Читать книгу Один из нас - Максим Валерьевич Березуцкий - Страница 4

– Проспали! Ну как так! Первое занятие и уже косяк! – негодовал Серега, бежавший рядом со мной.

Мы неслись по коридору университета, опаздывая на занятие. Добравшись, до нужной аудитории мы встали как вкопанные. На встрече с деканом говорилось, что если уж опоздали, то ждите перерыва, чтобы войти. Я чувствовал себя так неловко, но первую пару в своей жизни пропускать, ни в коем случае не хотелось, даже половину. Мы решили рискнуть. Я постучался и открыл дверь.

Преподавателя по истории древнего мира еще не было в аудитории, и курс занимался своими делами. Я с облегчением выдохнул. На наше появление даже никто не обратил внимания. Сразу у входа была свободная парта, и мы незамедлительно сели за нее. Я достал тетрадь и ручку и тут же решил преступить к поиску моей возлюбленной. Как же тяжело сфокусироваться на таком огромном количестве народа. Первыми я увидел Даниила и его друга качка. Вокруг них уже скопилась группа девчонок и что-то с ними горячо обсуждала. Черт! В этой кучке была Соня! Неужели ей нравятся такие мужланы. Я в отчаянии.

Входная дверь распахнулась, и в аудиторию вошел преподаватель – профессор Малкин. Невысокий мужчина, с короткой стрижкой и густыми усами под носом. Он, молча, двигался до своего кресла вдоль рядов. Все сразу замолчали в предвкушении первых слов профессора. Когда он, наконец, достиг своей цели, то поприветствовал нас и без долгого вступления начал читать лекцию. Сразу видно – человек науки. Тратить время на разговоры о школьных годах он с нами не стал. Это и к лучшему, вспоминать их совсем не хочется.

Не смотря на свое рвение к учебе, во время пары я весьма утомился. Серега вообще всю лекцию клевал носом. Когда мы вернулись домой после восьми часов занятий, сил не осталось совсем. Но больше всего меня бесило то, что Соня общается с этим напыщенным утконосом Даниилом. Он и ногтя ее не стоит. Здесь у меня в голове родилась очередная навязчивая идея: мне нужно записаться на секцию бокса или восточных единоборств. Если я стану сильным, то обязательно буду привлекательным, а уж там дело за малым. Мое воображение рисовало красочные картины, где я героически побеждаю белокурого бандита и спасаю Софью Ковалевскую. Мы стоим на балконе прекрасного дворца, озаренного лунным светом. Звезды светлячками мерцают в ночи, а мы держимся за руки, и смотрим друг другу в глаза. Пролетела комета и я спросил: – Ты успела загадать желание? – а Соня ласково ответила: – Оно уже исполнилось, – и мы слились в страстном поцелуе, обнажив наши чувства.

– Твоя очередь мусор выкидывать, – монотонным голосом Серега вернул меня в реальность. Идти на улицу совсем не хотелось, но пришлось. Снаружи уже стемнело, и зажглись фонари. Мусорные контейнеры находились за зданием общежития. Я завернул в проулок и увидел силуэт мужчины. До него метров десять и при тусклом освящении невозможно было понять кто это. Он недвижно стоял и смотрел в мою сторону. Может ему плохо? На всякий случай я огляделся по сторонам, а когда повернулся обратно, то человек куда-то исчез. Расстояние за проулком просматривалось на десятки метров, но его нигде не было. Похоже, я совсем переутомился. Я быстренько выкинул мусор и взлетел на свой седьмой этаж, чтобы быстрее лечь в теплую, уютную постель.

Со времени первого учебного дня прошел целый месяц. Сейчас я ощущал себя бывалым студентом. Знаю, где находятся аудитории, знаю, где располагаются учебные корпуса, знаю имена преподавателей и работников деканата, черт подери, да проще сказать чего я теперь не знаю в вузе. А не знаю я, по-прежнему, как подойти и заговорить с Соней Ковалевской. Она так и осталась моим недосягаемым идеалом, маяком в этой непроглядной мгле, до которого моя шхуна так безнадежно пытается добраться. Серега мне говорит, чтобы я не убивался понапрасну, и перестал думать о ней. Разве у меня хватит сил на это? Разве это возможно? Скорее нет, чем да. Когда я первый раз увидел Соню, то понял одно, что только с ней я буду счастлив в этой жизни. Но, несмотря на грустную историю любви, я решил, что умирать мне рановато и нужно достойно окончить университет, хотя бы для того, чтобы отец гордился мной. За первую неделю, моего пребывания в Воронеже, он звонил мне раз двадцать. Что сказать, отец волнуется. Я никогда не уезжал от него так далеко и так надолго. По телефону он говорил, что все прекрасно, но по его голосу я понимал, что это неправда. Ему очень одиноко.

Что касается Сереги, то с ним мы стали настоящими друзьями. Единственным его минусом является безразличное отношение ко всему вокруг. Поставили неуд – «ничего страшного», поставили отлично – «плевать, могли бы и неуд поставить», – говорил мой друг все тем же безразличным тоном. Когда я сообщал, что мне плохо без Сони, он отвечал: – Значит ей хорошо без тебя, – в общем, умел «поддержать». Его главным увлечением является техника в любом ее проявлении. Вот с чем с чем, а с техникой он был на «ты». Будь то обычный персональный компьютер отечественного производства или дорогой импортный автомобиль. Наша комната была до потолка забита всевозможными телефонами, гаджетами и прочей ерундой для починки. Зато хобби приносило ему деньги. В неделю он зарабатывал около двух тысяч рублей. Для студента первого курса это весьма неплохой показатель. А уж я как был рад, со своими двумя тысячами в месяц. Особенно я рад тому, что лапша быстрого приготовления у нас была всегда, и голодать не приходилось, в отличие от некоторых других студентов, проживающих в общежитии. Так же меня удивляло в Сереге то, что он был атеистом. Он не верил в Бога и Дьявола, не верил в добро и зло, не верил в чудеса. Его любимая фраза, принадлежащая Фридриху Ницше, звучит так: «Вера означает нежелание знать, что есть правда». По его мнению, правда истинна лишь в науке и прогрессе. Вера и традиционные устои общества лишь тормозят нас и пробуждают желание «отлеживаться на печи» в ожидании судного дня или манны небесной. В отличие от многих моих знакомых, придерживающихся агностических воззрений, Серега даже не сомневается что ни Бог, ни Дьявол не существуют. Такой он ярый противник религии и радикальный атеист. Мне соседа выбирать не пришлось, да и вообще, вероисповедание – дело личное, и лезть с проповедями я к нему не хочу. Когда будет жариться на сковородке в аду, вспомнит обо мне. Таким образом, два абсолютно разных человека стали лучшими друзьями, по крайней мере, я так думал.

Четвертое октября выдалось дождливым и холодным. Выбегая из транспорта, люди быстро доставали маленькие зонтики или большие зонты, чтобы укрыться от неистово лупящих капель осеннего дождя. Многие уже сменили свитера и кроссовки на легкие пальто и кожаные ботинки. Воронеж в это время года был по-своему прекрасен. Золотая листва еще не успела полностью обнажить стройные деревья, но уже покрыла всю землю своей позолотой. В это время года настроение у погоды меняется часто. Сначала, солнце дарит тепло всем окружающим вокруг, и ослепительно ярко отражается в редких лужах вчерашнего дождя, но через час хмурые осенние тучи закрывают все небо и приносят меланхолию в души людей, а непрерывные ливни подливают масла в огонь и без того холодному настроению. Идеально в такую погоду сидеть возле камина в кресле качалке, потягивать теплый чай и слушать треск горящих палений. Мы же сидим в холодном буфете университета на неподъемных стульях, слушаем студенческое радио и все же потягиваем теплый чай. Эх, ну хоть какое-то совпадение с моей идеальной осенью.

Три пары занятий уже пролетело и перед последней четвертой мы решили перекусить на большом перерыве. В университете работает целых три буфета, но попасть в них очень тяжело, так как все несколько тысяч учащихся ломятся в них покушать как раз на большом перерыве. Мы с Серегой разделились и простояли в ожидании двадцать минут. Моя очередь прошла быстрее, и я первым оказался возле продавца. Купив два куска пиццы и два чая, я пошел искать Серегу в соседнем буфете. Когда я приблизился к входу, то от увиденного пролил горячий чай прямо себе на грудь. Серега стоял и мило общался с Соней Ковалевской! Я не знаю, что в тот момент причиняло мне больше боли: предательство лучшего друга или ошпаренная грудь. Я покраснел как помидор и чуть не расплакался на месте, как вдруг заметил, что они уже смотрят в мою сторону и Серега стал подзывать меня рукой к себе. Сердце ушло в пятки. Я даже не представляю, что делать. Вдруг он не подкатывал к ней, а меня сватал. Так это вообще позор! Может просто развернуться и убежать? Нет. В конце концов, я мужчина. И если шансов у меня и так нет, то и терять значит нечего. Вперед. Превозмогая боль, я грациозно выдвинулся в направлении своей судьбы.

– Привет, – поздоровалась со мной Соня, расплывшись в лучезарной улыбке. В груди сразу закололо. Сердце застучало с такой скоростью, что ему впору было выпрыгнуть наружу. Я чувствовал, что еще сильнее краснею. Капля пота пробежала по спине, и я подумал, что от волнения сейчас упаду в обморок.

– Это Константин Ларин. Мы учимся вместе. Ну, ты, наверное, знаешь? – представил меня Серега, обращаясь к Соне.

– Конечно, знаю. Мы же месяц вместе учимся, – господи, она знает кто я такой. – А я думала вы братья. Все время вместе ходите, ни с кем не общаетесь.

– Нет! Ты что! Мы просто с Костей в общежитии живем вместе, а по поводу общения, так это мы просто привыкаем к обстановке, адаптируемся так сказать.

– Ясно, – Соня на секунду задумалась и продолжила. – Мне еще в библиотеку нужно заскочить, вам никому не надо? Могли бы вместе сходить, – Серега помотал головой, давая отрицательный ответ, а я стоял как истукан и слова выдавить из себя не мог. – Нет? Ну ладно, тогда на паре увидимся, – она опять улыбнулась, я тешил себя надеждой что мне, и словно прекрасное виденье, поплыла в сторону библиотеки. Серега толкнул меня в плечо. Я чуть не разлил второй стакан с чаем.

– Ты совсем глупый, да? – с отчаянием в голосе, сказал он. – Я ж специально с ней заговорил, чтобы вас познакомить, а ты что творишь? Да это могло быть твоим первым свиданием, в библиотеке, – Серега закатил глаза, обдумал сказанное и с ноткой сарказма добавил: – Зато как романтично могло было получиться.

– Что-то меня переклинило. Я не был готов к такому знакомству. Хоть предупредил бы. Тоже мне друг, – раздосадовано произнес я. – Держи своей чай, – я протянул ему не разлитый стакан и пиццу. Серега увидел, что мой стакан пуст. Он подошел ближе и налил половину из своего. Через минуту мы сидели за столом, обсуждали мое нелепое поведение и громко смеялись.

На занятиях немецкого языка студентов было немного, ведь сейчас все изучают английский. Самое главное, что Соня тоже в школе учила язык, на котором говорили Бетховен и Шварценеггер. Преподаватель немецкого языка, Ирина Ивановна, была прекрасной женщиной, и часто давала нам на занятиях задания для самостоятельного выполнения, а сама в соседней аудитории занималась другими делами. Дел этих у нее было очень много, так как она была всегда ответственна за межвузовские олимпиады, в которых наш вуз много лет подряд занимал первое место. Поэтому нужно было держать марку. Я не плох в иностранных языках, поэтому она обещала взять меня на соревнования весной этого года. Даже Серега всегда у меня списывает, а мне и не жалко. Что не сделаешь ради друга? Тем более если он у тебя один. Так и у нас: математика за ним, иностранный язык за мной – взаимовыгодное сотрудничество. Сегодня Ирина Ивановна поручила нам перевести маленькую статью из немецкого журнала «Zeite Leben». Я справился с работой за десять минут и смотрел, как все негодуют от этого задания.

– Это глагол или существительное? – с нескрываемым возмущением крикнул Серега. Его громкие слова прокатились по всей аудитории. Услышав их, сидящая на первой парте Соня повернулась к нам. Меня опять передернуло.

– Сереж, а ты перевел второе предложение? – спросила она.

– Весь текст перевел! – я ответил вместо Сереги и почувствовал колики в животе. Зачем я это сделал? Она ведь спрашивала не меня. Серега еле заметно, одобрительно подмигнул мне.

– Правда? – удивилась Соня.

– Ну да, может, конечно, не правильно. Лучше проверь, вдруг найдешь ошибки, – я знал, что ошибок у меня нет, и, тем не менее, понимал, что нужно немного принизить себя, дать Соне возможность доминировать, да и просто хотел продлить наш короткий диалог. Через однокурсника Женю, я передал Соне свою работу. Она пробежалась по ней глазами.

– Ты не против, если я перепишу несколько предложений? – спросила она.

– Совсем не против, – отчеканил я.

– Просто я не очень хорошо разбираюсь в инфинитивных конструкциях.

– Да я тоже, но тут легкая попалась, – я соврал, чтобы произвести впечатление.

– Хватит прибедняться, – сказала Соня и целиком повернулась в мою сторону. Мне стало не по себе. – Откуда ты так хорошо знаешь немецкий? Курсы какие-нибудь заканчивал? – от этого вопроса мне стало смешно, но я мужественно не показывал своих эмоций. Откуда ж у нас в Новой жизни курсы немецкого языка? Да и вообще какие-то курсы.

– Нет. Сам учил. Наш учитель немецкого языка, преподавал еще физкультуру и ОБЖ. Можно сделать некоторые выводы на счет его профессионализма, не так ли? – откровенно ответил я.

– Да ты умничка, такой способный! – от этих слов я поплыл в небеса. Серега, наблюдавший за мной, даже хихикнул. Я пнул его ногой, чтобы он заткнулся. Хорошо, что только я его услышал.

– Хватит тебе, мне ничего не жалко для родной группы, – тут я понял, что зря это сказал. Почти все сидящие в аудитории посмотрели на меня с нескрываемой надеждой и ехидными улыбками. Мне пришлось лишь услужливо кивнуть. Теперь все будут списывать у меня. Пол курса, словно стая гиен накинулись на мою работу, как на бедную раненую антилопу. Мне даже показалось, что от тетради в разные стороны полетели куски плоти.

– Спасибо тебе большое, Костя, – Соня снова улыбнулась, но в этот раз я точно понял, что именно мне, и от этого был невероятно счастлив. Теперь мне никому ничего не жалко, ведь эта прекрасная улыбка лучшая награда на свете.

Прозвенел звонок и мы, собрав вещи, двинулись на выход. Последняя пара занятий сделала свое дело и добила в нас последние очаги активности. Казалось, сил осталось только на то, чтобы добраться до общаги и завалиться на кровать, но как ни странно, я почувствовал, что еще могу передвигаться. Да что там передвигаться, я хочу танцевать! Я смог поговорить с Соней, она улыбалась мне, да я, в конце концов, помог ей. Теперь как ни крути она моя должница.

«Будь ты мужчиной. Ничего она тебе не должна», – про себя рассуждал я.

Мой внутренний голос подталкивал меня подойти к Соне. Что плохого, если я просто предложу проводить ее до дома? Это же ничего не значит. Просто как друг, вернее как однокурсник.

Когда мы вышли на улицу, я заметил, что Соня попрощалась с подругами и осталась совсем одна. Пора. Я молниеносно оказался рядом с ней. Ее глаза, которые подобны глубокому океану, где я так бы хотел утонуть, пристально, но недоуменно следили за моими движениями. Да, подкат у меня получился не самый эффектный. Но я буду работать над этим.

– Я тут подумал, – последовала секундная заминка. Да сколько можно тормозить! – Может мы, ну, то есть я тебя, до дома, – сейчас произойдет самый важный момент в моей жизни, и ни что его испортить не сможет! Вдруг я увидел его.

Даниил Воронов целеустремленной походкой приближался к нам. Не удостоив меня даже взглядом, он припал к губам Сони и крепко обхватил ее за шею одной рукой. Она застенчиво захихикала и обняла его за талию. Земля ушла из-под ног. Случилось то, чего я боялся больше всего: этот сногсшибательный бугай молодой человек Сони. Моей Сони.

Легкой походкой они поплыли вдоль аллеи, падающие листья бесшумно стелились под их ноги и не хватало только грустной музыки, чтобы вся ситуация выглядела как сопливая голливудская мелодрама. Из корпуса вышел Серега и, оценив ситуацию, ободряюще обратился ко мне:

– План «Б», дружище. Ты просто ее не замечаешь. Нам с тобой нужно сосредоточиться на учебе. Сдадим первую сессию, вот тогда и будем думать о девочках.

– Ты прав, – ответил я, кивая головой и провожая взглядом, будто в последний путь, Соню и Даниила.

Следующие несколько недель я старался дистанцироваться от Ковалевской и не пересекаться с ней даже в коридорах университета. Сердце по-прежнему кровоточило, но я твердо решил его игнорировать.

– Битва на Калке, – шепотом подсказал мне Серега, увидев, как недоуменно я вглядываюсь в первый вопрос контрольной работы. Дисциплина «Внешняя политика Древней Руси» весьма интересна, но писать контрольные работы по окончанию каждого пройденного блока мне совсем не нравилось. Сегодня как раз тот день, когда мы закончили крупную тему: «Нашествие Монголов на Русь» – ничего в этом не понимаю. Сдались нам вообще эти монголы?

Если бы я знал, что нам придется делать на физкультуре, я бы изменил свое мнение о Чингисхане и его друзьях.

Мы вышли на улицу, и ледяной ветер сразу принялся обжигать все открытые части тела. Удивляться, правда, тут нечему. На дворе поздняя осень. Я поправил куртку и протянул бегунок молнии до самого подбородка. Перспектива заниматься на улице в такую погоду совсем не радовала. Но, оказывается, мы и не заниматься вышли, а работать. В подвале третьего корпуса несколько лет складировали различную списанную утварь: шкафы, столы, стулья и другой хлам. Ответственных рабочих за утилизацию этих вещей попросту нет. Наемным работникам, естественно, деньги никто платить не станет, поэтому уборкой всего этого добра легла целиком и полностью на крепкие плечи студентов-первокурсников. Помимо того что шкафы весили, казалось, тонну, так еще и носить их приходилось достаточно далеко, за общежития, там располагалась местная свалка. Руки покраснели от холода, а глаза заслезились.

«Что только не сделаешь ради зачета», – думал каждый из нас. Женская часть курса в это время в теплом зале занимается аэробикой и играет в волейбол. И где, то пресловутое равенство полов, о котором так любят трещать женщины за каждым углом? Непорядок.

Мы с Серегой решили сделать пятиминутный перерыв и остановились у входа в подвал. Не успели мы и словом перекинуться на этом месте, как к нам подошел высокий, длинноволосый парень. Его рыжая борода блестела будто налакированная, а серьги в форме черепов подчеркивали явно не сексуальную ориентацию. Он настороженно взглянул на нас и в ту же секунду громко рассмеялся. Парня зовут Андрей Лукин. Он лучший гитарист во всем Воронеже, как сам утверждал, и в чем все вокруг глубоко сомневались. За компанию мне пришлось выдавить из себя неловкое подобие улыбки. Я искренне не понимал, чему сейчас можно так радоваться? Но лучше уж подыграть этому дяде, больно зловещий у него вид.

– Костян, – Лукин ткнул указательным пальцем в сторону моего друга. – Серега, – теперь он показывал на меня.

– Наоборот, – недовольно, но застенчиво выпалил я.

– Точно! Простите парни, – он опять расплылся в улыбке. – Вот припахали. Мы в армии столько не вкалывали, – Андрей был единственным на курсе, кто прошел срочную службу в вооруженных силах Российской Федерации. – А чего вы такие грустные-то? Тяжело? – интересно, он издеваться над нами пришел?

– Вообще не капельки, – потирая вскочившие мозоли, ответил Серега. У меня руки были забиты, так что был хоть какой-то плюс от работы в деревне, а вот мой друг теперь мучился от появившихся волдырей. Но стоит отдать ему должное – держался он молодцом, даже Андрей не понял в чем дело. Он лишь одобрительно закивал головой и протянул мне руку.

– Теперь официально будем знакомы, – сказал он, обращаясь к нам обоим, – а то все ходим мимо друг друга, не здороваемся даже, – я осторожно пожал ему руку и Серега повторил аналогичное движение за мной.

– Вот и славно, – добавил Андрей и принялся копаться в карманах. Нащупав то, что искал, он вытащил смятую пачку сигарет.

– Будете? – спросил он.

– Нет, – ответил я, – мы не курим. И тебе не советую, – я помню заветы отца по поводу этой бесполезной привычки.

– Так-то оно верно, но как говорится, умирать здоровым жалко!

– Вот сигареты и сведут тебя в могилу, – Серега помог мне и вклинился в разговор. Андрей оставил наши нравоучения без ответа и уставился в направлении свалки. Когда я тоже посмотрел туда, то увидел интересную картину: Даниил Воронов тащил на своей спине огромный шкаф, а его напарник, такой же бугай, просто шел рядом с пустыми руками, и подгонял друга. А через десять метров они менялись ролями.

– Почему они меняются? Не могут сразу по шкафу взять, раз такие крутые ребята?– недоуменно сказал я. Андрей сделал гримасу и саркастически ответил:

– Дружок, ты ничего не понимаешь. Эти напыщенные индюки думают, что они на соревнованиях по пауэрлифтингу. Им надо попыхтеть, покричать, чтобы на них все обратили внимание.

– Так рядом с ними никого и нет ведь, – недоумевал Серега.

– Да у них мозгов не хватает это понять, – Лукин продолжал описывать ситуацию, – Могу поспорить, что пока один несет, другой подбадривает его, что-то вроде этого, – он сделал серьезный вид, изобразив Даниила, и продолжил свое юмористическое выступление писклявым голосом:

– Герман, ты такой сильный! Ах, какая же у тебя мускулатура.

– Данила, зато у тебя рельефнее!

– А вот и нет, это ты самый пресамый прекрасный на свете! – Андрей, причмокивая, начал изображать поцелуи. Тут мы с Серегой не выдержали и засмеялись.

– Ненавижу его, – произнес я с нескрываемым отвращением.

– Даниила? – спокойно спросил Андрей, и я кивнул головой. – А меня Герман больше бесит, – и тут я понял, что спустя три месяца обучения не знал имени некоторых однокурсников. Позор.

– Да, Герман тоже противный, – поддержал я.

– Так, а что тебе Даниил сделал? Побил что ли?

– Нет, конечно. Там долгая история.

– А мы никуда и не торопимся, нам еще таскать и таскать, – взбудоражено сказал Андрей. Любопытно, откуда у него столько интереса к моей персоне? С другой стороны ничего ведь страшного не случится, если я поделюсь с ним своими переживаниями. Занимаясь работой, я поведал Андрею свою, на самом деле, не такую уж и долгую историю.

Сегодня мушкетеров, наконец, стало трое.