Читать книгу Дети света - Лейна Шак - Страница 5

О глобальном коллапсе Герд знал ровно столько же, сколько и все остальные рядовые граждане государства, а именно, очень немногое. Школьные учебники утверждали, что вот уже сто девяносто восемь лет назад как на солнце произошел коллапс. Одномоментно и без каких-либо видимых на то причин температура и давление внутри звезды возросли, что привело к ее расширению. Этот системный кризис привел к тому, что с поверхности их родной планеты стала испаряться вода, а солнечный ветер начал сдувать земную атмосферу. Из-за внезапности природного катаклизма, который ни один ученый на свете не смог спрогнозировать, человечество оказалось к нему не готово. Все, что было ближе к экватору, погибло, превратилось в абсолютно необитаемую выжженную пустыню. Все, что было ближе к полюсам, тоже было стерто, а точнее, смыто с лица Земли растаявшими ледниками. То человечество, что не умерло от наводнений и засухи, погибло в течение следующих нескольких лет от голода и в разразившихся войнах за оставшиеся ресурсы. По итогу, выжила небольшая, по сравнению с тем, что было, группа людей, находившаяся на узкой полоске между, как говорили в простонародье, огнем и водой, и сумевшая захватить контроль над скудными ресурсами.

Уже после этого, когда было образовано единое государство с общим для всех языком, тем, что пользовался наибольшей популярностью в прошлом и на который было переведено большинство книг, и абсолютной диктатурой в качестве режима, удалось восстановить некое подобие равновесия. Ученые разработали, а инженеры возвели защитный купол, так называемую Искусственную Атмосферу, состоящую из нанороботов, которые частично пропускали, а частично отражали солнечный свет и тепло. Куполом ИА звалась упрощенно, ибо хоть она и покрывала всю территорию государства, но ощутимых материальных границ не имела. В нее нельзя было упереться лбом, дойдя до рубежей государства, как в стеклянный барьер, ИА просто постепенно рассеивалась, если покинуть его пределы. По идее, человека можно было бы даже не останавливать, задумай он подобное, ибо далеко уйти у него все равно не получилось бы, – вне зоны покрытия ИА человек оставаться не мог, прежняя атмосфера больше для жизни не подходила. Купол призван был не дать людям задохнуться, в нем, гласили все официальные, впрочем, иных и не было, источники, «мы нашли спасение».

Введение же диктатуры объяснялось необходимостью борьбы с паническими настроениями и анархией, а также для контроля стремительно уменьшавшихся ресурсов. То есть, опять же спасало род людской от неминуемой гибели, которая в противном случае все равно ожидала бы его, несмотря даже на купол.

Инженеры и по сей день продолжали поддерживать жизнь на планете, а ученые искать ответы на вопросы: почему все это произошло и что теперь делать. Но за двести минувших лет они навряд ли продвинулись в поставленных перед ними задачах – все выглядело так, будто температура на Солнце поднялась беспричинно. Следующее, с чем столкнулись ученые, – это загадка о том, чего ожидать от звезды в дальнейшем, и тут их прогнозы звучали на редкость единодушно, хотя и неутешительно. Солнце постепенно должно было расширяться и расти вплоть до орбиты Земли, а планета для начала должна была как следует разогреться, а потом прожариться. Ну и в довершение ко всему Землю захлестнул бы какой-нибудь солнечный протуберанец.

В связи с этим одни ученые предлагали человеку отступать на следующие за нашей планеты или искать жизнь в других системах, остальные же надеялись на такое же беспричинное затухание звезды. Правда, если бы звезда потухла, то лучше от этого никому все равно не стало бы, как и в случае с отступлением, скажем, на Марс, или куда там человечество хотело отступать, ибо Солнце не ограничилось бы поджаркой Земли. Но пока все это должно было произойти еще не скоро, и у людей имелось в запасе какое-то время. И надежда. На практике же все ученые государства занимались поддержанием искусственного климата под куполом, непрерывной модернизацией этого купола и освоением космоса.

Это была почти вся информация, которой располагал Герд, которой располагали все в их государстве. Называлось оно Бабил и было единственным государством постколлапсового периода. Больше, как сообщалось, на планете никто не выжил. Вся остальная информация для простых смертных находилась под запретом и являлась государственной тайной. Объяснялось это шпионажем со стороны Противостояния с целью дезинформации и распространения пресловутой паники в массах. Считалось, что государство позаботится о своих гражданах, а много знаний умножают печали. От граждан требовалось лишь полное доверие и безоговорочное послушание в эти нелегкие для человечества времена. А потом, когда в мире все устаканилось бы, тогда все и изменилось бы. Может быть. Когда-нибудь потом. Пока же все оставалось так, как есть. Так спокойнее. Правда, как все могло наладиться на фоне тотального умирания планеты, Герд не представлял.

Он перечитал заново всю доступную ему литературу по этому вопросу, прошерстил весь интернет, но едва ли узнал хоть что-то для себя новое, и уж точно никак не смог увязать солнечную аномалию со своей собственной. Для разрешения этой загадки нужно было больше информации. И информацию эту нужно было как-то добыть. Проблема заключалась в том, что это являлось незаконным и грозило арестом. В лучшем случае. А в случае признания его шпионом и государственным изменником – казнью. Мучаясь толпившимися в голове вопросами и не находя на них ответы, Герд продолжал жизнь, учебу и тренировки, вкладывая в последние всю свою терзавшуюся душу.

Тогда же, в начале искусственной весны, Герду приснилась она. Она сидела на коленях, склонившись над ним. Ее лицо было так близко, что кудри касались его лба. Она улыбалась ему и что-то говорила, но слов он не разбирал. Зато хорошо ее видел и был поражен красотой. Копна светлых кудрявых волос львиной гривой ниспадала ей до плеч. Орехового цвета с искоркой глаза, веснушки по коже, белоснежные зубы и губы, изогнутые в легкой улыбке – она всем своим существом источала свет и тепло. Засмеялась. Музыка, а не смех. Герда будто ударили, так он был ошеломлен. Никогда ни одна девушка не производила на него такого впечатления. Прежде он их вообще не замечал.

Она что-то продолжила ему говорить, потом поднялась с колен и поманила за собой. Герд, только теперь осознавший, что лежит, приподнялся на локте и посмотрел туда, куда она ему показывала. А указывала она на солнце, видневшееся из-под полога. Герд осмотрелся: его окружали кожаные стенки какого-то шатра, а в их прорези – огромное ослепительное белое солнце и бесконечные пески. Они были в пустыне. За куполом.

– Понимаешь? – спросила она.

Герд вздрогнул, впервые различив слова.

– Нет, – выдохнул он.

– Почему я не удивлена? – Она снова рассмеялась, запрокинула голову, кудри каскадом посыпались ей на лопатки. – Невозможно управлять светом! Мы ведь не можем управлять солнцем, правда? – Она лукаво на него прищурилась. – Вон какие последствия для всех нас от его света и тепла. Но к свету можно воззвать! – ее глаза сияли. – Эх, ладно, мы еще вернемся к этому разговору. Сейчас мне нужно идти. Отдыхай, Герд.

– Нет, прошу тебя, не уходи! Останься со мной. – Герд так испугался, что она уйдет, исчезнет так же внезапно, как появилась, что непроизвольно дернулся, инстинктивно ища своей рукой ее руку. И тут же смутился своего порыва.

– Ну что ты, я же буду здесь, за стенкой. – Она едва коснулась кончиками пальцев его лба.

Сердце Герда дрогнуло.

Снаружи кто-то позвал: «Даяна». Она отдернула руку и повернула голову на звук.

– Ну все, меня уже второй раз зовут. Это ты виноват, – без укора, улыбаясь, сказала она. – У нас не принято заставлять ждать старших. – И выпорхнула наружу.

А Герд, откинувшись снова на спину, остался лежать в шатре, беззвучно повторяя ее имя. Даяна. Даяна… Даяна!

Утром, когда видение давно исчезло, не рассеялось лишь впечатление, которое оно произвело. Герд лежал в кровати, руки по швам, пальцы слепо шарили по грубой белой простыне, стеклянные глаза распахнуты и устремлены в беленый потолок. Он шептал ее имя.

– Герд, вставай! – голос Олвы беспардонно вырвал его из мира грез наяву, резко, пощечиной возвращая к реальности. – Ты что-то сегодня залежался!

Герд, еще не до конца придя в себя, одеревенело сел на кровати и начал машинально натягивать одежду, не обращая внимания на Старту, ожидавшую у его ног привычной ласки – своеобразного пожелания доброго утра.

«Что это было? – спрашивал он себя за завтраком, без аппетита ковыряя кашу и стараясь придать своему пустому выражению лица хоть какую-то осмысленность, – Что на меня нашло?» В этот день Олва осталась дома, но, пожалуй, Герд чуть ли не впервые не был этому рад. Ему хотелось остаться наедине с собой и как следует поразмыслить – свидетели ни к чему. Отвечать на вопросы – ни сил, ни желания, быть вежливым и предупредительным – тоже. Он слишком растерян, слишком разбит. Сон выбил его из колеи, мало ему проблем, так еще и это. Герд еле впихнул в себя несколько ложек, выдержал озабоченный взгляд тетки и решил спешно ретироваться. Одновременно с ним из-под стола вынырнула Старта, Герд запутался ногами в ее хвосте и чуть не упал.

– Ты не заболел? – Олва постаралась, чтобы вопрос прозвучал непринужденно, но лишь вызвала им у Герда еще большую досаду.

– Все путем, – не глядя на нее, он скрылся в своей комнатушке, нечаянно захлопнув дверь прямо перед носом трусившей следом собаки. Старта, прижав уши и ища утешения, вернулась в гостиную. Олва сочувственно похлопала ее по бочине.

Герд был раздражен. Его раздражали внимательность тетки и неповоротливость Старты, но, главным образом, его раздражала собственная персона. Ну приснилась ему какая-то девица, ну и, собственно, что из этого? Какое ему до нее дело? Он их на дух не переносит, помешанных на внешности, глупых, кичливых сорок. Все их будущее у него, как на ладони – все до единой станут копиями Геры! Аж мороз по коже. Так какое ему дело до еще одной, тем более, выдуманной?

И откуда только подсознание почерпнуло ее черты? Лицо девушки помимо воли всплыло перед глазами и задорно ему улыбнулось. Герд нахмурился. Никого с подобной внешностью он не припоминал. В этом он был уверен, он бы запомнил. И имя-то еще какое чудное, никогда раньше не встречал. Даяна. Герд тряхнул головой, гоня ее образ прочь. Пора было браться за ум.

Он вяло соскреб со стола планшет, открыл какой-то учебник и стал уныло его просматривать, не понимая, какую дисциплину изучает. Откинувшись на спинку стула и оторвав его передние ножки от пола, Герд начал раскачиваться. В школе он терпеть не мог, когда кто-то из задир так делал, пока учитель отворачивался к доске: ишь, бунтари какие! А диалог-то какой дурацкий у них вышел, сущая бессмыслица! Управлять солнцем? Светом? Взывать к ним? Что она вообще там городила?!

На следующую ночь сон повторился до мельчайших подробностей. А потом еще раз. И еще. Даяна стала сниться ему почти каждую ночь. Герд потерял покой, не находил себе места. Напряжение внутри нарастало с каждым днем и требовало хоть какого-то выхода. А ему как назло всю последнюю неделю никак не удавалось полетать, деревенские будто сговорились и поселились на озере. Герд был взвинчен до предела.

Бесцельно прогуливаясь по двору, заложив руки за спину и сцепив пальцы, он раз или два пнул полено, попавшееся ему на пути. Потом поднял голову и огляделся: перед ним стояла накрытая брезентом незаконченная поленница, тут же кучей валялись чурбаки, около них лежали два топора. Видимо, Олва рубила дрова, хоть ее нигде сейчас и не было видно. Герд уже несколько раз видел, как она это делает, с виду занятие не представляло из себя ничего сложного. «Любой дурак справится, если только есть сила», – подумал он. А она у него с некоторых пор имелась. Нерастраченная сила.

Герд прищурился, оценивая топоры, и для удобства взял тот, что был легче и острее. Плевать на руки, как Олва, не стал, этот ритуал был выше его понимания. Он подошел к поленьям и, ничтоже сумняшеся, выбрал то, что было больше всех остальных. Установив его на колоду, он, метя в середину, как Олва, со всей дури рубанул по нему топором. Чурбак не раскололся. В придачу, в нем намертво застрял топор.

Сначала Герд усиленно тряс за топорище, надеясь, что полено само слетит. Потом он поставил бревно на землю, уперся в него подошвой сапога и потянул на себя топор. Но и это не помогло. Герд покраснел от натуги и порядком уже разозлился, когда во время особенно яростного рывка его нога соскользнула с чурбака. Полено, не встречая больше сопротивления на своем пути, вместе с торчащим из него топором взметнулось в воздух, а Герд, увлекаемый силой инерции, повалился на спину. Чурбак упал на землю в нескольких сантиметрах от его головы. Топор преспокойно продолжал торчать, не сдвинувшись ни на миллиметр.

Кряхтя, Герд поднялся на ноги, потер ушибленный копчик и только тут заметил, что рядом стоит Олва, напуганная и одновременно с этим еле сдерживающаяся, чтобы не засмеяться. Кажется, у нее вошло в привычку подкрадываться к нему в самые неподходящие моменты.

– Чего творишь? – весело поинтересовалась она.

Герд от злости и стыда залился краской.

– Ничего, – он остервенело принялся отряхивать себе колени.

Олва преспокойно подошла к валявшемуся на земле полену, играючи ухватила топорище и направилась к колоде. Затем она повернула топор и с силой ударила обухом о колоду. Злосчастное полено пало к ее ногам. Такого унижения Герд перенести не мог. Он развернулся на каблуках и зашагал прочь, пылая, словно факел.

– Кулёма, – шепнула себе под нос тетка и уже громче добавила: – Герд, поди-ка сюда!

– Чего тебе? – недовольно буркнул он, но все же остановился.

– Поди, поди, чего-то покажу.

Нехотя Герд поплелся назад.

– Ты взял не тот топор-то. Этот, – она повертела многострадальный топор перед глазами Герда, – я-то в основном использую, чтобы щепу колоть для растопки. А вот этот, – она взяла в руки второй топор, – зовется колуном, он хоть и тяжелый, и тупой, но все же лучше подходит для колки-то дров. Его лезвие не застревает в древесине, а работает, как клин.

– Понятно. – Герд снова повернулся, чтобы уйти.

– Эт еще не все, – как ни в чем ни бывало продолжила Олва. – Чурбак-то ты выбрал толстючий. Чтоб его разрубить, нужно метить не в сердцевину, – она ткнула туда, откуда еще недавно торчал топор, – а по краям, откалывая от них плахи. Но начнем-то мы не с него, конеш. – Она ловко откинула полено в общую кучу и извлекла вместо него другое. – Бери, ставь давай на колоду.

Герд замер в нерешительности, но потом, все еще недовольный, потянулся за поленом.

– Видишь, трещина на торце бревна-то? – Олва провела по ней пальцем. – Меть в нее. – И подала ему колун.

Герд долго целился, пыхтел, но в конце концов вложив всю силу в удар, рубанул по чурбаку и расколол его на две части. По спине градом катился пот, но он был рад, что больше не опростоволосился.

– Не нужно так тужиться, опуская колун-то на чурбак, – будничным тоном прокомментировала его успех тетка. – Просто подыми его над головой и опускай с разгоном. Тяжести самого колуна-то и будет довольно, чтоб расколоть бревно. И еще одно. – Она подошла к Герду сзади, просунула свой сапог между его ступнями и легонько постучала носком ему о лодыжку. – Ноги-то расставь поширше, а то без них, того и гляди, останешься. – И легкой походкой удалилась со двора.

– Неужели я влюбился в собственную фантазию? Как же это глупо, Старта, это бесконечно глупо! Влюбляться само по себе дикость, но зацикливаться на том, кого вообще не существует, это прямо-таки ни в какие ворота! – признаваться себе в этом Герду было нелегко, особенно вслух.

Он нервно жевал губу и раскачивался на стуле, смотря в потолок и заложив руки за голову. Перед ним на столе лежала незаконченная работа по квантовой механике.

– Или все-таки существует? Летать-то ведь я умею, а это мне тоже сначала только снилось. Вдруг и она тоже существует, а? – Теперь он расхаживал кругами вокруг стула. – Может, она где-то там, в пустынях, за куполом…

Старта наблюдала за ним, не высказывая своих соображений на этот счет.

– Но это же невозможно! – вспылил Герд. – Вне Искусственной Атмосферы нет жизни! Земля слишком нагрета, атмосфера не пригодна для дыхания! – Он в отчаянии плюхнулся на кровать, свесил руку и механически начал гладить овчарку. – Во всяком случае, так нам говорят. – Он прикрыл глаза свободной рукой. – И, если это правда, значит, я сошел с ума. – Герд сжал челюсти. – Только в прошлый раз проверить, так ли это, было относительно легко, а теперь что?

Он стремительно сел на кровати:

– Я слишком мало знаю, Старта, мне нужна информация! И я должен ее добыть, даже не сколько ради Даяны, понимаешь, а ради себя самого!

– Все готово, – позвала из-за двери Олва. – Руки-то мыть иди!

Герд вздохнул – он снова плохо ел – но послушно поплелся на кухню.

– Олва, расскажи еще что-нибудь о нашей семье, – уже сидя за столом и вяло ковыряясь вилкой в тарелке, в сотый раз просил ее Герд. – Может, что еще было необычного. В смысле, способности у кого какие-нибудь.

– Неа, – с ходу ответила тетка. – Ты уже спрашивал, а я уже все мозги себе перегрела, вспоминая. Только эти братья-близнецы со способностями, да с придурью и все.

– С придурью? Ты не говорила про придурь! Почему с придурью? – Герд замер, не донеся вилку до раскрытого рта. Неужели сумасшедшие? Зрачки глаз в ужасе расширились. Тогда, что же, получается, он тоже?

– Да видения у них, вроде, какие-то были. Бабка говаривала, что они конец света заранее предвидели. Кто их знает, может, и предвидели, ей жешь никто не верил, думали, она это уже опосля коллапса придумала.

– Что же ты раньше-то молчала?! – взревел Герд, сердце его бешено колотилось.

– Ты чего орешь-то, как оглашенный? – Олва поперхнулась и закашлялась.

Герд влажной от волнения рукой протянул ей воды. Мысли в голове набегали одна на другую, как волны. Он не псих, нет, это просто тоже часть его дара, его способностей! Какое облегчение – это был не сон, а правда! Видение, пророчество, называйте, как хотите, но суть в том, что Даяна существовала. Голова закружилась от эмоций. Она жила где-то там, как-то дышала раскаленным воздухом и ждала. Ждала, пока Герд ее найдет! Ну, может, не прямо так, но все равно. А найти ее он был просто обязан, иначе как еще сбыться сну?! Зрачки снова сузились. Хватит сидеть, сложа руки – Герд решительно сжал челюсти – пора действовать!

Последний вопрос. Как?