Читать книгу Раннее позднее - Лазарь Соколовский - Страница 24

Опять, как в лермонтовском цикле,

и деться некуда, и масть

не валит… Как-то мы привыкли,

и толк один, что жить, что пасть.

Когда поставлена на карту

в чужой игре судьба твоя,

хотя бы дотянуть до марта,

хотя бы избежать вранья

и, стиснув зубы улыбаться,

не разжимая кулаков…

Вся привилегия богатства —

хотя б не продавать стихов,

все преимущество дворянства —

на шашки горские лететь

и, слава богу, не от пьянства

в хмельной России умереть.

Не тешить ни крестом, ни чином

себя, друзей: годов в обрез —

всегда найдется свой Мартынов,

чужой, но тоже свой Дантес!

Укрыться ль в лес, в благую память

деревьев, трав, кого-нибудь…

Отыщется, кому направить

слепую пулю точно в грудь,

а там…

А там какое дело,

как бабушке передадут,

как закричит осиротело,

как оболгут, как вознесут…

Опять, как в лермонтовском цикле,

и не принять, и не проклясть —

мы тоже ко всему привыкли,

и, как ему, не валит масть.

Спешим, как будто опоздать

боимся, хоть все то же право:

дуэль – картежная забава,

на пулю пульку променять.

2

Как много надо для души —

как мало надо на похмелье.

Желчь обесцветила веселье…

Поручик Лермонтов, скажи,

что нам осталось – суета

надуманного и земного?

Тщета людская бестолкова,

а созерцанье – скука та ж?

Вся жизнь – меж стрельбищ и стихов,

на небесах и полигоне…

Успех – не глупая ль погоня,

потуги дедов и отцов?

Смиряйся или прекословь,

но средь законного бедлама —

что наша маленькая драма?

что наша терпкая любовь?

Опять в поход… пора… пора…

заложены перекладные.

Так открывается Россия:

от постоялого двора

за перегоном перегон —

все та же скука да рутина.

Родным березам и осинам

что наш пустой полупоклон?

Круг завершается вот-вот,

уже отлита кем-то пуля,

всего два шага до июля,

а мелких дел невпроворот…

Увы, потонут в них опять,

казалось, дерзкие начала,

вошло в привычку – жить на малость,

как рубль на мелочь разменять.

Ужели выдержки предел,

или тоски предел ужели —

тебе знаком секрет дуэли,

давно задуманный расстрел.

Что ж мелочиться – год ли? пять? —

в конце концов, не все ль едино?

– Мартышка, выскочка Мартынов,

ты, говорят, умел стрелять…