: стоимость головных уборов выросла приблизительно в два раза (Succession de Rose Bertin 1813: Д. 127). Вторая волна подорожания на рубеже 1780–1790-х годов была вызвана значительным обесцениванием французских денег в революционные годы, что привело к росту цен на предметы роскоши.

Русские платья придворных дам шили из заграничных, а не из отечественных тканей. Расцветки и мотивы рисунков на тканях были современные парижские, материи – французские, итальянские или английские. На пошив русских платьев шли шелк, атлас; из дорогих – бархат и муар; из более дешевых – штоф и набивные ткани; часто использовали тафту. Юбку всегда делали из крепа, более жесткой ткани. Постепенно вошел в употребление газ. Его использовали как для украшения, так и в качестве основной материи.

В заказах великой княгини обнаруживаются те же ткани, что у прочих: атлас, тафта, газ, креп, пекинет. Следуя моде 1780-х годов, дамы предпочитали более легкие ткани. Но далеко не все легкие модные ткани использовались для русских платьев: лен не встречается нигде, муслин встречается только эпизодически. Расход материи варьировался: от 10 до 15 онов (1 он = 1,18 м) основной ткани, от 7 до 13 онов тафты. Эти цифры показывают, что модели платьев были достаточно разнообразными («простыми», для придворных торжеств, для официальных случаев); вероятно также, что расход материи зависел от мерок клиентки. Именно поэтому расход материи на платья великой княгини, за редким исключением, неизменен: 18 онов.

Немало русских платьев было сшито парижской портнихой госпожой Рамплер (Remplair), работавшей на Р. Бертен.

Диапазон цветов материй очень широк. Наиболее популярными цветами были белый, розовый, синий, серый; встречались также зеленый, алый, сиреневый, ореховый. Очень часто цвета комбинировались, нередки были сочетания цвета с золотом или серебром.

Цвета нарядов Марии Федоровны характеризуются бóльшим разнообразием, чем цвета платьев придворных дам. Двадцать два русских платья великой княгини представляют богатую цветовую гамму от черного до белого и включают красно-розовые и синие оттенки; отчетливо преобладают зеленые. Однако из цветовой палитры исключены фиолетовые оттенки, хотя, судя по головным уборам, лиловый относился к любимым цветам Марии Федоровны.

На рубеже 1780–1790-х годов в расцветках русских платьев появилось новшество: полоска. Ткань или отделка, называемые «зебрá», – актуальное веяние в европейских модах того времени. Название было новым, но увлечение полосками не возникло внезапно. Так, например, в 1770-х годах уже был распространен пекинет: его фактура представляет чередование матовых и блестящих полос. В 1778 году «несколько кусков атласов полосатых с травочками» предлагалось покупателям в газетном объявлении (Санкт-Петербургские ведомости 1778а: 927). Точнее, мода на полоску регулярно возобновлялась, так же как и обновлялся круг значений этого элемента (Pastoureau 2005: 78).

Идея русского платья и ее истоки

Идея придать придворному костюму национальный колорит нашла отзыв в сердце не одного европейского монарха. По мнению исследователей, robe à la française появилось именно как патриотическое платье (Ashelford 1966: 144). Национальный костюм был введен при шведском дворе (1778), кстати, под влиянием петербургского.

Изобретение русского платья и введение его в придворный обиход – один из этапов создания Екатериной II мифа о своей русскости. Приняв в 1767 году титул «Мать Отечества», государыня через несколько лет пришла к идее одеться как Мать Отечества. Она даже желала облачить в национальную одежду изваяние «отца отечества» – Петра I (Кирсанова 1995). Работа Фальконе над моделью «Медного всадника» относится к тому же периоду, а именно к 1768–1770 годам.

Русское платье встречается и в драматических произведениях, вышедших из-под пера императрицы. В пьесе «Начальное управление Олега» действие разворачивается на заре русской государственности. Русское платье как подвенечное встречается в описании свадебного чина. «Две боярыни свахи вводят Прекрасу под руки в чертоги; она в телогрее парчевой, рукава кисейные, в перевязке, в косах висящих, и фатою флеровою покрыта» (Российский феатр 1787: 203). Это описание исподней одежды. Облачение продолжается: «Подобает теперь нареченную невесту Княжну Великую Прекрасу нарядить по своему чину, как ей Государыне итти на место, в платье и в венец золотые с городы, с каменьи и с жемчуги. [Свахи, барыни и девушки наряжают Прекрасу, как выше сказано, и верхнее Русское платье на нее налагают, и пока наряжают, поют свадебные песни и музыка играет]» (Там же: 204). Наконец, «нарядивши Прекрасу и покрыв ее покровом, а на покров убрусцом, а убрусец низан жемчугом с дробницами золотыми, посадят ее по прежнему…» (Там же: 206). Такое подробное описание одеяния героини говорит о детальном знакомстве Екатерины II с национальным костюмом.

Придуманное императрицей русское платье на разных этапах своего развития сочетало в себе различные стилистические элементы. Закономерно поставить вопрос о том, какие именно идеи оно выражало и какие иностранные веяния адаптировало. Попытаемся определить, имело ли «русское платье» Екатерины какие-то конкретные прототипы.

В первую очередь, это польские одежды. В 1720-х годах европейским модницам в качестве польского наряда был знаком род длинной накидки без рукавов, отороченной мехом. На рубеже 1760–1770-х годов, незадолго до первого раздела Польши (1772), этот фасон стал ассоциироваться с аутентичной русской одеждой (опашень, шугай): два визуальных образа «наложились» друг на друга. Л.О. Зайонц приводит четыре портрета 1760-х годов (В. Эриксен, два полотна В.Л. Боровиковского, гравюра Е.П. Чемесова), на которых Екатерина II предстает в одежде, вероятно, тогда уже называвшейся «русской», но явно вдохновленной польскими образцами: на государыне красное платье с характерной меховой оторочкой и отделкой проймы (Зайонц 2013).

В 1770 году живописец А.Ф. Лосенко изображает полоцкую княжну Рогнеду в такой же алой мантии, отделанной горностаем, на историческом полотне «Рогнеда, когда Владимир возвращает ей победу, одержанную над отцом ея» (ил. 16 во вклейке). Екатерина II лично знала художника и поощряла его труды: императрица приобрела «Владимира и Рогнеду» и заказала другое полотно, а в июне 1773 года посетила его мастерскую. Вероятно, именно императрица пожелала увидеть княжну в таком одеянии, но, возможно, костюм Рогнеды подсказал Екатерине II идею русского платья и его вид. Вполне определенно можно сказать, что в 1770-х годах эту одежду уже носили при дворе. Подобную мантию можно увидеть на портретах великой княгини Натальи Алексеевны кисти П.Э. Фальконе, 1774 года (ил. 17 во вклейке) и графини Анны Алексеевны Матюшкиной кисти неизвестного художника (ил. 18 во вклейке). Поясной портрет Екатерины II, созданный В. Эриксеном в 1772 году, возможно, изображает ее именно в «польской одежде», длиной до пола, а не в шугае – жилетке до пояса.

Принимая во внимание все эти примеры, нужно согласиться с мнением С. Уортмана, в своем рассуждении указывающего именно на польскую мантию: «русское платье состояло из белого атласного платья, надевавшегося под красную бархатную мантию с длинным шлейфом» (Уортман 2002: 186). Однако исследователь не уточняет, распространялись ли эти вкусы императрицы на весь период ее царствования. По всей вероятности, на этот вопрос можно ответить утвердительно. Вот как описывает костюм государыни художница Э. Виже-Лебрен (1795): «…простой и благородный. ‹…› Туника из муслина, вышитого золотом, бриллиантовый пояс, очень широкие рукава были собраны в складки на азиатский манер. На это был надет долман из красного бархата с очень короткими рукавами» (Vigée Le Brun 2008: 529). Английская сатирическая гравюра 1790-х годов очень часто изображает императрицу в длинной красной мантии, отороченной мехом. Однако в 1790-е годы фасон русского платья уже достаточно далек от первоначальной идеи, вдохновившей на его создание несколько десятилетий назад.

На сходство русского платья с польской одеждой указывают также У. Кокс (1778) и И. Георги (1776): «Женщины придворные одеваются в так называемое русское платье, но оное весьма мало отвечает сему наименованию и есть паче утонченного европейского вкуса, ибо и сам вид оного больше на вид польского похож» (Георги 2005: 512). Однако они могли говорить как о польском платье в виде безрукавной накидки (например, на картине Ж. – А. Ватто «Полька», 1717), так и о полонезе. Этот фасон был чрезвычайно популярен в Европе в 1770-х годах. Полонез был составлен из двух отчетливо различимых слоев: верхнее платье с юбкой, присборенной и «поддернутой» в нескольких местах, покрывало нижнее (ил. 19 во вклейке).

В европейских модах идею двойного/распашного платья воплощает и другая модель – турецкое платье, robe à la turque (ил. 20 во вклейке). На гравюрах французских журналов 1780-х годов можно встретить множество изображений таких туалетов: богато украшенных, как правило, светлых цветов, верхняя часть которых с короткими рукавами. Еще в петровское время турецкий костюм «участвовал» в реформе мужского платья. Венгерское платье, принятое за образец и называемое немецким, испытало на себе огромное влияние турецкого костюма (Tarassova 2013).

Русское платье в 1790-е годы несет на себе отпечаток английских мод. Это особенно заметно при сравнении портрета великой княжны Елены Павловны кисти Д.Г. Левицкого и автопортрета с арфой Р. – А. Дюкре (1791). Художница одета в платье, очень похожее на костюм великой княжны, который, по нашему мнению, можно считать русским платьем. Сходство костюмов объясняется тем, что творчество императрицы проявляется даже в «изобретении» названий моделей: она называет русским такое платье, которое, за исключением нескольких особенностей, похоже на польское платье 1770-х годов и на английское платье рубежа 1780–1790-х годов. С конца 1780-х годов английские платья чрезвычайно распространены во всей Европе. Им свойственна естественная линия кроя, простые, преимущественно отечественные ткани, небольшое количество украшений (ил. 21 во вклейке). Но при русском дворе английские платья никогда не появляются; не потому ли что здесь аналогичные модели называются русскими платьями?

Перенимая и переименовывая чужие моды, улучшая их в собственных интересах, российская императрица поступает в духе времени. Это доказывает следующий отрывок из Magasin des modes nouvelles: «Невозможно отрицать, что моды наших [французских] дам сегодня носят практически во всех странах. Заметим, впрочем, что на самом-то деле француженки лишь возвращают заимствованное. Не одолжили ли они, менее чем за два года, моды у полячек, англичанок, турчанок и китаянок? Сегодня они одалживают моды у испанок. Правда и то, что француженки преобразуют исходные моды в нечто лучшее. Для точности можно даже сказать, что они заимствуют только названия. Потому что, когда француженки копируют, в действительности они исправляют и улучшают. Они не подражают – они пересоздают. Слишком буйное и плодотворное воображение не позволяет им неотступно придерживаться взятой за образец иностранной модели, они переосмысляют ее – и уже больше не нуждаются в ней. Одним словом, француженки становятся наставницами тех, кто претендует на авторство мод. Этот особый французский талант хорошо виден на примере современных испанских головных уборов, так же как ранее – в польских платьях, английских шляпках, турецких чепчиках и китайских токах» (Magasin des modes nouvelles 1786: No. 6, 41–42).

Вид русского платья по всем статьям отвечал общей идее современного костюма тех лет, следуя в своем развитии за европейской модой. Русское платье было «космополитичным», хотя его название должно убеждать в обратном. Вводя такое русское платье, Екатерина II в действительности претворяла в жизнь идеи Петра I, реформировавшего национальный костюм в пользу иностранного платья.