Читать книгу Не обижайте Здыхлика - Людмила Станиславовна Потапчук - Страница 5

Здыхлик. Хранитель сумки

Оглавление

– Открывайте тетради, – бодреньким голоском командует учительница литературы, невесть за что прозванная Тортилой. – Будем записывать характеристики главных героев. Эти характеристики пригодятся вам, когда вы будете писать сочинение на тему этого произведения.

Класс, испуская разноголосые стоны, шелестит тетрадными листками.

– А на фига нам эти характеристики? – доносится с задних парт.

– А? – удивляется Тортила. – Что? А! Ну да. Вы будете использовать эти характеристики, когда вы будете писать сочинение…

– На тему этого произведения, – глумливо подсказывает кто-то из отличников.

– Вот! – радостно кивает Тортила. – Да. Совершенно верно.

– А почему оно тогда называется сочинением, – лениво тянут с задних парт, – если, чтобы его написать, нужно использовать чьи-то чужие слова?

– А ты у нас, конечно, все сам напишешь! – кривится Тортила. – Могу себе представить, что ты там напишешь. Насочиняешь. Роман, наверное, прямо. Так, давайте-давайте, записываем, не отвлекаемся.

Класс, пыхтя, ковыряет в тетрадях ручками под ее диктовку.

Здыхлик косится на Тортилу. Непонятно, почему ее так зовут. Нет в ней ничего черепашьего. Золотые кудри, крупный полногубый рот, который она мажет розовой помадой. Рюмочная талия, длинная шерстяная юбка, узенькие-преузенькие лодыжки в плотных темных колготках, ладненькие туфельки. Картиночка. Почему Тортила? Наверняка у одноклассников на этот счет свои соображения. Но ими они со Здыхликом не делятся.

– Прямой, открытый, горячий… – диктует Тортила. Класс, тоскуя, записывает.

До Тортилы была старенькая-престаренькая учительница, которая, как говорили, когда-то была грозой школы и очень дружила с нынешней математичкой, а в нынешние времена все чаще забывала, как ее зовут и где она находится. До нее была истошно рыжая бабища с несообразно тихим нетвердым голоском, которую, увы, никто не воспринимал всерьез. А еще до нее была крепенькая черноволосая девушка, только что из института, настолько интересно умевшая рассказывать о писателях и их творениях, что класс почти поголовно записался в школьную библиотеку и начал учить наизусть стихи. Но очень быстро у девушки обнаружился беременный живот – и понеслось.

– Страстный, чувствительный, – диктует Тортила.

Второгодник с задних парт падает плашмя на стулья и старательно изображает соитие с воображаемой женщиной. Мальчишки гогочут, показывают пальцами и переглядываются. Девочки делают вид, что ничего не происходит.

– Я сейчас директора позову, – беспомощным голоском лепечет Тортила.

Совокупляющийся второгодник имитирует катарсис.

– Ну что же. Да. Записали? Кстати! – ликующе возглашает Тортила, и зелененькие глазки ее вспыхивают. – Надо сдать деньги на фотоальбом, все об этом помнят?

Здыхлик пытается превратиться в собственную тень и все равно кажется себе огромным.

Тортила роется в ящиках стола, достает толстенную тетрадь. Ура, ей наконец есть чем заняться – Тортила еще и классный руководитель.

– Я посмотрю, кто не сдал, – поясняет она классу.

– А почти все сдали, – тянет к ней свое остренькое личико Крыска. – Кроме двух, но они пока болеют, и еще этого вот.

И дергает сероватым подбородочком на скорчившегося сзади Здыхлика.

– Ага, – расцветает Тортила. – Ага! Вот кто у нас всех задерживает. Ты, значит, не хочешь у нас получить на память фотографию класса? Молчишь? Как фотографироваться, так он тут, а фотографу деньги за работу, так он их дома забыл?

– Да у него нет денег, – басят на задних партах.

– Нет? – ужасно удивляется учительница. – А у кого есть? У меня, думаете, есть? Чтобы завтра же сдал! Иначе не получишь фотографий. Вот станешь взрослым, захочешь вспомнить школу, а фотографий-то у тебя и нет!

– Мне не надо фотографий, – еле слышно говорит Здыхлик, но Тортила его слышит.

– Ах, не надо? – визжит она, вытаращивая блекло-зелененькие глазки. – Не надо тебе? А зачем тогда фотографировался? Зачем встал вместе со всеми? Тебе сейчас вот перед классом не стыдно? Не стыдно?

– Вы же сами сказали, – сипло лепечет Здыхлик.

– Что? Что одному тебе из класса можно бесплатно фотографироваться? Что всем надо деньги фотографу нести, а тебе не надо? Ты у нас вроде избранный, всеобщий любимчик, за тебя другие заплатят?

– Зачем вы так, – звучит неожиданно слева, от окна, раздраженный девчачий голос. – Вы же заставили его фотографироваться. И одному, и со всеми. Он уйти хотел, а вы запретили. Еще пригрозили, что родителей вызовете.

– А? – подскакивает Тортила. – Что это? Кто это?

– Это я сказала, – встает с места большая, с толстыми рыжеватыми косами девочка, которую все зовут Сырник.

– Фу! Фу-у-у-у! – проносится по классу. – Сырник за Здыхлика заступается! Сырник в Здыхлика влюбилась!

– Ничего я не влюбилась, – Сырник в несколько секунд покрывается алыми пятнами. – Сами вы все в него влюбились. Просто мне противно, когда врут.

– Это, значит, я вру? – тыкает Тортила в свою узенькую грудь. – Вру, значит?

– Врете.

Тортила собирается снова начать визжать, но уже на Сырник, и тут дверь без стука распахивается.

– Что у вас тут происходит?

Класс встает как один человек. Ни перед кем Здыхликов класс не встает так дружно, как перед Химчисткой. Учительница химии, она же завуч, маленькая крепенькая тетка, похожая на модно подстриженного дикобраза, перед которой вся школа стелется, как побитая собака перед грозным, но любимым хозяином. Она властно машет рукой, и класс садится.

Тортила несколько раз беззвучно открывает и закрывает рот, потом жалобно улыбается:

– Мы тут это, мы обсуждали классные дела…

– Для этого, насколько мне известно, существуют классные часы, – чеканит Химчистка.

– Эм-м-м, э… а… ну мы вот, – объясняет Тортила.

– Но у вас, если я правильно поняла, какой-то особый, очень важный повод?

– Здыхлик за фотоальбом не сдал, – объясняют задние парты. – Здыхлик фотографии не хочет брать.

– Вот как.

Несколько секунд Химчистка молча просвечивает Здыхлика своими знаменитыми глазами-прожекторами, а тот, вместо того чтобы еще больше съежиться, почему-то распрямляет слабенькую спину.

Прожектора переключаются на Тортилу.

– На два слова.

Когда за взрослыми закрывается дверь, класс начинает бродить и побулькивать, как разведенные в сладкой воде дрожжи.

– Сырник, ну ты даешь! Сырник сдурела.

– А давайте Здыхлика из школы выгонят! Ну пожалуйста!

– Ты покойник, Здыхлик.

– Да кто его тронет, только пачкаться. А вот Сырник на линейке пропесочат.

– Сырник, ты к нему за парту пересаживайся. Будешь сопельки подтирать.

– Ну кому Сырник, кроме Здыхлика, нужна, она же жирная.

– Жених и невес-та! Жених и невес-та! Фу-у-у-у!

Рывком распахивается дверь, и в нее влетает Тортила – так быстро, будто ее здорово толкнули в спину. К выражению лица ее очень подошла бы парочка свежих дымящихся фингалов. Тортила хватается за спинку своего стула, обводит ошалевшими глазками класс, останавливает взгляд на Здыхлике.

– Ты! Ты почему не сказал, что у тебя тяжелая семейная ситуация?

Здыхлик молчит.

– У тебя проблемы, да? Твоя мама болеет? Чем она болеет?

Только не реви при всем классе, Здыхлик. Замри, окаменей у себя внутри, перестань дышать.

– Она у него с катушек съехала, – весело гудят задние парты.

– Тихо там! – прикрикивает расхрабрившаяся после выволочки Тортила. – Так что у тебя дома? Говори, я слушаю!

– Ничего, – выдавливает Здыхлик чужой, неживой голос из судорожно напряженного горла.

– Громче! Я тебя не слышу.

Здыхлик сглатывает. Противный вкус, и пахнет железками.

– Все у меня нормально, – говорит он громче.

Тортила вытаращивает мутные глазки, разевает сочный рот, вытягивает вверх тонкую, моментально покрывшуюся рельефными венами шею, хватает воздух – кажется, вот-вот задохнется. Тут только Здыхлик и понимает актуальность ее прозвища – учительница будто тянет шею из панциря, и раздувшиеся ее ноздри зияют двумя черными дырками.

– Нормально? – верещит она. – Нормально! Меня там сейчас… что я не обращаю внимания… что я прозевала… и завуч… и ваша по математике еще… педсовет хотят…

Делает паузу – пару раз судорожно вдыхает. Тыкает в Здыхлика кроваво наманикюренным пальцем и тоном ниже продолжает:

– А раз нормально. То пойдешь после урока к завучу. И скажешь. Что все у тебя хорошо. Чтобы на меня. Из-за тебя. Больше не орали. И завтра же. Принесешь. Деньги. За. Фотографии! Всё! Продолжаем урок.

И тут же раздается бодрое дребезжание звонка.

В кабинете завуча нет никакого завуча. Девчонки, крутящиеся возле, снисходят сообщить, что Химчистка уехала в отдел образования и будет только завтра. Здыхлик с облегчением вздыхает и тащится к спортзалу. Физкультура. На нее не надо торопиться. А надо идти как можно медленнее и как можно дольше копаться в раздевалке. Жаль, что учитель не даст проторчать в ней весь урок. Но за опоздание ругать не станет.

– Стоять, Здыхлик!

Тягучие гласные, браслеты с заклепками, стойкий аромат самцов – такой плотный, что его, кажется, можно трогать руками. Не самые крутые из старшеклассников, но явно мечтающие такими стать. Что-то сегодня у сильных школьного мира повышенный интерес к Здыхлику.

– Мы щас уходим, сумки здесь оставим, – лениво тянет один из них, поигрывая мячом на резинке. Мяч черный, блестящий, разрисован мелкими белыми черепушками. – Стой здесь и сторожи, понял? Мы щас туда и обратно, за сумки ответственность на тебе – народ, сюда клади, тут стул сломанный в углу. Чтоб сторожил, понял? Придем, тебя не будет – найдем и бошку в клозет затолкаем, понял?

– А урок? – глупо спрашивает Здыхлик, заранее зная ответ.

– Слушай, Здыхлик, э! Але, ты че-т не понял! Сумки сторожи, понял? Уроки ему, гы-ы-ы! Погодишь учиться. А то больно умный станешь. Пошли, народ, дело на миллион.

На миллион… нет у них, конечно, миллионов. Но какие-то темные делишки крутят и деньги у них водятся. Если бы у них классная потребовала на фотоальбом, они бы шутя выложили… Погоди-ка, Здыхлик. Спроси у них. Ты уже спросил сегодня у Зубра.

– А что вы мне за это дадите? – холодея от своей наглости, ломким слабым голосом спрашивает Здыхлик.

Прямо к его носу подплывает носатая физиономия обладателя мяча на резинке. Под носом маленькие усики и пара прыщей. Пахнет мятной жвачкой и еще чем-то острым, непонятным.

– Але, зайка моя, ты че-т сказал? Ты че, денег за услугу хочешь?

Мяч в черепушечках отлетает от руки хозяина, бьется о стену рядом со Здыхликом и тут же возвращается назад. Раздается довольный гогот. Здыхлик чувствует уже знакомый обжигающий жар, подбирающийся снизу, плывущий от паха к груди, поднимающийся по горлу, уходящий столбом вверх. Он снова ныряет в чужие зрачки, видит в них невнятные, но очень жадные до жизни искорки. Нет, я не хочу денег за услугу. Я хочу возможность иметь деньги, когда мне это нужно. У тебя она есть, я знаю. И мне, кажется, даже не надо твоего согласия.

– Э, народ, он, кажется, того… Э, ты не сбрендил? Слушайте, с ним не опасно сумки оставлять?

– Ничего, – выдыхает Здыхлик горячий воздух. – Я посторожу.

– Пойдем, бртан, че ты. Он посторожит. Хороший мальчик.

Уходят, оставляя за собой хвост ароматов.

Здыхлик стоит возле сломанного стула. На стуле гора рюкзаков – со значками, с заклепками, с надписями. Мимо идут школьники. Потом мимо не идут уже, а бегут – скоро звонок. Потом никто не бежит – звонок прозвенел, все уже прибежали. Один Здыхлик, маленький и жалкий, стоит в пустом затхлом коридоре и стережет чужие рюкзаки.

Шум. Идут. Если заберут сумки быстро, можно будет успеть на остаток физкультуры, и прогула не будет. Урок только начался.

Что-то не то.

– Не, ну а че я мог сделать, ну?

– Не, ну в натуре ниче.

– Во, блин, попали. Откуда они вообще взялись?

– А много взяли?

– Да в этом, что ли, дело?! Нам же никто больше ничего теперь не доверит!

Топают, шаркают, пахнут, разбирают свои сумки. Носатый с усиками тревожно пыхтит. Мячика при нем больше нет.

– Э, Здыхлик, а может, ты беду приносишь, а? До сих пор все нормально было!

Здыхлик втягивает голову в плечи.

– Ладно, че ты гонишь, пойдем. Фигня, прорвемся.

Не прорветесь, мальчики. Если у меня получилось, вы больше никогда никуда не прорветесь. По крайней мере, один из вас.

Я приношу беду.

Я плохой человек?

Неважно. Сейчас это неважно. Важно сейчас не опоздать на физкультуру.

В раздевалке уже пусто. Быстро достать из ранца футболку, треники (уже тесноваты, но еще можно поносить), кроссовки (эти, наоборот, велики – примотать к ногам шнурками). Пиджак и рубашку на вешалку, брюки на скамейку – давай, Здыхлик, быстрее, быстрее!

– Так, вот и недостающий игрок в одну из команд, – приветствует его физрук. – А вы, ребята, переживали, что вас меньше. Теперь поровну. Вон туда иди, ну, живенько.

Здыхлик, заплетаясь в кроссовках, бредет к своей команде. Команда охает и стонет на разные голоса.

– Ну вот зачем ты пришел? Тебя же не было, откуда ты взялся?

– Елки, Здыхлик, хоть бы ты ногу, что ли, подвернул. Или умер вообще.

Зато другая команда заранее празднует победу – испускает радостные вопли и хлопает в два десятка ладошек.

Физрук свистит. Здыхлика волокут куда-то за рукав, отпускают, подталкивают («Вот здесь стой, понял?»). Под потолком возникает мяч. Его отбивают глухими шлепками, бьют им об пол, бросают через сетку. Со стороны кажется: это совсем не сложно. Как же. Здыхлик уже знает: когда мяч полетит прямо на него, ничего сделать не получится. Пока что ребята успевают спасти мяч от Здыхлика, а Здыхлика от мяча. Давайте так и пройдет весь урок, пожалуйста!

А вот и он – неотвратимый, как смерть, мерзкий пупырчатый шар, весь в пыли с чужих кроссовок, летит и метит прямо в лицо. Здыхлик отворачивается и закрывает голову руками. Мяч бьет его по локтю, разочарованно отпрыгивает, стукается об пол. Вокруг Здыхлика снова раздаются стоны. С той стороны сетки ликуют.

Следующий мяч Здыхлик честно пытается поймать, но он непостижимым образом пролетает в дыру между руками и с издевательским бумом падает. «Хорош кидать в Здыхлика! Нечестно!» – вопит команда под ржание противников. Потом Здыхлика снова куда-то волокут за рукав («Переход! Переход!»), затаскивают в дальний угол спортзала, суют прямо в руки пачкающий мяч. Мяч надо бросить за сетку. Здыхлик размахивается и что есть силы кидает. Мяч почему-то летит влево, описывает жалкую кривую и бессильно шлепается. За сеткой сгибаются от хохота, хватаясь за животы, и даже свои грустно подхихикивают.

Когда физрук заканчивает игру, Здыхликова команда уже гогочет вместе с противниками. Это приятнее, чем стонать из-за проигрыша. Урок физкультуры единодушно признан самым веселым за весь учебный год. Его вспоминают всю географию, а перед физикой рисуют на доске очень правдоподобного Здыхлика, за которым гоняется злобный зубастый мяч.

А после всех уроков Здыхлик, выходя из школы, натыкается на собственного отца.

На отце добротное серое пальто и каракулевая шапка пирожком. Он смущенно оглядывает сына, морщит лоб, долго говорит что-то малопонятное про то, что был сильно занят и вообще уезжал, и вдруг сует Здыхлику прямо в руки разноцветные бумажки. Деньги.

– Буду прямо тебе давать, – дергает плечом и морщится, пытаясь дружески подмигнуть. – А то мама… маме… мама болеет, я слышал. Ну давай. Держи хвост пистолетом. Скоро еще принесу.

И быстро-быстро уходит.

Здыхлик стоит на заледенелом крыльце, смотрит на деньги. Впервые за день ему хочется улыбнуться, и он улыбается. Получилось. Ведь получилось! Вот она, возможность иметь деньги, когда они нужны. Этой возможности больше нет у того, который щеголял мячиком в черепочек, теперь она у Здыхлика.

А может, это все и ерунда, а просто отец вспомнил о нем и принес денег. Может, и так. И все равно хорошо. Завтра Здыхлик отдаст за этот дурацкий фотоальбом, и еще останется. Много останется! Может, даже хватит на ботинки. Или не покупать ботинки? Зима не вечная, она когда-нибудь закончится, а есть хочется каждый день. Но ведь отец обещал принести еще! А если не принесет?

Прячь деньги, Здыхлик! Что ты ими размахиваешь. Отберут.

Здыхлик осторожно засовывает бумажки во внутренний карман куртки и спускается по обледенелым ступенькам.

По дороге ноги у Здыхлика так окоченевают, что он решает не заходить в магазин сразу, а сначала отогреться дома. Да и маму надо проведать. Но до своей двери он не доходит. Потому что в подъезде на площадке этажом ниже его встречают двое незнакомых. Взрослых. Один из них лениво, как бы нехотя поигрывает мячиком на веревочке. Мячик разрисован мелкими белыми черепками.

Не обижайте Здыхлика

Подняться наверх