Читать книгу Когда город родился - Лапе Туули - Страница 14

У смерти светлые глаза и прохладные руки. Руки жизни горячие и влажные – как младенцы, которые выходят из материнской утробы.

Так получилось, что Художница, которая последней присоединилась к книжному клубу, ближе всех подошла к тому, что хорошо известно птицам, зверям и рыбам: руки смерти и руки жизни – одни и те же руки.

Главное, чего боялась Художница, – это безумия. Исчезнуть – не физически, а на самом деле – для неё было равносильно смерти. «Какой в тебе толк, – думала Художница, – если ты не помнишь, как держать кисточку?»

Иногда ей казалось, что безумие подступало слишком близко. Как волны залива, которые осторожно трогали её кеды холодными мокрыми пальцами, когда она в последний раз была там. Тогда она брела по берегу, в наушниках Фредди Меркьюри пел своим ангельским голосом «I’m the invisible man, incredible how you can see right through me». Она думала: удивительно, но факт: как-то так получилось, что все члены книжного клуба были невидимками.

Умник, например, гей. Когда его отец узнал об этом, пообещал выбить из него «всю эту дурь», и обязательно исполнил бы своё обещание. Умник говорил, спасло его только то, что мать неожиданно пораньше вернулась домой.

Умнику тогда было 17. Год они прожили в состоянии холодной войны. Мать оказалась между двух огней: она любила и мужа, отставного военного, и сына, который так подвёл их семью. Умник слышал, как однажды мать тихо сказала отцу на кухне: «Не заставляй меня выбирать между вами. Каким бы он ни был, он наш сын». И в этом смысле Умнику повезло. Но тема ориентации навсегда осталась за пределами всех разговоров. Так Умник стал невидимкой.

У Нинни-Лотты было иначе. Художница помнила её глаза, когда однажды в перерыве они обсуждали поступок миссис Уизли из «Гарри Поттера». Миссис Уизли, многодетная мать, с грозным криком бросилась на защиту своих детей – и победила. Художница видела, как чуть сильнее сжались пальцы Нинни-Лотты, державшие картонный стаканчик с кофе. Нинни-Лотта смотрела куда-то вдаль:

– Да, меня это тоже очень тронуло. Думаю, это один из самых сильных эпизодов в книге.

Позже Художница узнала, что мать Нинни-Лотты, которая воспитывала её одна, отказалась от неё, когда узнала, что её дочь лесбиянка. Так стала невидимкой Нинни-Лотта.

Кетту носила очки, страдала эпилепсией и, кажется, постоянно находилась между небом и землей. Родители очень переживали за дочь и старались сделать её жизнь настолько нормальной, насколько это возможно. Но иногда, и Художница это знала, Кетту тушила окурки о свои ноги – чтобы удостовериться, что она всё ещё есть. И это – невидимость Кетту.

Художница же была художницей. То есть буквально, зарабатывала на жизнь своими картинами. Она умела рисовать в разных техниках, несколько её картин брали на выставки. Но её профессия, её гонорары были под строгим запретом на редких семейных сборищах. Родители Художницы – она это точно знала – поджимали губы всякий раз, когда кто-то из родственников спрашивал о ней.

Ещё была Ева. Но назвать невидимкой её ни у кого бы не повернулся язык. Еву было видно, и именно поэтому она всегда под прицелом. К маяку плывут не только торговые, но и разбойничьи корабли.