Читать книгу Документальные повести - Людмила Смильская - Страница 18
ДОМ С МАЛЕНЬКИМ ПРИНЦЕМ В ОКНЕ
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ
ГЛАВА 14. ВТОРАЯ МИРОВАЯ
Это какой-то тяжёлый сон
ОглавлениеГитлер наступал. С севера на юг Франции устремились огромные толпы беженцев, заполонив её дороги. Бедные люди, – заложники очумелых политиков! Корреспондент Гордон Уотерфилд писал в 1940 году: «Легко, конечно, рассуждать задним числом, но всё же правительство должно было предвидеть то, что произошло во Франции. Во-первых, поток беженцев из Голландии, Бельгии и Люксембурга, хлынувший во Францию после вторжения немцев, нужно было задержать у французских границ. Во-вторых, ни один француз не должен был сниматься с места без особого разрешения. В-третьих, нужно было немедленно разъяснить населению, что, покидая деревни, оно помогает врагу, так как германские агенты могут заниматься диверсионными актами без всяких помех.
Помимо выслеживания парашютистов, население должно было воздвигать на дорогах баррикады, иметь в запасе битое стекло, чтобы забросать им дороги, если появятся германские мотоциклисты или автомобили. <…> При таком методе борьбы с врагом жители рисковали бы, вероятно, не больше, чем те, кто покинул родные места, но всё же попал под власть немцев».
Беженцы шли неведомо куда, где их никто не ждал, смертельно напуганные фашистским нашествием, периодически обстреливаемые с воздуха вражескими самолётами, косившими всех подряд, в том числе, детей.
Картину с беженцами Сент-Экзюпери отразил в «Военном лётчике». Он наблюдал этот кошмар своими глазами: «В самом деле, куда устремляются все эти беженцы? Они идут на юг, как будто там их ждут кров и пища, как будто там их ожидает гостеприимство. Но ведь там, на юге, есть только битком набитые города, где люди спят в сараях и где запасов продовольствия не хватает. Где даже самые щедрые понемногу ожесточаются из-за бессмысленности этого нашествия, которое мало-помалу, словно поток грязи, поглощает их самих. Не может же одна провинция приютить и прокормить всю Францию! <…> На севере кто-то ударом ноги разворошил муравейник, и муравьи разбредались кто куда. Как подобает трудолюбивым муравьям. Без паники. Без надежды. Без отчаяния. Словно выполняя долг.
– Кто вам велел эвакуироваться?
Приказ всегда исходил от мэра, или от учителя, или от помощника мэра. Ночью, часов около трёх, он внезапно будил всю деревню:
– Эвакуируемся. <…> Как снабдить продовольствием миллионы беженцев, затерянных на дорогах, по которым двигаться можно лишь со скоростью от пяти до двадцати километров в день? Ведь если бы продовольствие даже и существовало, его невозможно было бы подвезти. <…> Уже тысячу лет людям внушают, что женщины и дети должны быть избавлены от войны. Война – это дело мужчин. Мэры прекрасно знают этот закон, знают его и помощники мэров, и школьные учителя. <…> А враг наступает. И тогда мэры, их помощники и школьные учителя гонят своих подопечных на большую дорогу. Что остается делать? Где правда?…
– Нет ли здесь врача?
– Вы что, не здешние?
– Нет, мы с севера.
– Зачем вам врач?
– Жена вот-вот родит в телеге…
Среди кухонной утвари, среди заполнившего всё железного лома, как на терниях.
– Да разве вы не могли это предвидеть?
– Мы уже четыре дня в дороге.
Дорога – это неумолимый поток. Где остановиться? Поток сметает на своём пути деревни, которые, лопаясь поочерёдно, изливаются в него и наполняют общую сточную канаву.
– Нет, врача здесь нет. Врач авиагруппы за двадцать километров отсюда.
– Ну что ж, ладно…
Человек вытирает пот с лица. Всё рушится. Жена его рожает в телеге, среди кухонной утвари. И во всём этом нет ни капли жестокости. Это, прежде всего, до дикости бесчеловечно. Никто не жалуется, жалобы не имеют никакого смысла. Его жена вот-вот умрёт, а он не жалуется. Ничего не поделаешь. Это какой-то тяжёлый сон».