Читать книгу Сказание об Урус-хане. Фёдор и Айтуган - Лев Исаков, Лев Алексеевич Исаков - Страница 4

Червь медленно полз по ветке к тому, что влекло его каждый день в заповеданном кругообороте метаморфоз нераздумчивой жизни, полнеющими просыпающимися нежно-зелёными листочками – но что-то необычное, чужое вторгалось в слитный покой неумолчно баюкающего леса, что-то резкое, нескладное, рвущее умиротворение вздохов вершин под прикосновениями ветра скрежещущей сталкивающейся злобой… Червь замер, пытаясь уловить надвигающую угрозу, стегающую тишину устоявшихся звуков треском ломающихся сучьев, воем сталкивающегося железа – особо завораживающими, что их не сопровождали такие пугающие, но понятные трубные переливы и прыгающий лай предателей-собак страшного существа – человека… Что-то чужое врывалось в лес, подбрасывая и взвивая птиц, останавливая и прижимая к земле зверей и гадов…

Червь замер на ветке…

…Человек внизу под деревьями напрягся, вслушиваясь в прорывающиеся злобно-резкие звуки в ровном гуле леса, потом неслышно двинулся на них – при большом и даже громадном теле его ноги ступали легко и неслышно, ничего не задевая.

…«Бызун или Басалай шалят..?» – почти равнодушно шевелилась мысль, но рука проверила задвинутый за кушак топор, передвинув его ближе к боку; другая приспустила с плеча добротную дорогую, не крестьянскую, рогатину…

Кроны чернолесья поредели над сгустившимся орешником – и звонко, резко зачастили удары стали о сталь…

…Э, да это вои – шаромыжникам то не в стать… – плечом уместился между орешинами, всматриваясь через листья…

Отчаянная схватка кипела вокруг большой колымаги, остановившейся на полуобороте поперёк дороги…

…Пробовали развернуть – ударили спереди: вон и пристяжная лежит со стрелами в боку, пытаясь поднять и роняет голову: …лёгкой тебе кончины…

Двое пытаются повернуть коренника на обратный путь – один тянет за уздцы, другой отмахивается – да ловко так – от троих, частя по железу. Полосует с заворотом кривая сабля, страща и не пуская… Не по нашему – Татарва?

Ещё один у задка колымаги – рвёт саблю. Кто на него?…

…Тебе то что: не твоё дело – не суйся!…А рука уже сама потащила из-за пазухи льняную рядинку – стал заматывать голову, запустив концы с носа на подбородок: кто его знает – а в послухи не пойду…

…Что-то случилось: налетевшие всадники затоптали заднего – передние, отмахиваясь в одну саблю, отходили к колымаге: дверца распахнулась…

– Девка?…

…Подхватили за руки – побежали к лесу – один прикрывал, отметая боковыми ударами, плечом уходя за ними… Вдруг повернулся, красивым замахом на шею с поворотом на выходе по ногам обрушил наскочившего… Недолго ему…

…Удар в туловище – На шею – завалился… Взмахи сабель полосовали павшего – Один бежал-рычал за девчонкой…

…Её лицо всё до глаз в платке…

…Татарка!

…Схватил за подол – дёрнул на себя…

…Ржал; …Отбросив саблю, одной рукой поворачивал её на себя другой рвал платье, шарил по груди – рычала страшные слова вырвавшийся из позвоночника тьма…

Девчонка поворачиваясь влево, не давала ему завалить себя – правая рука пропала в складках платья – стала подниматься: в руке блеснуло жало короткого клинока, поднялось выше, выше… выше тискающих грудь пальцев – тянулось к тонкой шее…

…Дура, это же только тело…

– Ах ты… – — чёрные мерзкие слова срываемого с добычи самца – будет не Насиловать! Рвать! Душить! – Б_У_Д_Е_Т У_Б_И_В_А_Т_Ь…

Молчаливо копившаяся ярость, выдыхом отпущенная, взвилась дугой летящего топора, расколовшего надвое мисюрку и череп – разлетелась брызгами мозгов и крови. Бросившемуся навстречу и вдруг повернувшему спиной и побежавшему назад подхваченный на бегу топор вошёл в кольчужную спину между лопатками, рубя позвоночник – копошившийся на телеге кмет вздёрнулся, схватился за лук, потянулся за стрелой к заплечному тулу – брошенная С ЛЕВОЙ РУКИ рогатина вошла в шею, унесла голову на ножах-рогах…

Леденящий кровь рёв раненого медведя полоскала глотка Человека-Зверя – взвил, разметал, бросил в слепую скачку обезумевших лошадей, мотающих всадников в сёдлах – один совладел, стал оборачивать – взлетевшая стрела ударила под наушник шлёма: завалился набок,; билось, металось за лошадьми под копытами бешеной скачки тело…

– Благодарствую, подсобил … (а то бы вернулись и тогда…) …густой голос ровно рокотал, как будто и не было ничего, и не рвала минуты назад леса беснующаяся ярость, разметавшая птиц и разогнавшая зверей…

– нЕ тРоЖь ГоСпОжУ – а взметнувшаяся к плечу рука заученно выхватила 3 стрелы: одну на тетиву, две в зубы.

…Эк ты, а ведь добрый вой, а на такую худобу запал..

– КаК еЁ оБиДиШь, оНа Же в ЩеЛи ПоТеРяЕтСя…

– Эй, УрУс – ЯзЫк ПрИдЕрЖи: ГоСпОжА…

– Вы ЛюДи НеПрОсТыЕ и ЛаДнО… и НаПаЛи на ВаС нЕпРоСтЫе … – ИсКаТь БуДуТ?

– БуДуТ…

– ЛоШаДеЙ уВеДёМ – Я нА ВаШиХ пОхОж?

– На ШаЙтАнА.

– ВоТ и ЛаДуШкИ – СкАжУт, БоЛьШаЯ ОрДа НаЛеТеЛа…

Распрягли коней, с увечных сняли сёдла, ножами освободили от мук – собрали оружие, перегрузили хуржины с кладью…

Махнул рукой – отойдите…

Порылся за пазухой, достал тряпицу, поймал ветер на лицо, зажал нос левой рукой и резко подбросил правой вверх – поплыла серая пыль, медленно опускаясь на дорогу и траву…

– ТеПеРь СоБаКи На СеДмИцУ Нюх ПоТеРяЮт – ХоДу…

Ушли по дороге – потом резко нырнули в приспокоившийся лес, мерно вздыхающий пучиной…

…Но уже не трое, а пятеро – под телегой отлежался сухонький старичок с узенькой бородкой; на халате неестественно висел большой, в палец толщиной, крест – подсадили на третью лошадь. Он сразу ухватился за повод передней в связке цугом, где на двух оглоблях, протянутых между лошадьми, положили изрубленного телохранителя – Диво, дивное, он дышал… Охранял сзади лучник – стрела на луке…

…Девчонка ехала второй – мужики смотрели в стороны, когда она прямо на себе от подола вверх рвала на полосы платье и передавала перевязывавшему мечника старичку; разом отвернулись, когда равнодушная ко всем, сбросила через голову остатки одежды, впечатавшись ослепительной белизной в блики-изумруд леса – теперь, в шальварах и чекмене, ехала в ледяной отстранённости…

Уже когда краснота тронула блики пробивающихся через кроны лучей, как-то неожиданно выехали на поднимающуюся пригорбком луговину, на перегибе которой чуть выступали травяными скатами полуземлянки…

– Вот и город-городок – от семи дорог отворот!

Навстречу неслись собаки: полущенки-недоростки заливаясь радостным лаем – большие, с полпути почувствовав чужаков, с нарастающим рыком щерились клыками, пятясь и бросаясь на схватку

– Брысь, Свои!

Щенки прыгали-заливались перед ним, подсовываясь под руки – большие, узнав хозяина, успокаиваясь, обходили вокруг всадников, внюхивались в незнакомые запахи.

На лай вышли трое женщин и пожилой мужичёк – за юбку одной держалась-пряталась девчонка малолетка…

– Ну, доехали! Принимайте гостей дорогих, незваных…

– Гость в дом – Бог в дом – ,как громом поразили из-за спины слова «татарки»…

– Ханым и по русски знает?

– Урусов в Орде много – от нянюшки научилась.

И перекинув ногу через голову коня, не оглядываясь, кто примет поводья, не спрашивая куда, пошла к домам – через собак, прянувших в стороны, сразу переставших подвизгивать; мимо раздвинувшихся людей, вдруг напрягшихся перед чужой волей…

– Гуща, кто это?

– Как скажут – так и будет. Не простые! …Липа, баню затопи, всё сваргань …Гапа! Прибери в моём чулане для ханым, что скажет по бабьему делу, достань или мне скажи; мужиков к Кирше, я на сеннике – будешь при ней пока… – Сорока, давай обед силён, только без поросят…

– Да у нас пирог из осерья, похлёбка да каша… ну и мёд есть…

– Пирог сойдёт, а в кашу наруби козлятины жареной побольше – вот и бесбармак. Мёд со зверобоем завари.

– Да кто это?! – сразу в пару голосов…

– Много знать – беду накликать! Всем: ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаем – весь день дома были: хозяин над душой стоял…

В сумерки Липа толкнулась в сенник.

– Гуща, а Гуща?

– Чо те?

– Уж какая девка баская, ай, баская – ты её себе привёл?

– Да что в ней баскова – тоща, как моща.

– Да чо вы мужики, без глаз вовсе? Сама в осиночку-цыпочку, а титьки налитые в здоровую бабу, а уж жопа…

– Тьфу!

– Не, Гущинка – ты нас всех мимо обошёл, ни к одной не пристал: может, станется?

– Да ты упала что ли? Это не нашего поля ягодка, не мой лужок!

– Ну ладно, там воды горячей не меряно, если пойдёшь, я кваску для пара занесла.

– Вот когда дело сказала – зови Хвата, вместе попаримся. Татары не пошли?

– Нельзя: один беспамятен, один рубленный, один у твоего чулана сторожится – прямо у порожка лёг. Я ему шкуру да овчинник вынесла. А страшной то как: чуть что – стрыло на тебя и стрелы в зубах. А хороший, вежественный – на всё кланяется и «рахмет» говорит …А тот, задохлик, вроде бы знахарь: молодому вывих вправил, а беспамятного чудно как-то спицей поколол и тот приспал, задышал…

– Вот то ладно до нас – я слыхал про этот чуд у мунгал.

– Я Косырке скажу: у ней старшой хлюпает – прогреть бы надо. Она вам и напарит баню.

– Скажи.

– Порты и рубаху чистую сейчас вынесу – не застынешь ночью?

– У меня тулуп.

– А то смотри, лежанка широкая, место есть – подвинусь…