Читать книгу Лель, или Блеск и нищета Саввы Великолепного - Леонид Бежин - Страница 9

Они вместе, ускорив шаг, догнали Савву Ивановича и Кукина. Да те и сами поджидали Елизавету Григорьевну и высматривали ее за сквозящим на солнце орешником. Еще немного и отправились бы на розыски, но тут она сама появилась, да не одна, а с карлой, правда, не длиннобородым, как его обычно изображают, а бритым, лишь с нежной порослью на морщинистом личике.

– Вот, познакомьтесь. Фотинька. Здешний грибник и философ-мудрец. – Про отца-колдуна она, чуждая суеверий, не упомянула.

Савва Иванович с преувеличенным старанием нагнулся и даже козырьком приставил ко лбу ладонь, чтобы получше разглядеть философа, словно тот и сам был не больше гриба, спрятавшегося под елкой.

– Мудрец? А сапог-то продран – вон палец торчит. – Савва Иванович уличающим жестом указал на торчащий из сапога палец, и Фотинька мигом застыдился – спрятал ногу за ногу. – И о чем же он мудрует, сей философ?

Елизавета Григорьевна дала ответ, сопровождаемый вздохом учительницы, снисходительной к шалостям и проказам ученика, но вынужденной перед директором показать свою строгость:

– Выступает с критикой капитала…

– Марксист, стало быть?..

– Не знаю, какой он марксист, но грех такой – критиковать – есть.

– А тут и знать ничего не надо. Раз критикует, значит, натуральный марксист. – Савва Иванович судил с убежденностью, поскольку когда-то и сам был причастен – если не к марксистам, то к критикам начальства и участникам студенческих волнений.

– Небось под надзором полиции состоишь? – Кукин собрался тоже поучаствовать в допросе.

– Никак нет. Не состою, – по-солдатски доложил Фотинька и состроил плаксивую мину.

– Смотри у меня. А то ишь… призрак бродит по Европе.

Савва Иванович решил, что хватит страху нагонять, и спросил незадачливого марксиста:

– А какую работу можешь делать – помимо того что капитал обличать?

– Работу? Я, барин, всякую работу могу. – Фотинька сразу признал в Савве Ивановиче хозяина. – Ей-богу, всякую. Ты не смотри, что я такой маленький. Я верткий, ухватистый и ловкий.

– А учился чему?

– Грамоту знаю. Меня господа грамоте учили.

– Какие господа? Аксаковы?

– Малость и Аксаковы учили, а все больше Трубецкие. Я у них служил.

– Кем служил-то?

– Карлой. Забавлял их. Они меня гостям любили показывать. Ну и по дому управлялся, прислуживал. Даром хлеб не ел.

Елизавета Григорьевна на ухо мужу шепнула, что Трубецкие пытались спасти от вырубки дубовую рощу, купленную Головиным.

Савва Иванович удивился, что о дубовой роще ничего не знал. Сводчик, сватавший усадьбу, скрыл от него, умолчал. Выпитая за здоровье Мамонтовых бражка язык ему не развязала.

– А разве Софья Сергеевна продала? – тихонько спросил он жену, но Фотинька, чуткий на ухо, услыхал и вместо нее ответил:

– Продала, продала. Как есть продала. Я это, барин, точно знаю.

– Значит, не спасти теперь рощу? – Савва Иванович, по свойственному ему упрямству и привычке все делать вопреки уговорам, хотел услышать, что дубовую рощу не спасти, и лишь после этого начать спасать.

Фотинька уловил в нем это желание. Сообразуясь с ним, и ответил, повторил главное из того, о чем минуту назад говорил Елизавете Григорьевне:

– Головин за лес еще не расплатился. Должок за ним. И немалый. Может, и спасете.

– Значит, дубовая роща еще не перешла в его собственность. Так надо спешить с покупкой и всеми делами, – сказал Савва Иванович, и Кукин воспринял это как призыв немедленно садиться в сани и мчаться на станцию.

– Вперед! – Он как всегда готов был первым устремиться на приступ.

Но Савва Иванович понимал спешку не так, чтобы сейчас же куда-то бежать, а так, чтобы еще глубже во все проникнуть и все обмозговать.

– Надо… надо спешить, – повторил он задумчиво, не двигаясь с места.

– Поспешайте. Трубецким не удалось, так, может, вам повезет. – Фотинька заметил, что Кукин чуть было не раздавил под собой гриб, и, отодвинув его ногу, сорвал сморчок и бросил в корзину.

– Тут не везение. Тут все надежды на капитал, а ты его критикуешь, леший…

– Смотря в чьих руках он, капитал-то… – Фотинька уже немного льстил Мамонтову, как своему будущему хозяину.

– Вот именно. Пойдешь ко мне служить? В Москву тебя возьму, хотя и здесь работы много… Впрочем, ты верткий, ухватистый и ловкий. Поэтому и там и здесь поспеешь.

– А жалование мне будет? – Фотинька отряхнул руки, словно для того, чтобы не запачкать вручаемое ему жалованье.

– Будет тебе жалованье. Никого еще не обижал и тебя не обижу. Держи. – Савва Иванович протянул ему рубль. – Это тебе аванс.

Фотинька подышал на него, вытер о шубейку и сунул за щеку, как самую сладкую конфету.

– Спасибо вам от меня большое. – Он высоко поднял над головой руку, показывая, при своем малом росте, как велика его ответная благодарность.

– Покажи, где тут дубовая роща, куда нам идти…

– А вон там… – Фотинька махнул своей обезьяньей лапкой в нужном направлении. – Прямо, прямо, а потом, возле Ведьминой кочерги, свернете.

– Что еще за Ведьмина кочерга?

– Попаленная молнией осина. Вы ее сразу увидите.

На этом он низкими поклонами со всеми распрощался и поволок дальше свою корзину.