Читать книгу Сочинения (с иллюстрациями) - М. В. Ломоносов - Страница 12

Царевна, совершив я должных жертв обряды,

Искал после трудов желанныя отрады,

Сраженья частые, далекие пути,

Труды, что для тебя одной я мог снести,

Велят отдаться мне любезному покою.

Но, усмотрев тебя печальну пред собою,

К спокойствию себя принудить не возмог

И утешать тебя последовал в чертог.

Каки противности тебя поколебали?

Я смею ли подать совет тебе в печали?

Я смею ль угадать, кто мог твой дух смутить,

И, угадав, тебя от скорби свободить?

Не наводи, ах, князь, на мысль мне большей ночи!

И так уже стыдом мои покрылись очи;

Оставь наедине бессчастную вздыхать.

Тебя ли я могу терзаниям отдать?

И долг меня к тому, и ревность понуждает,

И младость, и краса твоя повелевает,

Чтобы от тщетных мук теперь тебя спасти,

От страсти свободить и в чувство привести.

Ах, что прельщаешься чужею ты страною?

Или отечество уж гнусно пред тобою?

Или такого в нем уже героя нет,

С кем в брак тебе вступить не предосудит свет,

Кто б равен греку был достоинств всех хвалою?

Я сердце знаю здесь, лишенное покою,

В котором верная сугубо кровь кипит

И в очи, и в уста жар внутренний стремит;

Не зная, будет ли тобой оно счастливо,

Мучения в лице изображает живо.

Не верь, ах, князь, словам, и взглядам ты не верь,

По виду внешнему чувств внутренних не мерь.

Чужого сердца знать движений невозможно!

Оно в груди моей; я знаю, то неложно!

Что слышу я еще! Ты очи, князь, открой

И посмотри, что здесь Филлида пред тобой.

Теперь ты вместо мне желанныя отрады

Не умножай еще несносныя досады.

Меня, как дочь, любить принадлежит тебе,

Иного пламени не воспаляй в себе.

Не чувствуешь в своем ты сердце Илионы?

Где права естества, где божески законы?

Когда бессмертные повергли уж троян,

Когда Приам, Парис и Гектор их попран,

И острый меч пресек младый век Поликсены,

В крови и в пепеле дымятся падши стены,

Когда они весь род искоренить хотят,

Боюсь, что и меня с ним купно поразят.

Безумно грудь свою поставить против грому

И на богов восстать.

О как ты делу злому

Дать хочешь вид добра и страсть свою закрыть!

Престань передо мной и мыслию грешить.

Или уж грех любить лице мне толь прекрасно?

Или, дражайшая, трудился я напрасно,

Когда я собственны забавы презирал

И день и ночь о том лишь только помышлял,

Дабы распространить еще твою державу

И, царски воспитав, твою умножить славу?

Приятностьми, что, мной покрыты, расцвели,

Кроме меня, владеть кто должен на земли?

Я нежил их восход и зрелости ждал жадно;

То плод их потерять мученье безотрадно!

Кто лучше моего здесь знает силу прав,

Обычай подданных и твой, царевна, нрав?

И кто, как я, в узде удержит их свободу

И склонностям твоим отдаст себя в угоду?

Ах, вспомни, что Ликург при смерти говорил!

Хотя владение тебе он поручил,

Однако сердце он в моей оставил власти.

Не могут повелеть цари любовной страсти.

Так буду я, крушась, в чужих руках смотреть

На тую, что велят и боги мне иметь?

Я счастлив был бы здесь, когда бы я волнами

Пред сими из моря повержен был ногами:

Я сердцем бы твоим, царевна, уж владел.

И что притом? другой любви искать бы смел!

Ах, сжалься, погляди на отческие бреги,

Исполнены везде приятности и неги!

Или они тебя не могут побудить,

Чтобы ты пришлеца старалась позабыть?

И реки, и поля, и горы воздыхают

И видом жалостным тебя увещевают:

Филлида, не лиши твоей нас красоты!

Того ль не чувствуешь? Того ль не слышишь ты?

Престань такими, князь, терзать меня словами

И дай мне умягчить тоску свою слезами.

Я, жалостью твоей смущаясь, отхожу,

Но ты сама себя суди одна, прошу.

Неверности отмстить ты полну власть имея,

Как можешь предпочесть защитнику злодея,

Пришельца своему и Демофонта мне,

Кроваву Грецию любезной той стране,

Где трон твой, где на свет вперьвые ты воззрела?

Нигде не слыхано толь злобственного дела!

Неверность круг меня, тая свой лютой яд,

Являет ласковой и полной желчи взгляд.

Присягу преступив, один подлог скрывает,

Другой не так меня, как скипетра желает.

Что ныне я начну, куда я обращусь?

Или от льстивого к неверному склонюсь?

Филлида, укрепись и бурям стань противу,

Закрой от них глаза, оставь надежду лживу.

Предписанного жди мучениям конца,

Неблагодарного забудь, забудь льстеца.

Но позабыть его чем больше я желаю,

Тем больше в мысль беру и тверже вкореняю!

Никак, любовь, тебе, никак не изменю.

Но что мне в том, когда его не преклоню?

Так стану преклонять преступника мольбою?

Так буду, Демофонт, я плакать пред тобою?

Как слезны станешь ты потоки презирать!

Но я, лишь обратись, готова всё начать!

Царевна, по твоей исполнила я воле.

Теперь уж ничего не остается боле,

Как только чтобы твой последний был приказ,

По коему сгорит флот греческой тотчас.

Закрыты на судах лесистыми горами,

Стоят рабы твои с готовыми стрелами,

Чтоб пламень оными на корабли пустить

И Демофонтов путь в Афины прекратить.

Пускай и сам огнем скончается, неверной!

Ты, злобой на него вооружась безмерной,

Царевна, мерности при мщении держись

И безотрадного раскаянья блюдись!

Ты, зная от него меня теперь презренну,

Что мстить препятствуешь за мерзкую измену?

Мой пленной дух и так склоняется к нему,

Противится себе, противится уму,

И злобу нежная любовь одолевает,

То что ей твой совет, Креуза, помогает?

Что гнев мой прекратить твой хочет разговор?

Незлобия во мне не кажет ли мой взор?

Ах, вспомни, как моим советом ты гнушалась,

Но ныне я твоей печалью оправдалась;

Тогда было тебе не слушать льстивых слов.

И здравой ум на всё не может быть готов.

А поступать в любви, Креуза, осторожно

И мысль знать по речам, поверь, что невозможно.

Там, кажется, ни в чем худых не будет следств,

Ни в чем не видно там необходимых бедств;

Опасность кажется сама в ней безопасна,

И очевидная ужасность не ужасна.

За страстью я своей не видела умом,

Что Демофонтов дом на берегу чужом.

И сладость, что текла прелестными устами,

Не жаром рождена, но хладными волнами!

Я думала ль тогда, что мне он только льстит?

Минута жар зажгла, минута погасит.

Любовь с надеждою живет и умирает;

Отъезд его любовь и скорбь твою скончает.

Так отпущу его, Креуза, не отмстив?

Так, насмеявся, он отсель уедет жив?

Но мне ли требовать от Демофонта мести?

Пусть жизни я лишусь! но жаль лишиться чести!

Казнить его спешу, но им еще полна;

Хотя отчаялась, еще ему верна!

Исполненной тебе приятного толь яда

Противны способы, противна вся отрада.

Когда болящему сама болезнь люба,

То сила всех лекарств бездельна и слаба.

Филлида, умирай, но возвративши славу,

Отмсти и презирай любовь, живот, державу.

Исполни праведно отмщение на мне,

Я оправдать себя не тщусь в своей вине.

Креуза, что теперь? куда себя укрою?

Предерзостной предстал еще передо мною!

Вздыханиям моим, ах, небо, помоги!

Преступник, удались, от глаз моих беги.

Позволь, позволь сказать хотя едино слово:

Я казни лишь прошу и ничего другого.

Еще ли чаешь ты в коварности успеть?

Еще ли хочешь скрыть своих обманов сеть?

Довольно уж, что ты за все мои приязни,

Свидетелей богов не убоявшись казни,

Шесть месяцев ко мне горячность притворял,

Которой в сердце ты отнюд не ощущал.

Ты клялся бурями, войною, глубиною,

Что можешь лишь воздать мне за приязнь собою.

На то ль старалась я о кораблях твоих,

Чтобы похитить честь и жизнь мою чрез них?

Бог моря, бог войны, бог ветра, бог любови,

Как станут мстить, на месть твоей не станет крови.

Когда уже в моих словах нет столько сил,

Дабы уверить в том, что я тебя любил,

Что я не вольно впал в такое преступленье,

Что лютое терплю, раскаявшись, мученье,

Что делом я своим гнушаюсь и собой,

То будет в том мне смерть свидетель пред тобой.

Когда я не могу уверить в том слезами,

Уверься же теперь кровавыми струями.

Ах, дерзкой!

Для богов!

Ты хочешь, чтоб я жил,

Когда уж я тебе и сам себе постыл?

Ты хочешь смертию меня уверить злою,

Что пред тобой гнусна и жизнь твоя со мною?

Ты хочешь для того со света убежать,

Чтоб в жизнь несносныя Филлиды не видать?

Чтоб жизни дать конец бесславной толь и слезной,

Чтоб тягостну не быть и небу, и любезной.

Не будь, ах, государь, себе и нам жесток:

Живи и верностью загладить тщись порок.

Вы вспомните залог любовного союза!

Ах, то ли, то ли в нем любовь ко мне, Креуза,

Чтобы в глазах моих другу к себе склонять?

Затем ли не даешь живот свой мне скончать,

Чтоб слышал я свой срам, которой горше смерти?

Дай мне бесславие неверной кровью стерти!

Свирепой, чаешь ты, я мало слез лила?

И мало для тебя я претерпела зла?

Причину зол твоих искоренить желаю;

Что ж воли от тебя на то не получаю?

Позволь мне умереть или прости вину,

С которой жизнь свою, раскаявшись, кляну!

Когда б я мог сказать, твой гнев не умножая,

Как в мрачной ров ввела меня судьбина злая,

Какая внутрь меня была тогда борьба,

То б ты уверилась, ах! коль ты мне люба!

Ты любишь и бежать готов отсель всечасно!

Любить и прочь бежать, как может быть согласно?

Что толь несносное приметил ты во мне?

В какой я, покажи, обличена вине?

Я тем ли пред тобой, я тем ли погрешила,

Что, не крушив тебя, любовь свою открыла?

Чем ты безвиннее, драгая, предо мной,

Тем больше множится порок мой пред тобой,

Но ты мне отпусти толь тяжко погрешенье

И щедрой прослыви на свете чрез прощенье.

Ах, что желаешь ты еще меня крушить,

С надеждою во мне и муку обновить?

Непостоянством как, о как твоим терзаюсь!

Прошедшим мучусь я и будущим смущаюсь!

Иль волею в другой обман себя отдам?

Но смерть мне не простить, простить – мне вечной срам.

Прости!

Дражайшие сердца, соединитесь

И нежныя любви законам покоритесь.

На жалость преклонись.

О, как мой дух смущен!

Уверь, дражайшая, уверь, что я прощен.

На что меня твои вопросы принуждают?

Не ясно ль слабости мои тебе являют,

Отчаянье, и скорбь, и слабая гроза,

Смущенные слова, и полны слез глаза!

Свирепой, торжествуй! уже я признаваюсь,

Что тщетно в страсти я перед тобой скрываюсь:

Еще тебя люблю, хотя ты изменил.

Ах, что б я сделала, когда б ты верен был!

Хоть верности твоей едва я ожидаю,

Но радость всю в тебе и счастье полагаю,

В державе я своей приемлю твой закон,

Вручаю сердце, жизнь, отечество и трон!

Хотя о таковом прощенье сомневаюсь,

Что в несказанном я пороке признаваюсь,

Но страх отъемлет мне возлюбленный твой вид,

Залога склонности твоей просить велит.

Позволь, дражайшая, принять свою мне руку

И вовсе истреби мою сердечну муку.

Коль долго я сея держуся на земли,

Толь долго, небо, мне быть счастливу вели!

Я принял чрез нее спасенье от пучины,

Ее я лобызал, избавясь от кончины.

Я ею первой знак любови получил,

Кому, несчастной, ах! кому я изменил!

Ты, все противности мои позабывая,

Преступнику даешь прощение, драгая!

Бессмертные, когда оставлю я ее,

Мое исторгните от света бытие.

Пусть Понт пожрет меня свирепыми волнами,

Когда желанный брег уж будет пред глазами

Пусть буду на пустом песку, не погребен,

От птиц и от зверей на части расхищен!

Любови обновив союз неоценённый,

Уж время поспешать вам в путь определенный.

От Полимнестора как можем утаить?

Любовь моя, любовь всё может победить!