Читать книгу Бабочка на булавочке, или Блинчик с начинкой. Любовно-иронический роман - Мадам Вилькори - Страница 7

Однажды Мужчина Моей Мечты, сам того не подозревая, спас меня от дракона, если можно считать драконом ужа. Накануне урока биологии мальчишки притащили ужа и внедрили в портфель двоечницы Наташки Казаковой, сидевшей рядом со мной за партой.

Верный Витька, охраняя мою нервную систему от стрессов, великодушно показал ужа-нелегала:

– Молчи, как гроб. Выдашь, – убью и закопаю.

Я нисколечко не боялась быть убитой и закопанной, но тайны хранила лучше всех. Во время урока мне понадобился фломастер.

– Сама возьми, – отмахнулась ничего не подозревающая Казакова.

– С какой стати я полезу в твой портфель? Не дашь фломастер, не дам списать сочинение.

Я знала, что в портфеле – уж, но не хотела осложнений с Витькой: завтра в музыкальной школе – академ-концерт, совпавший, как назло, со сбором металлолома. Директор школы Иван Павлович был помешан на сборе вторсырья, а Витька вместо меня (и ради меня) всегда готов сдать хоть тонну металлолома, так зачем лишать людей удовольствия?

И потом, с Казаковой имелись давние счеты. Как-то, проверяя мою вороноустойчивость, Верка Фесенкова засунула мне в портфель живую ворону, а Казакову подговорила одолжить у меня десять копеек на пирожок. Я открыла портфель, чтобы достать деньги. Ворона взлетела, безобразно каркая. Чего стоило не хлопнуться в обморок, знаю только я. Гнусная Верка, оправдывая прозвище Языкатая Феська, хихикала ехиднее всех. Чтобы стало еще смешнее, я вывалила на Веркину парту все, что оставила ворона в моем портфеле. Перед тем, как вылететь в распахнутое окно, мстительная ворона прокаркала страшное воронье проклятие, которое немедленно сбылось. Отдраивая парту от вороньих какашек, Верка испортила свежеотманикюренные ногти.

По сравнению со злющей вонючей вороной тихий гладкий уж – сущий ангел, но долг платежом красен. Если, по замыслам Витькиных дружков, портфель должна открывать Наташка, то пусть открывает. Наташка раскрыла портфель. Уж, как змей-искуситель, безмолвно вывинтился оттуда и уставился на Казакову.

Эффект превзошел все ожидания. Восьмидесятикилограммовая Казакова одним прыжком вскочила на парту и пронзительно заверещала на всю школу, перекрывая звучностью визга пять бензопил «Тайга» одновременно. Хулиганы-разбойники, посеявшие весь этот страх и ужас, ликующе толкали друг дружку локтями, злорадненько переглядываясь.

Я не боялась ни ужа, ни черта лысого, но голосистая Наташка так пронзительно визжала, что под воздействием ее воплей я тоже взгромоздилась на свою половину парты, помогая Наташке выдавать качественный звук. К нам присоединилась биологичка Бронислава Арефьевна, панически боявшаяся получить от начальства втык за сорванный урок. От нашего трио, вибрирующего на всю школу, звенело в ушах. Децибелы зашкаливали предел допустимого, но директор школы был глуховат, а завуч Ирма Эдуардовна под видом похода в гороно стояла в очереди за финскими сапогами.

На источник звука, прервав свой урок в соседнем классе, явился Михаил Маркович.

Биологичка, приняв позу трепетной лани на горных склонах, стала прихорашиваться. Привычный к сюрпризам Винни-Пух бесстрашно взял ужа:

– На удава не тянет. На питона тоже. И это точно не кобра.

Биологичка потрясенно молчала, глядя на живое наглядное пособие и мечтая о сильных мужских руках, которые избавят ее от этого кошмара. Полузадушенный уж измученно склонил голову на Мишину грудь.

Винни-Пух, Заклинатель Змей, выразительно покачал головой и обратился к организаторам «шоу»:

– Что ж вы, дорогие, созданий божьих мучаете? Программа «В мире животных» – надоела. Работаете по-старинке, где же дыхание новизны? Хотя бы к ножке стула веревочку привязали: учитель садится, стул убегает, а веревочка завязывается на скользящий узел и сматывается во время полета. Просто, со вкусом и никаких улик.

Математик задумчиво погладил ужа и философски добавил:

– Среди людей тоже попадаются змеи и гадюки. Похлеще настоящих.

Уж, похожий на толстую веревку, грустно соглашался. Казакова так вспотела, что мне захотелось проверить, нет ли в ее портфеле парочки скунсов. Языкатая Феська хихикала, как гиена. Биологичка от избытка чувств лишилась дара речи в надежде, что все образуется до того, как Ирма Эдуардовна вернется к руководящим обязанностям с финскими сапогами под мышкой.

В моем сердце пылали жаркие тропики, щеки алели, как красные маки в пустыне Кара-Кум. Правда, о наличии маков в каракумной пустыне я знала только по названию сорта конфет из ассортимента нашей кондитерской фабрики, но не писать же: «Я алела, как сеньора Помидора». Или: «Я алела, как революционная гвоздика в петлице Розы Люксембург». Сравнить щеки девушки с алыми маками – в сто раз эффектнее, чем с красной революционной гвоздикой или с красными помидорами. Главное, романтично стоять на парте, чтобы все увидели хэппи-энд.

Ах! Незабываемый момент! Смотрите и завидуйте: на глазах у всего класса (и Верки Фесенковой) Миша протянул мне руку. Он спас меня (почти)! Я, как положено юной девушке в такой выигрышной ситуации, взлетаю в небеса. И даже (невзирая на гравитацию и угрозу пожара в моем пылающем от любви организме) умудряюсь породить любовную лирику:

«Возьми меня, мой милый, на поруки!

Я отдаюсь в твои родные руки…

Но, дорогой-любимый, не забудь,

Что грудью защищу тебя… когда-нибудь!»

Не кривите губы, порицая мое поэтическое дарование. Хотя стихи далеко не «ах», безбожно хромающие рифмы не смущали: все равно их никто не услышал. Вы думаете, я сказала это вслух? Ха-ха-ха. Я – не щебечущий щавель, но и не бессловесный подорожник: свой звездный час не упустила. Вместо слов признательности к спасителю Михаилу Марковичу я обратилась к утомленному Наташкиным портфелем ужу. Построив этой веревке глазки (не хуже, чем биологичка – математику), я представила, что уж – легендарный удав Ка из «Маугли», и сказала как можно задушевнее:

– Жаль, что у меня нет с собой фонограммы «Жалобной песни» Малера. Тебе бы понравилось!

А что я должна была сказать? Миша, ты – свет моих очей? Моя любовь к тебе растет со скоростью геометрической прогрессии? Миша, я буду ждать, пока ты не поймешь, что только во мне – твое счастье?

Благоразумие никому еще не навредило. Тайны украшают женщину, как шрамы – мужчину, а у каждой уважающей себя девушки есть тайны, которые не разглашаются. Недаром все вечные сюжеты замешаны на любви.

Уж пополнил число экспонатов живого уголка детского сада, а развлекательно-испытательная программа исчерпала себя как бесперспективная. Ах, да. Был еще ежик. Его посадили на стол, он пополз и, проложив мокрую дорожку, совершил акт вандализма прямо на святая святых – классный журнал. Ежик как средство осквернения классного журнала – это круто! В этом нет никакой мистики, но почему же классный журнал самым загадочным образом испарился прямо из учительской? Со всеми оценками, хорошими и не очень?

С засиженного мухами плаката туркменский писатель Б. Кербабаев письменно увещевал: «Наша идеология – наше знамя! Пятен на знамени быть не должно!»

Караул, имущество ценное увели! Кто?! Несмотря на призывы и угрожающие предсказания последствий этого странного явления, журнал не находился. Не сваливать же на ежика или на происки ЦРУ? И не спрашивать же у нарисованного Кербабаева?

«Прынципияльная» школьная уборщица Шура Халыменда била тревогу, пытаясь придать пропаже журнала международный резонанс: «Ух, антисоветчики! Шлендрают тут всякие. Начинают с петухов, потом классные журналы воруют, а потом Родину продают! А месяц назад так вааще стуло с калидора сперли! И лисапет! Разве ж это дети? Совремённые дети – это фашисты!»

Главный свидетель Б. Кербабаев хранил молчание, а ветер разносил по школьному двору обгоревшие страницы того самого классного журнала. Винни-Пух провел расследование, припер одного-другого-третьего, вычислил виновных, но не выдал начальству никого. Больше такое не повторялось. Он любил своих учеников.

«Когда вулканы аккуратно чистишь, они горят ровно и тихо, без всяких извержений. Извержение вулкана – это все равно что пожар в печной трубе, когда там загорится сажа. Конечно, мы, люди на земле, слишком малы и не можем прочищать наши вулканы. Вот почему они доставляют нам столько неприятностей». (А. Сент-Экзюпери. Маленький принц)

Молодой учитель математики Михаил Маркович Ривкин проработал в нашей школе ровно три года, но перевернул всю мою жизнь, изменив ее до неузнаваемости. Сам того не подозревая, он оставил неизгладимую память о себе. Позже поймете, что я имела в виду.

Он был лучше всех. Это для него я колдовала-наколдовывала свои фирменные блины. Большой, уютный и в меру упитанный объект моей любви всегда был не прочь подкрепиться, а мне хотелось его кормить, пришивать пуговицы, опекать. Может, у меня пробуждались материнские чувства?

Если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, я – на правильном пути. Я зажигала сразу три газовые конфорки, на каждую ставила по сковородке. Главное – не сбиться с ритма. Сковородка номер один, на вас – ответственность за первый блин. Наливаю тесто половником – раз! Настроение – хоть оды слагай. Чтобы не устрашить блины корявыми рифмами, я выдала всего одну оду, и ту совсем короткую.

Я знаю, кому! Второй и третьей сковородкам – приготовиться. Два – переворачиваю блин на второй сковородке. Три – сбрасываю готовый блин с третьей. Красота! Раз-два-три, раз-два-три… Чем не вальс? Если для пущего вдохновения вообразить себя хозяйственной Золушкой, хлопочущей над блинами для прекрасного принца… Исходя из ситуации, я была не Золушкой, а самым натуральным, хотя и «раздватрикающим» Осликом Иа. Сковородки пели от любви. Линчик-Блинчик – Ослик Иа ни разу не сбилась с ритма. Тесто шипело-пузырилось-растекалось на сковородке, превращаясь в румяное кружево. Горка готовых блинов на блюде росла заодно с моим нетерпением. Сейчас я увижу Мишу!

Вместо Миши на пороге возникла тетя Мара, шествующая из магазина с новым веником. Учуяв приятный запах, она приткнула веник в угол и приняла позу печальной селедки, замаринованной в уксусе.

– Я еле живая… – томно оповестила тетушка, приглядываясь, принюхиваясь и присаживаясь. – Так и быть, отведаю пару штучек…

О кулинарных талантах тети Мары ходили легенды. Творожок приобретал вкус стирального порошка, лапша – вкус линолеума, компот – вкус отравы для тараканов, поэтому Мара предпочитала не угощать других, а угощаться сама. Восседая на стуле, как на троне, в хорошем темпе алчная тетушка перекладывала блины в тарелку. И не пару штучек. Сейчас нагрянет Марин муж Нюма, и от блинов с любовью к Мише останется скучная, освобожденная от блинов поверхность блюда. И кислая рожа тетушки Мары:

– Ох, что-то я себя неважно чувствую. Я такая разбитая… Блинчики были свежие? Что ты туда положила? После них так печет желудок! У меня – колики, будто я проглотила ежа! Может, вызвать скорую?..

Я гипнотизировала тетушку взглядом, заклиная вспомнить, что чревоугодье – грех. Как убедить ее сделать разворот на 180 градусов, вернуть блины на место и вместе с новым веником выместись из кухни? Расположившись удобно и надолго, тетушка Мара взяла в руки красную чашку в белый горошек, чтобы почаевничать всласть, а это была, между прочим, Мишина чашка. Я берегла эту чашку, как зеницу ока.

Пришлось включить папины гены и сделать акцент на драгоценном тетушкином здоровье.

– Тетечка Марочка, я бы не советовала вам кушать блинчики, – округлив глаза, взволнованно зачастила я. – Сейчас та-акое было, ой, что сейчас было-о-о… Представляете, захожу я на кухню, а на столе прямо над блинами стоит кот. Одноглазый черный кот Дюндиковых! Поди знай, какой заразой он болеет. Вам что, своих болезней мало?

Между Марой и нахальным дюндиковским котом велись постоянные боевые действия. Боже, речь идет о здоровье, а Циклоп способен на все! Чистоплотная тетушка опасливо отставила тарелку и, в спешке позабыв новое помело, в трансе вылетела из кухни.

Эх, была бы я журналисткой! Написала бы статью (из личного опыта!) в женский журнал: «Дорогие девушки! Если вы готовитесь к свиданию, ничего не пускайте на самотек. Только тщательная подготовка сделает ваше свидание идеальным. Покоряя сердце мужчины, не забывайте о самом главном – желудке!»

– Божественные блины. Как ты их делаешь? – Винни-Пух явно скучал по домашней кухне. Если учесть, что Мишина потенциальная теща – моя тетя Мара… Кто ж тебе скажет, дорогой Михаил? Главный компонент – любовь. Мука, яйца, молоко – все это ерунда. Если бы ты прочитал мои мысли и заглянул в мое сердце, ты бы увидел… В общем, много чего бы увидел. У меня к тебе, дорогой Винни-Пух, серьезные чувства, несмотря на мой юный возраст, и даже несмотря на то, что в школе ты – мой учитель, а вне школы – почти родственник. Чудесный старший братец, которому заботливая сестрица с любовью жарит блинчики.

Ради этого момента стоило морочиться у плиты. Для Миши я бы и слона свернула в рулет, начиная с хобота! Находясь на вершине блаженства, Винни-Пух поедал высококалорийные блины, а я поедала глазами Винни-Пуха, стараясь вести себя прилично. Он их не ел. Он их вкушал. Он расправлялся с блинами, а я сексуально (как мне казалось), раскачивала ногой. Когда так делала Лиза, мужчины не сводили с нее глаз, но моя прекрасная балетная нога прельщала Мишу намного меньше, чем блины. В сердце Мужчины Моей Мечты царили физика с математикой и моя кузина Элиза.