Читать книгу Лабиринт без права выхода. Книга 1. Загадки Ломоносова - Людмила Доморощенова - Страница 19

В декабре 1739 года, через четыре, как писал потом Михаил Васильевич, месяца, проведённых «в тесном общении с Ломоносовым», Юнкер засобирался обратно в Россию. Но если вспомнить, что этот академик находился у Генкеля во Фрейберге с июля по декабрь, то получается, что ему потребовалось больше месяца усилий, чтобы «приручить» студента. Что-то сдерживало в Михайле традиционное русское радушие и открытость, что-то мешало ему изначально принять протянутую для дружбы руку профессора.

В то же самое время Генкель в письме Корфу от 13 декабря (отправленном, скорее всего, с этим попутьем) сообщил, что занятия студентов металлургией «идут успешно». Он напомнил о необходимости произвести прибавку к стипендии, так как студентам «нет никакой возможности изворачиваться 200 талерами», а также попросил выслать причитающийся ему гонорар за предстоящее обучение их в первую половину 1740 года.

То есть, судя по этому письму, всё идёт своим чередом: студенты учатся, учитель беспокоится о них, не забывая, естественно, и себя. И вдруг, буквально через несколько дней после отъезда Юнкера, – взрыв эмоций, грубые оскорбления Ломоносовым Генкеля и членов его семьи, публичные обвинения в корысти, некомпетентности, истерика по поводу денег. А ведь в декабре Генкель давал студентам на карманные расходы столько же, сколько и в предыдущие месяцы, при этом в десять раз больше, чем рекомендовала Академия наук (кстати, другие студенты, похоже, не бунтуют). Естественно, такое поведение привело к ссоре ученика с учителем.

Что же стало с характером Ломоносова в Германии? Вспомним: на Севере, в родных стенах – это послушный сын и внук (детские потасовки со сверстниками не в счёт). С мачехой не ладятся отношения – бежит от греха подальше, мёрзнет, голодает, но на глаза ей до ночи не кажется во избежание разборок. Перед соседями, когда надо, «свечой теплится». Из дома навсегда уходит по-тихому, без скандалов. И в Московской духовной академии осталась о нём добрая память, то же самое – в Киевской академии. На алтын в день безропотно жил, но не оставил своих занятий науками. Что же случилось с ним «за морем», почему рачительный крестьянин превратился в расточительного повесу, срывающегося на истерику при мысли о деньгах, жертвующего ради них даже возможностью обучения наукам, которые уже стали смыслом его жизни?

Почти все беллетризованные биографии учёного наполнены сожалениями их авторов по поводу того, что Академия наук держала студента Ломоносова и его товарищей на голодном пайке, задерживала отправку денег в Германию, урезала стипендию и так далее. Утверждается, что на те меньше чем полстипендии (150 рублей, или почти 200 талеров), которые получили русские студенты во Фрейберге на первое полугодие учёбы здесь, можно было только прозябать, умирая с голоду. Так ли это?

Летом 1789 года в Германии побывал проездом 23-летний Николай Михайлович Карамзин, будущий российский историк. В своих «Письмах русского путешественника», опубликованных вскоре после возвращения на родину, он отметил: «В Саксонии вообще жить недорого». А каков был прожиточный минимум жителей Фрейберга в то время? А.А. Морозов, на которого мы уже неоднократно ссылались, приводит в своей книге «М.В. Ломоносов» такие данные: «Недельный заработок рудокопа был 18-27 грошей, из которых несколько грошей уходило ещё на свечи для шахты, которые рабочий приобретал за свой счёт. Но каждый рабочий вносил непременно три гроша в „копилку” своего содружества или корпорации, которая поддерживала больных и ставших неспособными к горным работам товарищей и упорно боролась за свои права».

То есть рудокопы Фрейберга в первой половине 18 века получали в год за свою каторжную работу в среднем 50 талеров (талер – серебряная монета, равная 24 грошам, или правильнее – грошенам), что в десять раз меньше изначально определённой стипендии русских студентов (400 рублей равнялись 500 талеров)! И даже если писатель ошибся и свои 18-27 грошей (в среднем один талер) рудокопы получали не в неделю, а в день, то и тогда в год это – 365 талеров (без вычетов и при работе без выходных).

Да что там саксонские рудокопы! Король Пруссии в 1713-40 годах Фридрих Вильгельм I, при котором основными правилами управления в этой стране стали контроль и экономия, выделял, как известно из его биографии, на питание каждого члена своей семьи (включая самого себя) 6 грошен в день. При этом на известном портрете 1733 года он выглядит весьма упитанным мужчиной. Сын его, будущий король Фридрих II Великий, в период учёбы получал на личные расходы (та же стипендия) 360 талеров в год, что было значительно меньше стипендии, назначенной российским Сенатом Ломоносову и его товарищам.

Почему же немецкий король экономил, а живший в это же время на его земле русский студент (юные Райзер и Виноградов, скорее всего, только брали пример со старшего товарища) счёта деньгам не хотел знать? Что имел в виду Генкель, говоря в письме Шумахеру, что Ломоносов «уже давно желает разыгрывать роль господина» (в других вариантах перевода – барина)? Почему во Фрейберге при переезде с квартиры на квартиру Ломоносов, почти 30-летний здоровый мужчина, который мог также позвать на помощь своих друзей-товарищей, тем ни менее нанимает за два талера (!) людей для переноски своих вещей на новое место жительства, о чём пишет в письме И.Д. Шумахеру от 5 ноября 1740 года?

Самый простой ответ – неумение студентов распоряжаться деньгами; тем более – большими деньгами. Но, думается, дело не только и не столько в этом. Деньги – вещь очень непростая. На них можно купить хлеб, книгу, одежду. Это их обыденный, так называемый профанный смысл. Но деньги могут превращаться в нечто, несущее особый смысл и значение, например, определять значимость человека: чем больше платят, тем более он ценен и значим. Это их сакральный смысл.

В родной деревне Ломоносова, живущей натуральным хозяйством, цена человека определялась не деньгами. В Москве он существовал на гроши, но это был удел всех «коштных» учеников в Спасских школах: его цена равнялась цене его товарищей. Перевод в Петербург увеличил эту цену в десять раз: отбирали лучших, поэтому увеличение стипендии было столь значительным, по крайней мере, на бумаге. Командировка в Германию увеличила московскую стипендию в сорок раз! И уже осознанная студентом Ломоносовым собственная значимость, до времени зажатая социальной несостоятельностью вследствие низкого происхождения и безденежья, наконец развернулась и потребовала подтверждения.

Деньги помогли ему реально почувствовать силу этой значимости (вопросы происхождения и социального положения за рубежом окружающими, естественно, не поднимались), открыли путь к её реализации. Они стали мерой стоимости не вещей и продуктов питания, а его самого. Самоценность определилась, и он не хотел её снижения ни на грош. Наоборот, она росла вместе с его успехами, подтверждёнными характеристикой «выше простых смертных поставленного» Вольфа, не почитающего студента Ломоносова «бесполезным человеком», и востребованностью у того же Юнкера. Она росла и требовала адекватной оценки.

То есть в рамках этой сакрализации шло формирование новой личности, нового характера, новой модели поведения; и именно в этом главная ценность четырёх с половиной лет жизни Ломоносова в Германии. Говорю так, поскольку твёрдо уверена и пытаюсь вас уверить приведёнными выше фактами, что и в Москву, и в Германию он приехал с серьёзным багажом знаний, которые было необходимо лишь пополнить, структурировать и легализовать; мы увидим это и далее.

Известный американский исследователь денежной этики Т. Танг55 утверждает, что установки по отношению к деньгам имеют три компонента: аффективный (добро, зло), когнитивный (связь денег с достижениями, уважением, свободой) и поведенческий. На основании итогов своих исследований Танг делит людей на материально удовлетворённых и материально неудовлетворённых, на основе чего определяется их поведенческая компонента: первые контролируют свои финансы, тогда как вторые позволяют деньгам управлять их поведением. При желании купить что-нибудь слишком дорогое представители первой группы стараются накопить достаточно денег, неудовлетворённые же чаще всего попытаются взять деньги в долг. Деньги и отношение к ним даже коррелируют со здоровьем: во второй группе значительно выше (sic!) частота эмоциональных срывов и психосоматических заболеваний.

Материальные факторы, стимулы и состояния тесно связаны с моральными. Михаил Васильевич эту связь будет остро чувствовать всю жизнь. Но, похоже, в его судьбе они никогда не совпадут в секторе «плюс», не принесут удовлетворения, потому что слишком высокой была самоценность в молодости и слишком низкой (на её фоне) она стала, как мы увидим позднее, после переломного для него 1743 года. Ломоносов у себя на родине, затем в Марбурге, первые месяцы во Фрейберге, а также в Санкт-Петербурге в первые годы после возвращения «из-за моря» – уверенный в себе, в своих правах и возможностях молодой человек. Он считает, что способен принимать самостоятельные решения, делать выбор и совершать поступки, и при этом не пользуется правилами, которые противоречат его чувствам, не идёт на поводу своих переживаний, о чём говорит, например, всё, связанное с его уходом из дома.

Гештальт-психиатрия, исследующая восприятие психикой человека жизненного опыта и организацию его в нечто целое, доступное пониманию, и гештальт-терапия, рассматривающая способности психики человека к саморегуляции и творческому приспособлению к окружающему миру на принципе ответственности за все свои действия, намерения и ожидания, считают такое поведение человека проявлением высокой самооценки. Именно таким М. Ломоносов прибыл во Фрейберг.

А что они относят к состоянию низкой самооценки? Это имеющиеся или только что полученные серьёзные внутренние проблемы человека, связанные с отношением к самому себе, заставляющие его выстраивать между собой и окружающими людьми стену высокомерия или «справедливого» гнева, надевать маску послушания, покорности или (!) цинизма, «неотёсанности» и грубости. Такой человек всё время ждёт насмешки, обмана, унижения, оскорбления со стороны окружающих. Ожидая угрозы, он именно это и получает. Защищая себя, он прячется за стеной недоверия и погружается в мучительное состояние одиночества и изоляции. Человеку в таком состоянии очень трудно понимать других, поэтому он или унижается перед окружающими, всецело и слепо подчиняясь им, или же грубо и деспотично подавляет других людей (скорее всего – не сознавая этого).

Самоценность как отношение и чувство к себе, представление о себе проявляется в поведении каждого из нас независимо от нашего желания, считают психологи. Под влиянием различных жизненных ситуаций самоценность может расти или резко падать. Таков случай с Ломоносовым: он почти полгода провёл в дружеской кампании с человеком, ненамного старше себя по возрасту, но неизмеримо выше по социальному статусу, и который при этом нуждался в его знаниях и общении с ним. Обоим было интересно и полезно это общение. Тем более что Юнкер, как мы уже предположили выше, должен был, вероятно, сколько-то платить за выполненную Ломоносовым работу по переводу «екстрактов и репортов», подготовку его отчёта о командировке в целом. И всё это разом исчезло вместе с каретой, увозившей в серую мглу хмурого декабрьского утра почётного академика Петербургской АН Юнкера, ставшего товарищем студента Ломоносова по поэтическим и химическим занятиям. Кто не переживал минуты странного опустошения после расставания даже со случайным, но приятным в общении знакомцем? Карета (поезд, самолёт) уже унесли его вдаль, а та душевная связь, которая возникла некоторое время назад, ещё не порвана, ещё наматывает километры тонкая нить тоски расставания.