Читать книгу Рябиновая невеста - Ляна Зелинская - Страница 17

Часть 1. Олинн
Глава 16.

Оглавление

Олинн выскользнула из комнаты, оглянулась и быстро заперла дверь. Пристегнула ключ к связке и торопливо направилась к лестнице, прижимая руку к груди, где под рубашкой были спрятаны бумаги. К счастью, на галерее по-прежнему никого не было, и Олинн надеялась, что и до самой кухни никто не попадётся, но…

…не повезло.

Из арки лестничного прохода ей навстречу шагнул Хейвуд, тот самый коротышка в красной рубахе, разговор о котором она только что подслушала. Он неторопливо откусывал от большого яблока и, завидев Олинн, остановился, перекрывая ей проход вниз.

− Куда спешишь, красавица? – спросил он, закладывая два пальца за расшитый серебряными бляхами пояс.

− Никуда, − ответила Олинн, чуть отступая, − на кухню.

− Милорд. Называй меня, милорд, северянка, − поправил он её с важным видом.

− Иду на кухню… милорд, − эхом отозвалась Олинн.

Лицо Хейвуда вблизи показалось ей неприятным. Круглое, точно лепёшка. Маленькие глазки и нос картошкой, а верхняя губа чуть больше нижней, отчего оно выглядело надменным. Шнуровка на красной шёлковой рубахе была распущена, и в покрывавших грудь коротышки завитках чёрных волос поблёскивал висевший на цепи массивный хольмгрег. Большое золотое солнце с рубином посередине. Рубаху подпоясывал широкий ремень, но даже множество шёлковых складок не скрывало наметившийся живот, хотя Хейвуд был достаточно молод. И Олинн заметила, что руки у него светлые и не загрубевшие, как у бывалых воинов. Видимо, он не утруждал себя упражнениями с мечом и битвами. Но, помня разговор Игвара и Брендана Нье'Ригана, она подумала, что дерзить ему уж точно не стоит. Кто бы он ни был, но раз командор Грир вынужден его терпеть, хоть и называет за глаза дурачком, то это точно какой-нибудь королевский прихвостень. А от таких людей не стоит ждать ничего хорошего.

− Какие глаза! – он причмокнул и облизнулся. – А-а-а, так я тебя знаю! Это же ты – «рябинушка»? Ты − новая игрушка нашего командора, да? Любопытно! С чего это наш суровый Грир взял себе трофеем не новую лошадь или меч, а тебя? Да ещё и обещал ярлу одарить тебя приданым! – Хейвуд смачно откусил от яблока и, махнув огрызком, приказал: − Сними платок, я на тебя посмотрю.

И Олинн застыла, не зная, что делать дальше. Осадить его? Но мало ли… Ведь, если его не послушать, если нагрубить или убежать, вдруг он вздумает приставить к ней охрану? А может, и ударит. Кто знает, какой властью он наделён. А Игвар уехал из крепости. Но даже если бы он был здесь, бежать к нему и просить защиты для неё было унизительно.

− Ну, чего застыла? – спросил Хейвуд и шагнул ей навстречу. – Не глухая же. Видел, как ты венок швырнула. Видно, что горячая.

Олинн невольно попятилась, но, тем не менее, стянула платок с головы. Не стоит ему перечить, как-нибудь она отделается от этого дурачка.

Косы упали на плечи, и Хейвуд прищурился, замерев с огрызком в руке. А в её ладони огнём запульсировала звезда, будто предупреждая об опасности.

− А ты совсем недурна, − процедил Хейвуд сквозь зубы, протянул руку и двумя пальцами провёл по её волосам, ловко расплетая косу. – Даже очень недурна. И, должно быть, очень хороша в постели, раз приворожила аж самого каменного Грира? Может, и мне перепадёт немного твоей горячей ласки, а, красавица?

Он улыбнулся, обнажая мелкие, как у хорька, зубы, отшвырнул огрызок и дотронулся до локтя Олинн. А другой рукой коснулся её щеки и провёл ладонью, спускаясь на шею, а оттуда чуть ниже, желая, видимо, схватить за грудь.

И не столько это оскорбило Олинн, ведь что взять с  дурачка, сколько напугало, потому что на груди под рубашкой у неё  были спрятаны украденные бумаги. Мысль о том, что их могут найти и обвинить её в воровстве, мелькнула в голове вспышкой молнии. Один раз её уже обвиняли несправедливо и держали в  кладовой, ну уж нет, теперь она не попадётся! Звезда на ладони кольнула, будто подталкивая, и прежде, чем рука Хейвуда успела достигнуть своей цели, Олинн подалась ему навстречу и изо всех сил ударила коленом в пах, как когда-то учил её Торвальд. Старый вояка всегда говорил, что особо горячих это быстро остужает.

Она не успела подумать ни о последствиях, ни о чём другом, и в порыве злости не сдержалась и произнесла над согнувшимся от боли Хейвудом:

− Ничего тебе не перепадёт… милорд!

А затем бросилась к лестнице и едва не скатилась по ней кубарем. Бежала, не чувствуя ног и думая, что он сейчас её догонит, и всё, пропала Олинн!

Ох, опять она вляпалась, лягушка глупая! Теперь ей точно нужно бежать из замка! И как можно скорее!

Она свернула к саду эрля и спряталась там, за большим серебряным дубом, затаившись в зарослях болотного плюща, чтобы выждать время. Если её ищут, то сейчас побегут на кухню. Может, пошлют стражу. Кто знает, на что способен этот мелкий поганец!

Но, видимо, удар был сильным, а  может, Хейвуду было стыдно, но криков Олинн не услышала, и стражу никто не позвал. Она посидела некоторое время и уже собралась осторожно выбраться  из укрытия, как заметила странные знаки, вырезанные на стволе старого дуба. Это были руны, но какие-то совершенно ей незнакомые. Олинн подошла, коснулась их пальцами и ощутила липкий сок – надрезы оказались совсем свежими. Подняла взгляд и чуть выше на стволе увидела ещё такие же руны, но те уже успели потемнеть и немного затянуться.

И она вспомнила, как в тот день, когда её заперли в кладовой, эрль нашёл руны на стволе дуба…

В тот день она виделась здесь с Игваром…

Может, это сделал он? Но… зачем?! И, вообще, что они означают?

Но времени искать ответы у неё не было. Олинн снова намотала на голову платок, прислушалась к звукам в замке и осторожно пробралась по лестнице вниз.

В этот раз ей повезло – на кухне оказались только бывшие рабыни ярла, которые вовсю обсуждали так неожиданно свалившуюся на них свободу. И, пока до неё никому не было дела, Олинн прихватила хлеба и мяса, несколько пирожков с ягодой, сунула всё в котомку и быстро ушла. Спустилась к конюшням и кликнула младшего конюшего. Мальчишка был немного блаженным и сторонился людей, но с лошадьми отлично ладил, и Олинн знала, что он не станет смотреть на неё осуждающе. Она дала ему сладкий пирожок, попросила  разыскать Торвальда и позвать его на конюшню. А в ожидании спряталась пока между стойлами, совсем как воровка.

Ей было так стыдно… стыдно, кажется, вообще за всё. За то, что боги обделили её умом и хитростью, и что теперь все смотрят на неё, как на врага. И что именно сострадание, которого ей щедро отсыпала Луноликая при рождении, превратило её теперь в изгнанницу и беглянку в собственном доме. Хотя и дом ли это? Отец её только что проклял, а мать…

Матери она совсем не помнила.

Когда-то Олинн пыталась выяснить, откуда же она родом. Отец об этом не распространялся, а Ульре говорила, что привезли её в Олруд с юга, из очередного похода.  Сам ярл как-то сказал под хмелем, что где-то за Перешейком была деревня, в которой жили вьёли, и что там была одна женщина… Сказал, красивая.  А слуги болтали, будто зачаровала она ярла так, что он и жены своей не помнил. И когда шёл походом на юг, то всегда останавливался в той деревне и жил там по полгода. Но, возвращаясь однажды домой, обнаружил, что деревню сожгли южане и всех убили.  Как при этом Олинн осталась жива – неизвестно. Расспрашивать об этом у воинов, которые были с ярлом в тех походах и могли знать подробности, она боялась. Ярл и сам не любил об этом говорить, и другим запретил. И никто несмел ослушаться, зная, какой тяжёлый кулак у Белого Волка.

Олинн вздохнула и обернулась, услышав шаги.

− Что же ты наделала, пичужка? – устало спросил Торвальд, когда конюший отошёл подальше.

− Ох, Торвальд! – выдохнула Олинн и закрыла лицо руками. – Лучше бы я послушала тебя там, на болотах!

В этот момент ей как никогда захотелось разрыдаться, но она лишь потёрла щёки ладонями так, будто можно было стереть стыд и неловкость, и, как могла, рассказала Торвальду свою историю. Умолчала, конечно, о многом. Например, о том, что произошло у реки, как Игвар поцеловал её и звал с собой.  Но зато рассказала о звезде. Поверит Торвальд или нет, это его дело, но молчать и чувствовать вину у неё больше не было сил.

− И что, она вот просто так взяла и исчезла? – с недоверием спросил старый вояка.

− Да, вспыхнула и рассыпалась. Даже пыли не осталось. Скажи, откуда могла быть эта звезда? – спросила Олинн, закончив свой рассказ. – И как она оказалась у монаха… ну, то есть у их командора? Я видела у Фэды браслет, там такой же узор, а браслет этот был откуда-то с юга. Может, это какое-то колдовство? Была бы жива Тильда, я бы спросила у неё! А теперь не знаю, что и делать.

Торвальд поправил повязку, закрывавшую один глаз, и задумчиво погладил по шее лошадь, стоявшую рядом.

− Знаешь, я в тот год не был в походе. Лежал с раной в боку в лихорадке, а ярл ушёл без меня, – ответил он неторопливо, с трудом вспоминая давние события. – Ходили они далеко на юг, но перед этим приснился ему нехороший сон, и ярл пошёл к вёльве. Она зарезала оленя и жгла костёр, и он долго у неё пробыл. Сказал потом, что она видела в оленьих кишках и в пламени плохое предзнаменование. Что-то он говорил под хмелем: «Будет гореть вода, как сухая трава, а земля трескаться, как лёд. Но если люди попросят богов, то пошлют они им Звезду Севера. Она защитит людей и спасёт. Тот, у кого будет звезда, тот и спасётся».  И вроде как вёльва подсказала ему, куда идти за этой звездой и где просить богов. В горы, по ту сторону болот.  В Ир-нар-Рун. Но, может, оно и не так было, потому что у вёльвы ярл пил тот дурной напиток из грибов, а с него ещё и не такое померещится.  Уж не знаю, был ли он в горах, или нет, и кого просил… Белый Волк и просить-то не умеет, ты же знаешь. Но в тот год он в походе пробыл очень долго, а вернулся оттуда с тобой и сказал, что о звезде можно больше не беспокоиться – Север под защитой. Может, тогда он её и привёз. Но больше я про это ничего не слышал, и если та звезда и была, то ярл её никому не показывал.

– А куда они ходили? Откуда её привезли?  – спросила Олинн. – Как называется это место?

– Да мне все те названия, как одно, не помню уже. Давно ведь было, – отмахнулся Торвальд. – Ты лучше сама ярла спроси.

– Мне сейчас нельзя ему попадаться на глаза, – ответила Олинн, вздохнув. – Да и вообще, лучше никому не попадаться. Меня в Олруде теперь считают предательницей, а отец меня проклял. Послушай, ну хоть что-то ты знаешь о том месте?

– Могу сказать только, что это дальше на юг, за болотами и за горами Ир-нар-Руна.

Но для Олинн это ничего не значило. Она бывала только в Олруде и в Бодваре, да ещё в окрестностях замков, на болотах и в ситтах. А что находится за Перешейком, она знала только из рассказов Ульре, которая пересказывала всё, о чём слышала от хирдманов, приукрашивая на ходу собственными выдуманными подробностями.

– А моя мать? О ней ты что-нибудь знаешь? В какой деревне она жила? Сколько лет мне было, когда отец меня привёз?

– Нет, не знаю. А ты… Да мелкая ты была, но уже ходила, – ответил Торвальд. – Хотя ты всегда была невеличка.

– Ходила? – удивилась Олинн. – Почему же я ничего не помню, что было до Олруда?

– Ну кто же знает! – пожал плечами Торвальд. − Я уже стар, всё в памяти перепуталось.

Первое, что Олинн помнила из детства − комнату под крышей да немую няньку, которая поначалу за ней ухаживала. Та могла только мычать и указывать рукой, что делать. И может, и сама бы Олинн не научилась говорить при таком воспитании, но как-то в замок пришла Тильда и увидела её во дворе. Вот с того дня всё и изменилось. Олинн отдали другой няньке, той, что присматривала за детьми ярла, и комнату выделили получше каморки под крышей. Она стала играть с Харальдом и Фэдой на равных, почти как настоящая дочь ярла. И разве что эйлин Гутхильда иногда покрикивала на Олинн, но отец как-то осадил её за это. С тех пор мачеха никогда не ругала падчерицу в его присутствии.  А однажды вёльва снова пришла в замок, позвала Олинн с собой и стала учить её понемногу разным премудростям: травам, знакам и голосу Великой Эль.

И вот теперь Олинн подумала, что ничего не помнить о своём раннем детстве − это странно. Как будто её прошлое кто-то отсёк, словно нить перерезал.  Почему она раньше не задавалась этим вопросом? Почему подумала об этом только сейчас? Может, всё из-за тех слов, что сказал отец?

«…Она сказала, что если ты умрёшь, то я потеряю всё, что люблю. И поэтому я берёг твою жизнь. Но теперь… Раз ты взяла Звезду Севера, то я верну ей всё сполна её же монетой. Если ты не принесёшь мне перстень, то, как только наступит Йоль, теперь уже ты будешь терять всех, кого любишь. Тех, кто рядом с тобой. Как она прокляла меня, так вот теперь я возвращаю ей это проклятье и отпускаю тебя. Именем Севера…»

Её мать прокляла её отца? Но что же тогда получается? Может, и не было никаких южан, которые сожгли деревню? Может, это сделали хирдманы Белого Волка? Иначе зачем матери его проклинать?

Торвальд на её вопросы лишь плечами пожал. Может быть, и так. Белый Волк забирал, что хотел, а кто противился ему, того ждала незавидная участь. Но Олинн выслушала его рассказ и подумала, что, может, и Торвальд ей соврал обо всём. Очень уже часто ссылался на плохую память, а память у него была преотличная. Это Олинн знала точно.

– Куда же ты пойдёшь? – спросил Торвальд, узнав, что она планирует бежать из замка.

– В Бодвар, к Фэде, – ответила Олинн. – Она меня укроет, только нужно где-то взять лошадь.

– А ты не боишься бежать?

− Чего мне теперь бояться? – усмехнулась Олинн. – Всё худшее уже случилось.

− Я их видел на болотах…

− Кого?

− Гончих, − Торвальд прищурил единственный глаз.

− Гончих?! Ох, Луноликая! И какие они? – жадно спросила Олинн.

− О, Нидхёгг! Даже на смертном ложе я не забуду их чёрные пасти и зелёные глаза! – хрипло произнёс Торвальд. – Топор и меч не возьмут этих тварей, и даже твоя вёльва не смогла ничего сделать с ними!

– И они тебя не тронули?! – Олинн даже голос понизила.

− Они промчались мимо меня. Огромные, чёрные, чернее самой ночи, и сквозь шкуру у них зелёным светом просвечивали рёбра. И глаза светились в темноте, и слюна капала из пасти тоже зелёная. Храни нас всех боги от таких тварей! Я их видел вот так близко, − он протянул вперёд руку и растопырил пальцы. − И они бы меня разорвали! Но где-то на болотах затрубил рог. Они его услышали и помчались на зов.

− Рог? И кто их мог позвать?

− Да ясно, что красноволосая ведьма Гидеона. Я, пока сидел в подвале, наслушался про неё всякого. Говорили, что она пьёт кровь убитых и что во славу своего бога сжигает людей, а угли потом собирает и складывает в шкатулку.

− И ты думаешь, эти твари всё ещё там? – Олинн внутренне поёжилась. – Война же закончилась…

− Не знаю. Но клянусь всеми богами, я бы не хотел встретить их снова.

А Олинн подумала, что до замка Бодвар за день она доберётся, если на лошади. Главное, успеть до заката, ведь твари Нидельхайма боятся солнца.

− Мне нужна лошадь, −  тихо произнесла Олинн. – Помоги мне выбраться из замка.

– Ладно, пичужка, помогу, – ответил Торвальд и кривовато усмехнулся. – Меня теперь приставили к кухне отвечать за выпивку. Так что завтра я погоню подводы за элем и повезу из замка пустые бочки. Воинам короля понадобится много эля, − он провёл пальцами по усам, − переоденься в мужское, посажу тебя на одну из подвод, сойдёшь за мальчишку.

Рябиновая невеста

Подняться наверх