Читать книгу Легкая поступь бытия. Избранные тексты: проза, поэзия, драматургия - Лилит Базян - Страница 15

***

30 ноября 1999 год. Сегодня день памяти моего Папы, нашего Деда.

Да, я три дня подряд скидывала вторую часть записей «Пряжа дней». Вечером пришла Машенька Прудникова. Не было у нас уже того шикарного торта «Рафаэлло», который я по случаю купила в Гастрономе у Москвы. Араик купил сыр, печень и очень вкусно пожарил. Я сделала гречневую кашу, а Литочка купила маленький кокосовый тортик, тоже очень вкусный. Анечка подарила свою очень красивую абстракцию, и обе показывали альбомы с фотографиями, и свои совсем детские и общие с родными и друзьями всех поколений. Там был и папа Машеньки – Левка Прудников в молодости, похожа сейчас Машенька стала на него и еще на Элю, друзья моих детских и юношеских лет. Там еще стоят молодые: Иночка и Лева, и Аллочка, и Тодик, и Леночка Николаевская с мужем Вилем Орджоникидзе и маленьким сыном. Стоим и мы с Левой Прудниковым, и тетей Манечкой, и мамой, а папа, как главный капитан, лежит с мячом перед обеими волейбольными командами, играющими на крошечных площадках, как писал А. А. Прокофьев, меж трех сосен, через гамак. Замечательно было.

Вдруг вспомнила, что мои самые любимые фотографии у Левы в Пущино. В его альбоме есть Кратово, где я сижу такая счастливая с бабушками, мамой и папой, и Соня там (единственная фотография, где она запечатлена), и еще другая, где я стою между двумя креслами с бабушками, и сзади мама, папа и тетя Маня. Уже в старом образе, как долго она жила в нем…

– Это вы, Мария Христофоровна? – удивленно спросил не видевший ее много лет случайный гость из прошлого.

– Да, это я, – гордо и горько ответила тогда тетя Маня.

Как бы мне их забрать у Левы, как он так взял их и все… Не годится. В Кратово – там такие счастливые лица у всех, у совсем стареньких, у толстенькой, пышной, будто из муки спеченной бабушки Вари, добрая, но твердая улыбка, по-моему, если память мне не изменяет. именно бабушка Варенька обнимает меня, раскинувшуюся и улыбающуюся во весь рот, и тетя Манечка, сдержанно улыбающаяся, и мама. и папа, тоже в улыбке, она играет и на губах нашей Сони.

– Какая у меня там «отпяченная» нижняя губа, – сумрачно улыбаясь говорила она.

Улыбка была царствующей персоной, фотография стала ее вотчиной. И только бабушка Манечка, в честь которой я и была названа, сидела отрешенная, погруженная в свои печальные воспоминания, может, ей было покойней от этой всеобщей улыбки, но она в ней не участвовала. На одной фотографии мы все лежим на теплой кратовской траве, на другой обе бабули восседают в соломенных креслах, а я между ними, а сзади мама и папа, и так мне уютно, вольготно в теплых родственных объятиях. Ушедший рай детства, и летнего дачного быта.

Напишу ли я когда-нибудь свой «Семейный альбом». Кто-то из русскихъ писателей получил своего Букера за подобный роман. Но я действительно хочу написать такой, это будет нечто, ни на что не похожее прежде. Кто-то уже писал свои сны, кто-то пересказывал разговоры на кухнях, бывших центрах интеллигентской жизни Москвы, кто-то делал композиции из дневника, романа, и хронологии событий, причем в детективном ключе, у них здорово получалось. Почему бы не попробовать и мне. Это же пришло ко мне не опосредовано, а выношено много лет, просто они меня опередили, прочли мои мысли, носящиеся в воздухе. Но я думаю, что лучше поздно, чем никогда.