Читать книгу Перо из крыла Ангела. Тайны творчества - Любовь Сушко - Страница 16

И стал рассказывать кот Баюн еще одну свою историю сказочную, то ли прекрасную, то ли ужасную сразу и не понять. Впрочем, слушайте и судите сами.

В один прекрасный день или вечер, никто этого точно не знает, в столице нашей распрекрасной появился странный парень в темных очках и с флейтой в руках.

Каких только парней у нас тут не появляется, но этого некоторые ученые граждане по совместительству гениальные писатели, заметили сразу – они ведь не только свои книжки, иногда и чужие читали.

И самый из них гениальный писатель Иван Жуков сразу вцепился в него и потащил в Дом литераторов. Хотелось Ивану только одного, чтобы загадочный флейтист избавил писателей от крыс, которые одолели тот самый элитный дом, где исключительно гениальные писатели жили и не тужили, и никаких у них других проблем не было, но крысы им сильно мешали.

Откуда там взялись крысы, сказать трудно, но не разбегались грызуны, только плодились и множились, это значило, видно, что не тонул писательский корабль. Долго еще на плаву он продержится. Но с работой своей флейтист справился быстро и очень успешно, впрочем, как и всегда.

Проснулись писатели, а крыс и в помине не было, словно корова языком слизала – будто никогда их и не было в этом священном дворце творчества и вдохновения.

Обрадовались писатели страшно, только никто из них не собирался расплачиваться с флейтистом. Одни на других перепирались, а те на Ивана Жукова, мол, он затеял это дело, гонорар получил, вот и пусть рассчитывается, а им и с крысами было неплохо жить. Как-нибудь и так бы обошлось

Иван очень обиделся на своих собратьев, он и без того всегда за них расплачивался, то в ресторане, то за такси, то за девицу, которую вызывал какой-нибудь писатель, а потом вдруг обнаруживал, что денег-то у него не было, и нет. А платить все равно надо, иначе не так с писателем говорить станут, совсем иначе.

Но выяснял он это всегда, когда дело было сделано, и надо было платить. Вот тогда Иван и приходил на помощь. Но на этот раз и сумма была велика, и обида сильна, Иван отказался платить.

Каково же было его удивление, когда флейтист не обиделся на него даже, посидел на лавочке, на дудочке своей поиграл, да и растаял в воздухе.

– Как хорошо мы от него отделались, и крыс нет, и платить ничего не надо, – говорили друг другу писатели и радовались, что все так закончилось…

Но это только на первый взгляд все хорошо вышло. А на самом деле исчезло большинство писателей из столицы, бесследно пропали то там, то тут. И все оставшиеся, снова бросились к Ивану Жукову.

– Ты что натворил Иванова, Петрова, Сидорова и еще несколько тысяч найти не можем. Куда они все разом делись.

Тогда и пришлось вспомнить Ивану продолжение мифы о Крысолове. Ведь все повторяется, правда, там он увел детей малых – лишил их будущего, а здесь взрослых писателей, зачем это ему, вроде доброе дело сделал, только что —то в доброту его не сильно верилось. Но пока беспокойства не возникло.

Не в первый раз было Ивану от таких нападок отбиваться, он всегда что-то придумывать успевал, вот и тут на ходу заявил:

– А ничего страшного, исчезли —то графоманы, все приличные писатели: Мастера и Гении на месте. Я сам договорился о том с Крысоловом, чтобы он прихватил вместо уплаты с собой графоманов, пусть они за нас расплачиваются, делом займутся, писать свои мертвые книги перестанут.

Не сразу, но поверили Ивану товарищи по перу, а что, если уводят графоманов —то не так все и плохо, им больше места будет и на сайтах, и в ЦДЛ, и в Домах отдыха, а главное – в издательствах.

Обрадовались писатели, ведь мало-мальски известные и талантливые и правда остались, а этих и не жалко нисколько. Только радовались они недолго.

Ну, во-первых, теперь их было очень мало по любым меркам и все на виду, никуда не спрячешься за широкую спину Графомана, сразу к тебе все жалобщики и маньяки обращаются.

Во —вторых, внутри сообщества гениев и талантов пошел разброд и шатание, не на кого было кивать и пальцем показывать, они стали друг друга графоманами обзывать, и самые нежные и ранимые не выдержали этого, и даже заболели от расстройства и скандалов. Один писатель даже помер от такого расстройства.

В-третьих, стали поспешно закрываться издательства, а потом и литературные сайты – гении писали медленно, нехотя, и тем просто нечего было делать.

Заглохли они в ожидании, да и разоряться начали одни за другими, особенно сеть пострадала, там то только Графоманы и вдыхали жизнь, а теперь было пусто и все пространство быльем да лопухами поросло.

Но и на этом беды наших мастеров не закончились, теперь их не с графоманами сравнивали, а с классиками, и само собой разумеется, что никакого сравнения они не выдерживали. Это с графоманами хорошо им было соперничать, а тут попробуй…

Никто их книги не покупал, и оставшиеся издательства только классиков иногда и издавали….

Долго бродили Мастера по опустевшему дому творчества, в Переделкинском парке блудили, как неприкаянные, слова сказать не с кем, а поругаться тем более – пустота и печаль, одним словом.

Тогда и бросились они снова к Ивану Жукову, быстро денег собрали, чтобы расплатиться с флейтистом, за ценой уже и не стояли, а твердили только об одном:

– Заплати ему, сколько попросит, только верни нам Иванова, Петрова, Сидорова, иначе исчахнем мы, да и исчезнем без следа. Растворится русская литература, словно ее и не было сроду. Конец света – как пить дать, конец света наступит и он не за горами.

– Да где же я теперь его найду?

– А где хочешь, там и ищи, – Мастера стали звереть, так что испугался за свою жизнь Гений Жуков, да и бросился бежать, с деньгами в пакете…

Как ни странно, никто из бандитов, которых в столице было не меньше, чем графоманов, его не тронул. Так до Патриарших он и добежал, даже и, не понимая, какой черт его туда понес. Почему именно туда он устремился?

Прибежал он к историческому месту, где когда-то Председатель головы, а Плохой поэт рассудка лишился, а там, как ни в чем не бывало флейтист в темных очках сидит и флейту в руках вертит.

– Ты —то мне и нужен, уж не верил, что найду, – вместо приветствия завопил Гений.

– Старый знакомый, снова крысы завелись, вижу, ты уже и деньги приготовил, это хорошо, так легче будет договориться.

– Какие крысы, ты их хорошо вывел, нет больше крыс, верни нам графоманов, плохо нам без них, пусто, поругаться не с кем, не на кого стрелки перевести, в общем, настоящая беда…. Не выжить нам без них, не продержаться.

– Вон в чем дело, – усмехнулся флейтист, – а я-то думал, что доброе дело бесплатно сделал, от конкуренции вас избавил, пиши – не хочу, издавайся, сколько влезет, никто тебе не мешает, никто на хвост не наступает, в спину не дышит.

– Да где же издатели денег возьмут, чтобы нас издать, если их издавать перестанут, – выпалил Жуков. – Только на то видать и держались, что Донцовых и Поляковых издавали, и нам что-то от того пирога перепадало. А теперь нет ничего – хоть плачь, хоть вой. Пожалей ты меня, ведь растерзают братья гении, как пить дать растерзают, если наши плодовитые, писучие графоманы не вернутся назад.

– И правильно сделают, если не вернутся, нечего было сук рубить, на котором сам сидел.

– Согласен, только что нам теперь делать, когда сук уже срубили, ты же оставишь нас в беде.

– А вот я у них спрошу, захотят ли они к вам вернуться, может никаких денег не хватит, чтобы их назад вернуть, да жизнь наладить. Вы ведь снова обзываться, клеймить их, плеваться станете. А им оно надо, когда они среди своих веселы и довольны и забыли о вас давно, живут, не тужат.

Обмер гений Жуков.

– Не станем обзываться, мы их беречь будем, пылинки сдувать, никто дурного слова не скажет, уж ты мне поверь.

– Да тебе – то я верю, а как ты за других ручаться можешь.

– Да не дураки же они, настрадались, только и мечтают, когда вернутся наши Ивановы, Петровы, Сидоровы, ты уж не откажи, не дай нам всем помереть в этой творческой пустыне.

Долго еще переговоры велись, до самого заката, который показался Гению кровавым, тогда и понял он, что с литературой и с ними со всеми покончено. А тут флейтист взял и сжалился.

– Ладно, вернутся они, только не забудь, что ты слово дал, как только это нехорошее слово «графоман» прозвучит, так снова одни останетесь. Тогда никакие уговоры и сокровища не помогут, последний шанс даю вам, другого не будет.

– Не прозвучит, никогда больше не прозвучит, – голову на отсечение даю. Ошибок своих мы не повторим.

– Ты головами – то не разбрасывайся, да еще в том месте, где один из вас голову, помнится, потерял, одна она у тебя, другой все равно не будет.

Исчез флейтист, когда Жуков от ужаса глаза закрыл, пакет с деньгами так у него и остался… Но вернулись в тот же миг все писатели, которые пропали…

Жизнь была вроде бы прежней, только издательства заработали, литературные сайты ожили, сколько там новых творений появилось, даже таланты и гении забыли о кошмаре и потихоньку писать начали. Когда графоманы для них деньжат заработают, то и их издавать начнут.

№№№№№№

Ничего не изменилось в этом мире, только странность среди писателей появилась, как кто захочет слово графоман произнести, так язык у него каменеть начинает, вот и смолкает он невольно. Кому же хочется снова оставаться в пустоте и одиночестве.

Поняли Мастера одну простую истину, которая прежде до них никак не доходила, от спеси или гордыни непомерной, а истина эта очень проста:

– Если графоманы появились, то они кому-нибудь нужны и важны. А если ты этого не понимаешь, то появится флейтист и покажет тебе это на деле, только стоит ли судьбу испытывать. Сначала радоваться, что они пропали, а потом требовать: – Верните графоманов обратно.

Но писатели, как и все остальные творцы, легкомысленные граждане, только на своих ошибках учатся, вот и появляется флейтист то здесь, то там.

Говорят, его недавно на Патриарших видели. Наверное, снова кому-то из гениев захотелось, чтобы графоманы исчезли, а они бы одни и остались.

Но сколько нас может кот Баюн предупреждать, что надо бояться своих желаний, потому что они сбываются…