Читать книгу Колыбель висит над бездной - Лариса Миллер - Страница 7

Я знаю тихий небосклон.

Войны не знаю. Так откуда

Вдруг чудится – ещё секунда,

И твой отходит эшелон?!

И я на мирном полустанке,

Замолкнув, как перед концом,

Ловлю тесьму твоей ушанки,

Оборотясь к тебе лицом.

А лес весь светится насквозь —

Светлы ручьи, светлы берёзы,

Светлы после смертельной дозы

Всего, что вынести пришлось.

И будто нет следов и мет

От многих смут и многой крови,

И будто каждая из бед

На этом свете будет внове.

Вот так бы просветлеть лицом,

От долгих слёз почти незрячим,

И вдруг открыть, что мир прозрачен

И ты начало звал концом,

И вдруг открыть, что долог путь —

И ты тогда лишь не воспрянешь,

Когда ты сам кого-нибудь

Пусть даже не смертельно ранишь.

Не спугни. Не спугни. Подходи осторожно,

Даже если собою владеть невозможно,

Когда маленький ангел на белых крылах —

Вот ещё один взмах и ещё один взмах —

К нам слетает с небес и садится меж нами,

Прикоснувшись к земле неземными крылами.

Я слежу за случившимся, веки смежив,

Чем жила я доселе, и чем ты был жив,

И моя и твоя в мире сём принадлежность —

Всё неважно, когда есть безмерная нежность.

Мы не снегом – небесной осыпаны пылью.

Назови это сном. Назови это былью.

Я могу белых крыльев рукою коснуться.

Надо только привстать. Надо только проснуться.

Надо сделать лишь шаг различимый и внятный

В этой снежной ночи на земле необъятной.

Жизнь побалует немного —

Я хочу и дальше так:

Чтоб светла была дорога,

Чтоб незыблем был очаг,

Где желанна и любима,

Где душа легко парит,

Где под окнами рябина

Чудным пламенем горит.

Такой вокруг покой, что боязно вздохнуть,

Что боязно шагнуть и скрипнуть половицей.

Зачем сквозь этот рай мой пролегает путь,

Коль не умею я всем этим насладиться.

Коль я несу в себе сумятицу, разлад,

Коль нет во мне конца и смуте и сомненью,

Сбегаю ли к реке, вхожу ли в тихий сад,

Где каждый стебелек послушен дуновенью.

Вокруг меня покой, и детская рука

Привычно поутру мне обвивает шею.

Желаю лишь того, чтоб длилось так века.

Так почему я жить, не мучась, не умею?

И давит и гнетет весь прежний путь людской

И горький опыт тех, кто жил до нас на свете,

И верить не дает в раздолье и покой

И в то, что мы с тобой избегнем муки эти;

И верить не дает, что наша благодать

Надежна и прочна и может длиться доле,

Что не решит судьба все лучшее отнять

И не заставит вдруг оцепенеть от боли.

Расклевала горстку дней.

Бог послал другую.

Души, коих нет родней,

Чутко стерегу я.

Только я никчемный страж.

Нет в дозоре проку.

Не подвластна жизни блажь

Бдительному оку.

Над ребенком, как всегда,

Тихо напеваю.

На счастливые года

Втайне уповаю.

И витает мой напев

Над младенцем сонным,

Растворяясь меж дерев

В мареве бездонном.

Пишу – ни строчки на листе.

Рисую – пусто на холсте.

И плачу, не пролив слезы

Под небом цвета бирюзы.

Мой белый день – дыра, пробел.

Мой добрый гений оробел

И отступился от меня,

И жутко мне средь бела дня.

Пробел… А может, брешь, пролом,

Просвет, явивший окоем,

Счастливый лаз в глухой стене,

И добрый гений внемлет мне?