Читать книгу Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография - Любовь Сушко - Страница 39

Так было наяву, а во сне совсем по-другому. Е снилась огромная черная птица – ворон. Тот пролетал так низко и так пронзительно кричал, что он невольно отстранился, словно боялся оказаться в его когтях. Но прошло немного времени, все успокоилось немного, и тогда Мишель начал понимать, что ворон – это он сам, вот такой черный, грозный ворон – чародей, который только при дневном свете способен оборачиваться человеком, а все остальное время он ворон, и оперенье его сливается с темной ночью, а потому летает он бесшумной и незаметен для остальных. И только его громкий крик приводит в ужас тех, кому придется с ним столкнуться на этом пути. Пусть лучше проходят стороной. Им не стоит с ним рядом появляться, это скверно закончится. Как же ему понравилось все, что парень узрел в том сновидении, оно окрыляло и вдохновляло.

Сон был таким ярким, что забыть он его никак не мог и через день, и через неделю, а желание было только одно, ему хотелось, ему очень хотелось стать тем самым вороном и в жизни, чародеем, волхвом, чтобы оборачиваться, и превращаться в птицу, незаметно приближаться к девам юным и мужам и терзать и тех и других.

Он помнил историю о том, что в Ирии все -души птицы, и они прилетают сюда в таком обличии, чтобы немного побыть среди людей, а потом снова возвращаются в свой рай небесный.

Каждый в прошлой жизни был птицей, птицей станет и потом, когда покинет мир. Как только тетушка заглянула к нему, они о том говорили.

Она улыбнулась:

– И какой же птицей был ты, дай угадаю. Орлом, ну конечно черным орлом или соколом, чтобы охотится на мелких птиц или зверюшек.

Она замолчала и взглянула на него, уверенная, что угадала все точно.

– А вот и нет, – заявил Мишель, – я был вороном, черным вороном.

Она странно побледнела – все худшие опасения ее подтверждались, не может быть. И весь тот флер, который был вокруг этой птицы, как-то сразу спал и исчез. И мудрость ее, и то, что долго живет, она думала только о том, что эта птица появляется с дурными вестями на поле битвы и питается падалью – вот и все, о чем она могла в те минуты думать.

– Я хочу обернуться птицей и заклевать всех, кто будет против, – разве это не самое главное в жизни?

Она не хотела говорить ни о чем, понимая, что разубеждать его бесполезно, романтике его нет предела, и желание властвовать так велико, что все о нее разобьется.

– Ему нужна власть над миром, -размышляла Мария, и ворон все где-то вился и в реальности, и в снах тревожных. Птица казалась все более зловещей после того, как Мишель связал себя с нею. Ворон и Демон – даже сложно сказать, что страшнее и опасней.

№№№№№

Мишель видел, как волнуется тетушка, пытался пошутить, утешить ее, но у него это плохо получалось.

– И кто меня за язык тянул, если она испугается и отдалится, то я останусь совсем один, а я не могу так оставаться.

Но образ ворона был так притягателен, что отказаться от него он никак не мог, даже если бы и захотел.

– Демон может оборачиваться черным вороном, – написал он в альбоме, не сомневаясь в том, что она это прочтет.

И образ Демона снова возник в его душе и так его увлек, что он позабыл обо всем и хотел только одного – написать о Демоне.

Уже в те дни он не сомневался, что писать о нем будет все время, всю жизнь, сколько там еще ее отмеряно для него.

Конечно, она это прочитала, как только вошла в комнату, чтобы взять с полки какую-то книгу. И так увлеклась, что не услышала, как вошла бабушка и тоже остановилась рядом. Мария невольно захлопнула альбом и прижала его к животу.

– Что там? -спросила она тихо, но тут все зловещее начало и проявилось.

– Да так, его ребяческие выходки. Ничего особенного

– Почему ты это прячешь?

– Ничего я не прячу, думаю просто, что он никогда не повзрослеет, так и останется ребенком. И таким мы его и воспитали, – она тяжело вздохнула и отвернулась. Иногда тетушка была просто невыносима.

Елизавета Алексеевна думала о своем, о самом больном и тревожном, хотела промолчать, но все-таки произнесла это вслух:

– Может все эти красотки тогда и не отнимут его у меня. В этом есть своя прелесть, как погляжу.

Ей хотелось получить какое-то подтверждение своим мыслям и переживаниям. Но Мария казалась неумолимой.

– Но он должен жить своей жизнью, – мне тоже хотелось бы этого, но он проклянет нас, если так будет… У каждого своя жизнь, у Мишеля своя, и нам придется с этим смириться.

Бабушка поджала губы и ничего больше говорить не собиралась, она ее разочаровала, очень разочаровала. Ладить она могла только с дворовыми девками, те, всегда говорили то, что ей и хотелось услышать, молчали, как только она начинала сердиться, с ними было легко и просто управиться.