Читать книгу Буквы. Деньги. 2 пера. Том 1 - Лиза Глум, Александра Семенова - Страница 8

– Это… девочка, сир, – повитуха закутала кряхтящего ребенка в алую бархатную полотницу и с поклоном передала князю маленький сверточек.

Князь погладил темные волосики дочери, тронул легонько розовую щечку и скупо, по-мужски, не стесняясь многочисленной челяди, зарыдал.

– Дайте, дайте мне мое дитя, – прошелестела измученная тяжелыми родами молодая княгиня, ее тонкие руки веточками тянулись из-под тяжелых звериных шкур, запачканных родильной кровью. Князь вернул ребенка повитухе и стремительно вышел из душных покоев.

– Кормилице дитя предназначено, – тихо шептались служанки, пока родильница баюкала свою долгожданную крошку. – Как бы княгиня умом не повредилась, столько мучилась и на тебе! Отдать дитятко придется, уж таков закон, чтоб его…

Под страхом смертной казни никто не открыл юной матери страшной тайны, и весь положенный срок она птичкой порхала по замку: то велит шелком стены обить в покоях будущего наследника, то бархатные портьеры ей вдруг не по нраву – шейте новые, небесно-голубые! То в саду приказывает пальмы высадить, мол, из сказок нянькиных узнала о дивных деревах и кровь из носу хочу такие же.

И смеется хрустальным колокольчиком, словно радости в ней, как в весенней реке воды – прибывает день ото дня и все вокруг заливает.

Князь, глядя на ее безоблачное счастье, и сам светлел лицом, целовал нежные руки жены и на миг забывал о суровом обычае – отдавать княжеских младенцев-девочек страшной Кормилице, живущей в дремучем зачарованном лесу.

С потаенной надеждой ждал повелитель рождения наследника, Бога молил день и ночь, чтобы это был мальчик.

Не сбылись чаяния несчастного отца… Велел рано утром отнять новорожденную у матери и отнести ее в глухую чащобу, к древнему капищу, с которого и уносила Кормилица жертвенных младенцев.

Узнала княгиня о судьбе ребенка, раненой волчицей завыла, выскочила из покоев как была, простоволосая, босая, в тонкой батистовой сорочке, побежала, пятная ослепительно-белый снег темно-красной своею кровью. У самых ворот подстреленной лебедью свалилась на руки подоспевших служанок и впала в горячечное забытье.

Без малого сорок дней прометалась княгинюшка в смертельной лихорадке, лучших лекарей выписал для нее светлейший князь, но выздоровления любимой супруги не дождался – отбыл в столицу по срочным делам.

– Люди сказывают, тысячу лет назад это было, – молвила старая Матильда, обтирая тело княгини влажной тряпицей. – Властвовал тогда князь Оддрик Жестокий. Страстно желал он иметь сына, достойного наследника своим владениям, но тщетно. Шесть его предыдущих жен девочек приносили, и князь в гневе убивал и мать, и дитя.

– Как же они не боялись замуж за него идти, нянюшка?

– Да кто же их спрашивал, милая? Женское дело – малое, детей рожать да помалкивать.

Седьмая княгиня, принцесса Арисса, тоже девочкой разродилась, да не стала печальной участи дожидаться – гордая была, бесстрашная, в крови ее огонь полыхал! Взяла серебряный кинжал и пронзила сердце своего жестокого мужа.

Стражники князя схватили непокорную, выволокли на крепостную площадь, люто изувечили, а младенца на глазах матери закололи острыми пиками.

Извиваясь в руках истязателей, прокляла Арисса весь род княжеский, предрекла страшные муки дочерям его и слова свои кровью запечатала – откусила себе язык и выплюнула под ноги палачам.

Выбросили тело ее в прозрачные воды горной речушки и под страхом повешения запретили упоминать имя вероломной убийцы.

– Нелюди, нелюди… – княгиня закрыла лицо руками, заплакала. Сердце рвалось, словно лопались тонкие шелковые нити – по потерянной дочери, по гордой Ариссе, по безвинно погибшим княжеским детям…

– Стала бродить неупокоенная Арисса по княжьей вотчине, дитя свое искать. Как чуяла новорожденную, являлась в замок, всю челядь на куски разрывала и стены до самого потолка кровью мазала… а ребеночка с собой уносила.

Матильда вздохнула тяжко и закончила:

– Потом уж князья велели уносить дочерей прочь из дому, к руинам древнего капища…

– Как же проклятье снять, нянюшка?

– Невинной кровью проклято, невинной кровью и смыто будет. Только многие смельчаки искали Кормилицу, да даже следов ее не нашли. Сама приходит, когда надобность есть…

Задумалась крепко княгинюшка, а потом отослала няньку, облачилась в зеленое охотничье платье, достала из сундука кинжал серебряный, святой водой крапленый – верное средство против нечисти – и тихонько выскользнула из замка.

– Арисса, я пришла за своей дочерью! Прошу, верни мне мое дитя! Заклинаю тебя смертью невинных! – кричала княгиня, стоя на коленях среди заснеженных обломков стародревнего жертвенника. Ответом ей были тревожные вскрики невидимых глазу птиц да свист холодного ветра в промозглом сером небе.

– Неужто смерть твоей дочери не искуплена кровью безвинных младенцев? Неужели не осталось в твоем измученном сердце ни капли любви материнской? Или не было ее там вовсе? – взывала женщина к звенящей пустоте, платье ее насквозь промокло, от холода окаменело все тело, лишь сердце, полное любви и скорби, горячо колотилось, молотом громыхая в ледяной тишине.

И вдруг увидела: меж дерев в сером сумраке красное промелькнуло. Словно на зов бросилась княгиня, выскочила на прогалину и крик ужаса застыл на трясущихся губах.

На снегу сидела голая костлявая старуха, седые спутанные лохмы закрывали морщинистое лицо, меж сохлых губ копошился беззвучно огрызок языка, словно она шептала что-то младенцу, лежащему на ее обрубленных коленях. Длинная, иссохшая грудь сочилась розоватым молоком. Старуха сунула сморщенный сосок ребенку, закутанному в грязную бархатную полотницу, а сама с чавканьем принялась грызть собственную культю.

– Арисса, – заговорила несчастная мать, не сводя глаз со своего дитятки, – верни мне ребенка, умоляю тебя! Неужто не достало тебе крови и страданий людских? Пора упокоить твою душу…

Озлилась вдруг Кормилица, рыкнула, бросила ребенка в снег, схватила княгиню за горло, пачкая ее стылой кровью, и замычала что-то, не разобрать.

– Невинной кровью смываю твое проклятие, Арисса, – прохрипела женщина и вонзила серебряный кинжал себе в грудь. Плеснуло алым, отпрянула Кормилица от улыбающейся княгини, да поздно было – прожгли насквозь ее плоть капельки невинной крови. Нечеловеческим голосом заверещала нечистая, закружилась веретеном, сбивая снег в грязные комочки, и рухнула наземь. Тело ее в мгновение ока иссохло, кожа истлела, обнажила желтоватые кости, космы седые разметал по голым кустам северный ветер…

Княгиня крепко прижала к себе найденное дитя и побрела в замок, моля господа вездесущего не дать ей умереть в заснеженной чаще и не замечая, как горят красным глазки улыбающегося младенца.

Через много лет юная Эльжбета выйдет замуж и станет полноправной хозяйкой замка Чахтице.

Проклятие, переданное с кровавым молоком зловещей Кормилицы, сделает ее самой жестокой истребительницей молодых женщин в истории…