Читать книгу Дело без трупа. Неоконченное дело (сборник) - Лео Брюс - Страница 18

На следующий день я наведался на Хай-стрит, чтобы купить лезвия для бритья, и как раз сворачивал в сторону своей гостиницы, когда заметил шедшую в мою сторону Молли Катлер. Я не забывал о своих обязанностях исследователя работы сержанта Бифа. И меня вдохновляли известные мне прецеденты. В детективных романах, которые я так любил читать, джентльмен в моей роли зачастую получал в виде вознаграждения за свое участие в расследовании помолвку с одной из фигурировавших в деле молодых женщин (но не прямо вовлеченных в преступление, конечно же). Был, например, доктор Ватсон, чья женитьба принесла ему почти неслыханное счастье и чуть ли не вошла в легенду. Хотя рядом с ним могла стоять фигура преданного, но недалекого капитана Гастингса. А потому, готовый сделать для Бифа все возможное, я приветственным жестом приподнял сейчас шляпу.

Мисс Катлер остановилась и улыбнулась, сначала чисто машинально и бессознательно, но затем на ее лице появилось выражение, свидетельствовавшее, что девушка меня узнала.

– Ах да, конечно, – сказала она, – вы были спутником сержанта Бифа в злополучный день смерти Алана.

Ее голос звучал устало и несколько монотонно, но выглядела она не менее привлекательно, чем в тот вечер, когда ворвалась с улицы, где бушевала непогода, и бросилась обнимать тело своего возлюбленного.

– Вам удалось уже что-нибудь выяснить? – спросила она.

– Да. И очень многое. Знаете что… Не хотите ли выпить со мной чашечку кофе? – И я указал на кондитерскую с примыкавшим к ней кафе.

Пить кофе в одиннадцать утра стало распространенной в английской провинции привычкой. Причем странность заключается именно в том, что если на континенте в кафе проводили время в основном мужчины, оставляя жен дома, то в Англии подобные заведения заполнялись как раз дамами, пока их мужья работали. Когда я сопровождал Молли Катлер к столику, стоявшему в отдалении от остальных, мы миновали несколько групп местных леди, занятых увлекательными беседами и со вкусом попивавших густой и горячий, но невысокого качества кофе, какой обычно подают в таких местах.

Мою спутницу то и дело окидывали любопытными взглядами. Дамы пытались незаметно для посторонних привлечь к ней внимание подруг. Женщины посмелее, сидевшие к нам спинами, разворачивались на стульях, чтобы разглядеть «ту самую девушку из дела об убийстве». Не приходилось сомневаться, что ее имя не раз и не два упоминалось здесь еще до нашего появления.

– Благодарю вас, – сказала Молли, когда я услужливо подставил для нее стул.

Затем, пристально посмотрев мне в глаза, она поинтересовалась, что именно нам удалось выяснить. Ей, разумеется, пришлось выступать свидетельницей во время официального следствия, а потому единственными новостями, какими я мог с ней поделиться, стали те, что не были оглашены публично. Я рассказал ей о фрагменте записки Роджерса, но, когда дошло до сообщений из Буэнос-Айреса, мною овладели сомнения.

– Знаете, мисс Катлер, – сказал я, – думаю, вам не стоит так уж оплакивать печальную участь Роджерса. Мне тяжело сообщать об этом, но…

– Говорите все без утайки, – заявила она мне, глядя в лицо прямо и решительно.

– Дело в том, что информация, полученная нами с помощью детектива-инспектора Стьюта, показывает… Словом, если даже не считать известного вам преступления, он был очень дурным человеком.

– Информация? Какая информация? – Теперь в ее голосе отчетливо звучали враждебные интонации, и я уже жалел, что сам поставил себя в столь неловкое положение.

– Инспектор получил отчет из Буэнос-Айреса…

Молли Катлер издала короткий, но исполненный горечи смешок.

– Так вы об этом? – спросила она. – Мне все известно о том случае.

Я был откровенно изумлен.

– Значит, вы знали…

– Вы имеете в виду его арест и заключение там в тюрьму? А затем депортацию? Необходимость сменить имя? Он мне сам рассказал. Во всем виновата его драка с тем бельгийцем. Алан всегда отличался чрезмерной импульсивностью. Боюсь, из-за этого у него порой возникали неприятности как раз такого рода. Но в моих глазах это ничего не значило… Тот мерзавец оскорбил его, а он ударил его сильнее, чем рассчитывал. Вот почему именно Алана арестовали, и вся история.

Она передернула плечиками и посмотрела на свои руки, сложенные перед ней на столе.

– Да, они сообщили Стьюту об этом происшествии в своем отчете. Но я вовсе не драку имел в виду, когда назвал его дурным человеком.

– Тогда что же?

Мне показалось, что в ее вопросе странным образом смешались нетерпение и презрительное отношение ко мне.

– Вы не рассердитесь на меня, если я вам обо всем скажу честно?

– Рассержусь? На вас? С какой стати?

Признаюсь, меня огорчил намек на то, что я не был достоин даже того, чтобы вызвать ее гнев. Но мне не оставалось ничего, кроме как продолжить.

– Полиция Буэнос-Айреса намеревалась арестовать теперь уже человека по фамилии Роджерс, если бы он прибыл к ним в страну. Он занимался контрабандой наркотиков.

Несколько мгновений Молли не сводила с меня гневного взгляда, но сохраняла хладнокровие, хотя слегка покраснела.

– Это, конечно же, полная чушь, – кратко отрезала она затем.

Я покачал головой.

– Ради вашего блага мне самому хотелось бы, чтобы так и оказалось. Как я вижу, для вас крайне важно сохранить светлую память об этом человеке. Но налицо все доказательства. Стьют даже сумел получить подтверждение от другого стюарда, служившего с Роджерсом на одном судне. Никаких сомнений.

Девушка молчала, но когда снова приподняла голову, я заметил в ее глазах слезы.

– В каких других грехах вы собираетесь обвинить его? – спросила она тихим, но полным напряжения голосом. – Убийство… Теперь еще контрабанда наркотиков. Похоже, вы совершенно не знаете, что это был за человек.

– А что же это был за человек? – спросил я, главным образом для того, чтобы заставить ее говорить, а не проливать слезы, устроив мне сцену в подобном месте.

– Алан не был лишен своих недостатков, – признала она, – и слишком буйный нрав я считала главным из них. Порой он чрезмерно много пил и, как я подозреваю, оставил после себя несколько невыплаченных долгов в различных местах. Но все это не делало его насквозь порочным.

– Вы не можете поверить, что он тайно доставлял кокаин в нашу страну?

– Нет. Никак не могу. Он бы не пошел на такое. Подобные дела никогда не привлекали его.

– А мы можем допустить… Предположим, он все же участвовал в этом, сам того не ведая. Как вам подобная вероятность?

Она сразу стала смотреть на меня менее враждебно.

– Да! Вот это вполне возможно. Если только он действительно оказался вовлечен в преступный бизнес.

– А теперь скажите мне честно о другом, мисс Катлер. Вы способны поверить, что Роджерс мог кого-то убить?

Она недолго отмалчивалась. Затем снова пристально посмотрела на меня.

– Вы пытаетесь заманить меня в ловушку? – спросила после паузы.

– В ловушку? Нет, конечно. Я… Ладно, не буду кривить душой. Я почти начал верить в образ этого человека, каким рисуете его вы. А потому хотел узнать…

– Так знайте! Я способна поверить, что Алан мог кого-то убить. Он имел склонность к насилию. Но никто не убедит меня, что убийство он совершил предумышленно. Не представляю его продумывающим план такого преступления заранее. Вот если кто-то на него напал или спровоцировал, тогда он был способен на все. Но коварство и злой умысел не в его характере.

– Я склонен доверять вашему мнению. И мне кажется, когда мы раскроем истину, подтвердится правота вашего взгляда на него. Но если все так (мой не слишком искушенный ум порой внезапно подводил меня, заставляя говорить бестактности или впадать в глупейшие ошибки), почему же он покончил с собой? Ведь нельзя сказать, что ему нечего было терять. Он обручился с вами. Имел хорошую работу. Ясно же, будь то убийство преступлением во время неожиданно разгоревшейся потасовки или чего-то в этом роде, у него оставались бы отличные шансы получить всего лишь условный срок за убийство по неосторожности. Как же вы объясните тогда принятый им яд?

– Он всегда страшно сожалел о любом своем сумасшедшем поступке. А этот случай мог быть им воспринят как самое худшее из всего, вот вам и объяснение.

Мысленно я всеми силами пытался сопоставить живший в ее сознании образ покойного Роджерса с фактами, ставшими известными Стьюту и Бифу. Предполагаю, что подсознательно мне очень хотелось помочь Молли почувствовать себя хотя бы немного лучше. Внезапно у меня родилась идея.

– Предположим, – сказал я, – кто-то заставил его поверить в якобы совершенное им убийство. Допустим, некая заинтересованная личность сумела убедить его в том, что преступление, виновным в котором был некто другой, оказалось на его совести. Это многое бы нам с вами объяснило, не так ли?

Мисс Катлер какое-то время смотрела на меня непонимающе.

– Боже мой! – воскликнула она вдруг, побледнев как полотно. – Здесь вы, возможно, попали в самую точку! Но какая же это мерзость! Неужели есть люди, способные на такое? Заставить его поверить в свою виновность?

– Боюсь, среди людей попадаются типы без чести и совести, которые ни перед чем не остановятся, – ответил ей я, чувствуя всю банальность собственных слов.

– Ужасно! Значит, Алан отравился, считая, что совершил убийство, а на самом деле… О, ничего более трагического и представить себе невозможно!

– Но это пока только мое предположение, мисс Катлер, оно может оказаться и ошибочным.

– Нет, не может! Здесь и заключена истина! Теперь я ясно все вижу! О, если бы только нам удалось с ним встретиться тем вечером! А каким же образом им удалось проделать этот жестокий трюк? Я имею в виду, убедить Алана в собственной виновности? У вас есть какие-то догадки?

– Я ничего не знаю. Мною всего лишь была высказана пришедшая в голову идея. Я ведь не детектив, а если бы им был, то, вполне вероятно, не стал бы даже рассматривать такую версию. Потому что есть главная улика – нож. И нож принадлежал ему. Как вы объясните это? Причем нож с окровавленным лезвием. Кровь обнаружили также на манжете его рубашки и на рукаве пиджака. Даже если не он в конечном итоге стал убийцей, то совершенно очевидно…

– Не продолжайте, умоляю вас, – прервала меня Молли.

– Мне очень жаль. Наверное, вообще не следовало высказывать подобную мысль. По опыту знаю: нет ничего хуже, чем когда такие дилетанты, как я, начинают вмешиваться в расследование сложных дел.

Теперь ее губы заметно дрожали. Бедняжка. Все эти дни, должно быть, превратились для нее в непрерывный кошмар наяву. Само по себе происшествие, официальное следствие, пересуды людей в городе…

– Мисс Катлер, – снова обратился я к ней, стараясь, чтобы мой голос звучал веско и рассудительно, – почему бы вам не уехать отсюда хотя бы ненадолго, пока все не прояснится окончательно? Пребывание в городе не сулит вам ничего хорошего. Вы только причиняете себе страдания, которых вам и так хватает с лихвой.

Она помотала головой.

– Нет, – ответила потом. – Я хочу остаться здесь и видеть, чем закончится дело. Мне необходимо узнать правду. Пусть мне больше нечем ему помочь, но хотя бы это в моих силах. И я дотерплю до конца.

– Вы кажетесь мне очень храброй… Очень преданной своей любви девушкой, – тихо сказал я.

К моему удивлению и радости, мисс Катлер выглядела польщенной. Даже отозвалась на мои слова подобием улыбки.

– Спасибо, – сказала она. – А теперь…

Ее прервал громкий голос, раздавшийся у меня за спиной:

– Молли! Насколько же ты бываешь неразумна! Я искала тебя по всему городку.

Я поднялся, чтобы увидеть перед собой неизменно ухоженное, но сейчас искаженное недовольством лицо ее матери.

– Почему бы вам не присесть вместе с нами? – пригласил я.

– Боюсь, теперь мне просто придется присесть с вами, раз уж моя дочь заставила меня зайти в такое место. Я лучше сяду, чем дам еще больше пищи для разговоров досужим сплетницам. Но скажу сразу: не очень-то приятно находиться там, где все на нас так и пялятся.

Молли вздохнула, и впервые за все время нашего общения я услышал, как она отреагировала на фразу своей матери.

– Какая разница, смотрят на нас или нет? – спросила она с бесконечной усталостью.

– Для тебя разницы, может, и нет, – не унималась та. – Тебе наплевать на все. А вот мне это претит. Никогда в жизни не давала я никому повода судачить обо мне и уже не свыкнусь с этим. Да, пожалуйста, принесите мне чашку кофе. А еще будет выглядеть естественнее, если закажу себе пирожное. Да, спасибо, безе меня вполне устроит.

Смущение от посторонних взглядов, которые привлекала к себе ее дочь, ничуть не помешало даме проворно расправиться с огромным безе, покрытым сверху кремом. Я прежде несколько раз пробовал такие же сладости, но ни разу не смог доесть до конца.

– Кстати, есть кое-что, о чем Молли могла бы и рассказать полиции, когда ее допрашивали, – продолжила миссис Катлер, когда на ее тарелке остались лишь жалкие крошки, а одна ненароком приклеилась к подбородку.

– Мама! – попыталась помешать ей дочь. Теперь Молли выглядела не на шутку встревоженной.

– Да, да! Это следовало предать огласке, – упрямо заявила миссис Катлер. – Ведь молодой негодяй Роджерс однажды так и сказал Молли, что, мол, если когда-нибудь возникнет необходимость, у него не будет недостатка в орудиях убийства.

– Но в это трудно поверить. Разумеется, ничего у него не было. Как и у любого из нас, – покачал головой я, заметив, что Молли явно обрадовала моя равнодушная реакция на сообщение матери.

А как только миссис Катлер сочла момент подходящим, они с дочерью поднялись и вышли из кондитерской. Но Молли успела обернуться и бросить на меня исполненный грусти взгляд.