Читать книгу Сказки-притчи для детей и не только - Любовь Чабина - Страница 19

Иван и Философ решили остановиться и передохнуть. Берёзовый лес одарил путников прохладой, укрыв от полуденного солнца. Ручей мелодично журчал между белоствольных красавиц. Только умылись и перекусили чуток, как неугомонного Философа на вопросы потянуло:

– Сказочник, я вот всё про обеты думаю. Где ты их взял – не сам же придумал?

– А мне мамка в котомку книжку сунула, которую Иоанн Лествичник написал, – «Лествица» называется – и велела прочесть. Говорит, что в книге этой путь к истине описан. Но она нудная – я только три первых главы прочёл. Там как раз про эти отречения было. Вот я и вспомнил.

– А зачем это нам надо было?

– Не знаю, захотелось просто! Или для солидности. Как бы первые шаги на пути к истине – мамка же зря не скажет. Теперь что говорить об этом? Раз уж пообещали – надо исполнять.

– Дай книжку, посмотрю.

– Возьми в котомке, она в тряпицу белую завёрнута.

Взял Философ аккуратный томик, раскрыл и в чтение углубился. А Иван, вытянув блаженно ноги, задрёмывать начал. Да разве с Философом уснёшь?!

– Э, тут не три, а тридцать обетов, то есть степеней, то есть ступеней на пути к небу. Или к Правде – я не совсем понял. Сильно по-старинному написано, трудно читать. Следующая ступень знаешь, какая?

– Ну?

– Послушание! Прикинь! Мы – свободные люди – должны слушаться кого-то начать, своей волей не пользоваться! Да я что – сумасшедший? Я мечтал о вольной волюшке и в рабство попадать не собираюсь!

– А давай попробуем. Что нам терять? К тому же обеты дали. От мира – с его радостями, горестями, а значит, и со свободой – мы отреклись. А ещё от заботы о себе отреклись. Короче, раз отреклись от всего – значит, терять уже нечего! Пойдём в ближайшее село – в первый же дом постучимся и работать наймёмся. Что скажут, то и будем делать. Что заплатят, то и возьмём.

– Ага, тут же не только про послушание, здесь потом покаяние следует, а дальше – и вовсе память о смерти!

– Давай и это попытаемся! Мамка знает, что делает! Раз дала книжку в дорогу, значит, сердцем чувствовала, что она нам потребуется. Мамка у меня знаешь, какая умная? У неё девичья фамилия – Премудрая!

– А сейчас какая?

– Сейчас она Дурак. Ничего смешного! Нормальная фамилия! Премудрой быть всё равно не перестала – её по-прежнему так все называют. Не из-за фамилии, а из-за мудрости. Хорош хохотать!!! Вставай, пойдём ступени пробовать!

Сказано – сделано! Распростились с уютным березняком и вскоре уже стучали в двери покосившейся избушки:

– Эй, есть кто живой?

– Каво нада? – визгливый женский голос звучал на редкость неприветливо.

– Кушать хотим – отработаем!

Дверь открылась, на пороге стояла молодая, но какая-то сердитая женщина. Недоверчиво глядя на незнакомцев, стала вслух размышлять:

– Пустишь вас – ещё зарежете ночью. Или обокрадёте.

– Тогда посоветуйте, девушка, где работники даровые нужны, – голос Ивана прямо таял от приветливости. Весь его вид являл собой саму простоту и добропорядочность.

Да тётка эта и не таких видала:

– Даровые работники везде нужны, да только в этом мире ничего бесплатного не бывает. Вот что, парни, так сделаем. Вы даёте мне свои документы, сами в том сарае спите. Как только сделаете то, что я скажу, я вас покормлю. Идёт?

– Идёт! Только с документами проблемка одна, – Иван уже неплохо ориентировался в этом мире, – вот у него и паспорт, и справка, а у меня только справка. Я память потерял и паспорт, видимо, тоже. Знаю только, что меня Иваном зовут.

– Давайте то, что есть, и за работу. Огород вскопать нужно.

– Лето кончается уже – какой огород?

– Целину к весне готовить надо. Вы спрашивать или работать пришли?

Вскоре Иван с Философом переворачивали комья глинистой земли лопатами. Оба с тоской вспоминали о более совершенных орудиях труда. Один – о культиваторе, другой – о плуге-самопашце.

Вечером тётка вынесла им по стакану чая и куску хлеба.

– И это всё? – изумился Иван.

– И это всё? – демонстративно изумилась тётка, показав на «недокопанный» участок.

Засыпали ребята голодные, злые и смертельно уставшие.

На следующий день они закончили с пахотой и приступили к устройству погреба, потом перекрыли крышу, затем – поправили забор…

Хозяйка их больше не боялась; кормила, правда, скуповато, но уже в доме за столом.

Вечерами, перед тем как уснуть, спорили. Философ убеждал Ивана отказаться от глупой затеи:

– Какой смысл на неё пахать? Ну слушаемся мы её, и что из того?

– Надо же покаяние прибавить, – пробовал остудить негодование друга Иван.

– Да понял я, что работягам тяжко живётся и что воровать у них – последняя подлость! Понял! Неправ был! И жену свою не уберёг, и мамка из-за меня слёз пролила сколько! Каждую минуту думаю об этом и гадом себя чувствую. Знаешь, чего боюсь? Вдруг Марьюшка моя такой же стервой одинокой станет, как девка эта? И я в этом виноват буду, я! А о смерти я и так уже как об избавлении иногда мечтаю – руки все об корявую лопату тут ободрал!

– А я вот, когда о смерти думаю, в избавление не очень верю. Вдруг там всю вечность на тётку какую-нибудь пахать придётся? Давай, Философ, ещё чуток поработаем, сделаем ей всё. А то ведь она вовсе одна, хоть и вредная. Поможем?

И они трудились и трудились – с утра до ночи.

Однажды окликнул даровых работников сосед:

– Отдохните, ребятки, разговор есть!

И поведал свою боль-кручину:

– Смотрю я на вас и диву даюсь – никто долго с Катериной общаться не мог, а у вас получилось! Она с детского садика горлом брала в любом споре, в любом конфликте. Иначе и жить-то не умеет. На ней жениться никто, кроме меня, из-за этого не хочет, хотя в остальном всем взяла.

– А ты чего не женишься?

– Стыдно сказать, но боюсь. Мне мать, когда заметила, что я на Катю поглядываю, сразу сказала, что такую любить – только жизнь губить. Она, и верно, без скандала ни дня не может. Как вы с ней сладить умудрились?

– Просто: пашем весь день, с ней не спорим. А вечером так устанем, что поедим и засыпаем сразу. Ей и ругаться некогда! А работы там непочатый край: избушка и та вся перекосилась!

– Тогда, ребятушки, вы ко мне вечерком зайдите в гости, между словом хорошее что-нибудь про Катюшу маме моей расскажите. Христа ради прошу. Я ж вовсе спорить не могу – даже с мамой.

– С Катей твоей только такой и сладит! – засмеялись Иван с Философом и пообещали зайти вечерком.

Пообещали, зашли, погостевали и… передали все недоделанные работы соседу. А сами отправились дальше – Правду искать.

Мнень пыхтел, сосредоточенно отбиваясь от постороннего беса:

– Ты чего пристал?

– А ты моего Философа с пути-погибели куда заманил?

– Не волнуйся ты: он Ивана моего с пути истины собьёт – это ж такой грех замечательный на нём повиснет! Тебе же лучше!

– А если с Иваном останется? А если они Правду найдут? Смотри, ты от меня тогда и в аду не спрячешься!