Читать книгу Искусство: язык Бога. От античности до авангарда - Лилия Ратнер - Страница 7

Между египетским и античным искусством есть очень интересная «промежуточная стадия» – крито-микенская (или эгейская) цивилизация, загадочная, просуществовавшая сравнительно недолго и исчезнувшая таинственным образом. Крито-микенское искусство похоже на египетское, но оно более светское, если можно так сказать, и более радостное. Вспомните так называемую «Парижанку» из Кносского дворца – изысканную, очаровательную; резвящихся дельфинов и «Игры с быком», – всем этим изображениям более 3000 лет! Но искусство это еще архаическое. Как архаичны древние греческие куросы и коры (мужские и женские статуи). Они, как и египетские, тоже стоят по стойке «смирно», но вместе с тем эти статуи улыбаются… Это как будто первозданные существа, которые только входят в мир и открывают для себя красоту творения. Знаменитый бронзовый «Дельфийский возничий» (V в. до н. э.) знаменует период ранней классики. Он управляет повозкой, но при этом стоит неподвижно, его одежда напоминает каннелюры[10] колонны. Но присмотритесь – он уже стоит по стойке «вольно», и голова чуть отклонена, и лицо не совсем симметричное…

Постепенно на смену архаике пришло искусство, которое мы называем классическим и которое очень своеобразно. Архитектура совершенно простая – соотношение несущих и несомых частей. Греки не умели делать сложные перекрытия, своды, купола, это позже научились делать римляне, а у древних греков просто столбы, потолок и крыша. Но взгляните на Парфенон – сколько в нем красоты и гармонии!

Древним грекам было дано естественное, органическое слияние с пространством: вокруг – теплое море, солнце, голубое небо. И в этой прекрасной, ласковой природе живет человек, который был для греческих художников единицей измерения красоты. Мастера Ренессанса были внимательны к человеку – они изучали анатомию, препарировали трупы, но античным грекам и в голову бы такое не пришло! Тем не менее их изображение человека – это совершенство. И скульпторов было множество: говорят, в Афинах статуй было больше, чем людей. Конечно, это преувеличение, но очень показательное.

Греки видели мир в целостности. Каждый был и математик, и поэт, и философ. И поэтому так прекрасно их дошедшее до нас искусство. Посмотрите на Нику Самофракийскую (II в. до н. э.) – это же просто чудо! Вот она летит, и думаешь: а нужна ли ей голова? Роден[11] как-то, глядя на торс античного юноши, сказал, что этот обрубок больше улыбается солнцу, чем любой имеющий голову, руки и ноги!

* * *

В одном из псалмов есть такое обращение к Богу: «что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Не много Ты умалил его пред ангелами: славою и честью увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих; всё положил под ноги его»[12]. Это замечательный гимн человеку, который был воплощен в античном искусстве, не знавшем библейского Бога.

Вся жизнь греков была религиозно окрашена: помимо участия в обрядах, они, например, поэзию воспринимали как своего рода религиозную письменность. Особым типом религиозного служения были спортивные состязания и Олимпиады как высшее их выражение (наверное, сегодня, когда спорт ассоциируется со здоровьем и деньгами, нам трудно это себе представить). И мерой всех вещей был человек.

* * *

Но рано или поздно все приходит в упадок, и с конца IV века до н. э. начинается эллинистический период. В это время в Греции к власти пришел Александр Македонский, который был воспитан великим Аристотелем, однако это не помешало ему, захватив Персию и Египет, объявить себя богом. Закономерная история – демократия кончается тоталитаризмом: Александр превратил демократическую Грецию в рабовладельческую монархию, объединив эллинистическую и восточную культуры.

Эллинизм (с конца IV по I в. до н. э.) сделал громадный шаг вперед в науке, а в искусстве – нет, он не превратился в великий стиль, подобно классике. Но новое в эллинистическом искусстве очень заметно: появляется что-то официальное, придворное, а еще, интересная деталь, возникает интерес к жанровым сценам (на мой взгляд, это признак упадка, как у нас в поздних иконах – все дробится на отдельные истории). Яркий пример эллинистического искусства – Пергамский алтарь Зевса (II в. до н. э.). Он был поставлен в честь победы над галлами и украшен многофигурной композицией, изображающей битву богов и гигантов. Там уже нет ни гармонии, ни спокойствия, нет этого торжественного явления красоты человека. Фигуры Пергамского алтаря страстные, их терзают львы, собаки, все как будто дымится кровью. Стихийное начало взрывает гармоничный мир изнутри. Такой же пафос, эмоциональное напряжение, драматизм, динамика свойственны «Лаокоону» (50 г. до н. э.)[13]. Голова Лаокоона запрокинута, лицо искажено гримасой страдания. Гибель людей показана с натуралистической наглядностью. Скульптура свидетельствует о большом мастерстве художников, искусно владеющих пластикой. Но чрезмерность внешних эффектов уводит от глубины образов, превращая скульптуру в некий спектакль для зрителя. Тут вспоминается Еврипид: «Ничто так не радует богов, как вид человеческих страданий».