Читать книгу Один из нас - Максим Валерьевич Березуцкий - Страница 7

Конец марта ознаменовал собой окончательную капитуляцию зимы. Снег полностью растаял, а на деревьях стали появляться первые листочки. Солнышко подпекало, все вокруг зеленело, и настроение подпевало в такт уличным музыкантам, которые уже несколько недель как разложились на всех доступных лужайках города.

Головные боли прошли, рана в сердце по Соне Ковалевской почти затянулась, а самое главное, что рядом была Элли. Мое вдохновение, мой спасательный круг в океане рутинной повседневности.

И все бы ничего, если бы не странный сон, который мне приснился, когда я потерял сознание на крыше. Он не давал мне покоя. Я долгое время убеждал самого себя, что это был всего лишь сон. Невероятно реалистичный, но сон. Я сын самого Люцифера. Предложение возглавить апокалипсис. Отнять душу. Ну, приснится же такое? Я несколько раз ходил по адресу Плехановская, 18. Но никаких стеклянных аквариумов и тринадцатых этажей там нет и в помине.

Интересно, а если бы это все было правдой, я бы смог убить кого-нибудь? Например, Даниила Воронова. Я бы смог поглотить его душу и преобразовать в свою силу? Возможно, я стал бы самым сильным человеком на планете Земля, или вообще самым сильным во всей вселенной. Прямо как герои голливудских фильмов. Хотя, скорее как злодей. Но кто может точно указать, где эта грань между добром и злом? Когда именно мы переходим черту? И есть ли она? Чиновник, который ворует миллионы, но строит школы и детские сады – злодей? Или водитель автобуса, вырастивший трех детей, но не пускающий пожилого человека, пока тот не заплатит? А человек, погибающий за веру? Добро и зло – понятия, диктуемые ценностными ориентировками современного общества. Убивать плохо, но раньше люди сами шли на смерть, будь то, защита родных, или жертвоприношение. Сейчас мы их понять не можем, потому что для нас сама мысль о жертвоприношении уже внушает страх и непонимание. А тысячу лет назад ценностные ориентиры общества были совершенно иными. Так, где же истина? Может в любви? Ведь любовь проходит сквозь время и пространство. Может, лишь любовь способна отличить зло от добра и наоборот? Скорее нет. Любовь стоит в этом списке отдельным столпом. Есть добро, зло, и любовь. Но любовь бывает ложной, ненастоящей, тогда на ее место приходит зло или добро. Человек путается и сбивается с пути. И часто бывает, что найти верную дорогу так и не получается. Отец Дмитрий учил меня, что Бог есть истина. Но пожив год самостоятельно, я понял, что истины нет вообще. В нашей жизни ничто не истинно.

Несмотря на все мои мысленные терзания, я был счастлив. У меня была девушка, были друзья. Сегодня мы гуляли по городу и наслаждались погодой. На прошлых выходных я ездил в Новую жизнь. Жаль, что мы с отцом просидели все время дома из-за непрерывного ливня, который накрыл всю область. Но вернувшись в Воронеж, меня встретило яркое солнце и лазурное небо. Ах, как же тут прекрасно. Серега шел, уставившись в телефон, Андрей пытался познакомиться с какой-нибудь девушкой, а Элли, держа меня за руку, рассказывала о том, как сама провела выходные. Она жила в Воронеже с самого детства, поэтому считалась коренным жителем города. Элли вместе с родителями обитала в небольшой квартирке на «Машмете». Мягко говоря, жилье находилось не в самом престижном районе города. Здесь лучше вечером не ходить. Поэтому я всегда засветло старался проводить девушку домой.

Сейчас мы гуляли по центру и рассматривали через стеклянные витрины, товары, которые, скорее всего, никогда не станут нам по карману. Может, только Серега сможет себе что-нибудь из этого позволить. Богач недоделанный. Я не завидую ему, а себя корю. Жаль, что в свое время не занялся чем-то подобным. И все же самое главное, что сейчас мы вместе, и я счастлив как никогда.

Проходя мимо, Петровского сквера, мы увидели огромный белокаменный собор. Он был настолько огромным, что золотые купола, казалось, уходят далеко за облака. Большие витражные окна расплылись в палитре красок. Каких только цветов тут нет. Боже, какая же красота! Он так величественен и прекрасен. Покой царящий в этой обители не нарушить ничем.

Здесь, возле забора, множество нищих просят милостыню. Серега с Андреем быстро прошуршали в подземный переход, Элли отошла позвонить, а я остановился, чтобы дать несколько рублей слепой бабуле. Я не успел поднести монеты, как слепая женщина неожиданно схватила меня за руку, да так сильно, что стало больно.

– Конец, конец, конец, – повторяла она вновь и вновь, пока я не вырвался из ее железной хватки. Я удивленно посмотрел на нее, а потом на всех вокруг. Все занимались своими делами, будто ничего не заметили. Элли продолжала эмоционально разговаривать по телефону в десяти метрах от меня. Может хоть она заметила.

– Элли, ты сейчас видела, что сделала эта бабка? – я обратился к своей девушке в неподходящий момент. Только сейчас я заметил, что по ее щечкам бегут слезы. – Что случилось?

– Мама заболела. Что-то серьезное, – всхлипывая, она ответила мне и продолжила разговор по телефону.

Спустя неделю, мама Элли скончалась. Она заразилась каким-то страшным вирусом, который моментально уничтожает иммунную систему и клетки мозга. Через пару дней после заражения, она забыла всех родных, еще через день, разучилась разговаривать, могла только хаотично издавать различные звуки и хрипеть. Я боялся представить, что чувствует Элли. Она была настолько разбита и подавлена, что мне самому жить не хотелось. Я был с ней каждую минуту, не отпускал ни на мгновение, я просто обязан сейчас быть с ней. Поддержка близкого человека, единственное, что придает ей сил. По крайней мере, так она говорила. А я верил.

Вспышка неизвестной болезни прокатилась по всей России. По выпускам новостей про нее говорили каждый день. Число жертв насчитывало сотни человек. На вопрос, где появился очаг заболевания и как оно передается, врачи-вирусологи лишь пожимали плечами и обещали разобраться во всем. А тем временем умирали люди. В Воронеже и области ввели чрезвычайное положение. Школы закрыты, университеты работают в ограниченном режиме. Любой студент радовался бы не идти сегодня на учебу, но только не я. Сегодня я иду хоронить маму Элли.

Дождь бил по зонтам с огромной силой, поэтому плачь гостей похоронной процессии, практически не было слышно. По традиции родственники не должны нести гроб, и в связи с этим, Элли попросила нас. Паршивое чувство. Находится на похоронах само по себе неприятно, а для того чтобы нести покойника нужно быть мужественным человеком. Серега с Андреем, конечно, мне помогли, за что я им крайне благодарен. Многие из гостей были в марлевых повязках, опасаясь заражения. Понять их можно. Такой смерти никому не пожелаешь. Забыть всех близких тебе людей, забыть все, что тебе дорого. Господи, быстрее бы закончился сегодняшний день.

Неделя меланхолично подходила к концу. Солнечные весенние деньки счастья, будто по волшебству превратились в мрачные, затянутые плотной мглой, серые, бренные дни печали. Каждый из этих дней напоминал предыдущий. Мы жили, словно во сне. В бесконечном, наполненном болью, сне. Элли, с трудом приходила в себя. Я надеялся, что скоро все наладится. Но чувство напряжения и обреченности лишь росло. Андрей, вообще, при всем уважении к Элли, предлагал мне бросить ее. Мол, она будет страдать всю жизнь и ничего у нас не получится. Понятное дело, я его отправил куда подальше, с такими предложениями. Отец меня воспитывал по-другому. Я не могу ее бросить. Наоборот, я обязан быть рядом с ней.

А тем временем число заболевших росло. Минздрав бил тревогу. Очаги заболевания начали проявляться и в других странах. Отец Дмитрий звал меня домой, в Новую жизнь. Он думает, что там, на свежем воздухе нет никакой заразы. С трудом в это верится. Тем более если учесть то факт, что весь скот в поселке вырезали, как главного подозреваемого в распространении вируса. Я убедил отца в своей безопасности, и он на время отстал.

Сегодняшний выходной отличался от других лишь отсутствием беспрерывного дождя. В остальном был обычный серый день, но народу на улицах было много. Всем надоело прятаться по квартирам в ожидании того, пока врачи изобретут вакцину. Потому что кроме кормления «завтраками» результатов не было никаких. Вот и мы с Элли, плюнув на все, решили пойти гулять в центр. Я думал, что ничего уже не будет как раньше. Но ошибался. Элли по-прежнему со мной, также держит меня за руку, кажется, так крепко как никогда не держала. Мы шли вдоль проспекта Революции, разглядывая маленькие магазинчики и огромные торговые центры, завернули к площади Ленина, чтобы пройтись по недавно выложенной ромбовидной плитке, а потом присели у светящегося фонтана в Кольцовском сквере. Парк был забит людьми. Кто-то с размеренным видом читал книгу, кто-то оживленно разговаривал по телефону. Вокруг фонтана бегали дети и бросали в него монетки, только что, умело выпрошенные у своих родителей. В сквере играла легкая музыка, и я, обняв Элли, наконец, расслабился. Она нежно провела пальцем по моей руке и тихо произнесла: – Я тебя люблю.

– Элли, я…

– Подожди, – она меня перебила. – Я хочу сказать тебе спасибо за все. Если бы не твоя поддержка, я бы не выдержала всего этого. Мне так ее не хватает, но я понимаю, что нужно идти дальше, нельзя останавливаться. Ведь мама бы не остановилась. Она всегда говорила, что надо двигаться, двигаться, чтобы жить. Я буду всегда ее помнить, но жить прошлым – не намеренна. Отныне, я клянусь всегда быть с тобой. Только ты. Только ты и я.

– Элли, я… – на этот раз меня перебил громкий взрыв со стороны улицы Кирова, которая располагалась параллельно скверу, где мы сидим, и также выходила на площадь. Все вокруг оживленно вскочили со своих мест. Кто-то резко побежал в сторону взрыва, кто-то очень медленно, осторожно, последовал к источнику шума.

– Теракт! – кричал мужчина из толпы, сея панику вокруг.

– Это американцы! – не сдвинувшись с места, причитала бабулька, в больших очках и с шерстяным платком на голове. – Вот Сталин бы всем показал.

– Да просто авария, – женщина на километровых шпильках вела одной рукой дочь, а другой держала, похожую на шпильку, сигарету. – У нас в городе, так каждый день.

Люди, двигаясь в сторону взрыва, сбились в толпу, что серьезно усложняло обзор. Я встал на цыпочки, чтобы хоть что-то разглядеть, но разобраться что к чему, в этом хаосе было практически невозможно. Послышались крики. Визг тормозов. Удар. Крики не прекращались, а волнение в толпе нарастало. Послышались выстрелы. Началась давка. Я подтолкнул Элли, и мы влезли на рекламную будку. Вдалеке я увидел несколько горящих автомобилей, и экипаж дорожно-патрульной службы, ведущий беспорядочную стрельбу.

– Точно теракт, – испуганным голосом подытожила Элли.

Но это был не теракт. Я увидел как человек, получивший несколько пуль, не сбавил скорости бега, и, совершив дикий прыжок, повалил стража правопорядка на землю. Понять, что там происходит, все равно было трудно. Может какие-то футбольные фанаты в бронежилетах. Но одно ясно точно – нужно сваливать отсюда. Повсюду зазвучали сирены. Они сливались с душераздирающими криками людей, которые в панике начали топтать друг друга. Если сейчас слезем, то попадем в неконтролируемый людской поток. А если останемся. Черт, да кто знает, что будет, если мы тут останемся. Нужно бежать.

Только мы собирались спрыгнуть, как в толпу на полной скорости влетел пассажирский автобус. Люди как кегли разлетались в разные стороны. Белый цвет автобуса с каждой секундой продвижения, приобретал все более насыщенный багровый оттенок, пока не остановился, увязнув в людской мешанине. Я почувствовал, что меня сейчас вырвет. У Элли закатились глаза, и она стала терять сознание. Неловким движением я попытался ее схватить, но было поздно. Она покачнулась и упала вниз. Моментально поборов тошноту, я тут же спрыгнул за ней. Резкая боль в голове, звездочки в глазах, из носа брызнула кровь. Кто-то засадил мне коленом прямо по лицу. Да с такой силой, что боль отдавала в других частях тела. На секунду я потерялся, перед глазами все позеленело и время замедлилось. Нокаут. Только не сейчас. Я не могу вырубиться. Нужно собраться. Жизнь Элли зависит от меня. Сейчас нужно думать только об этом. Давай. Подними ее. Нескончаемые вопли вгоняли в ступор, тело отказывалось слушаться. Кровь из носа хлестала, не переставая. Господи. Больше нельзя терять ни секунды! Резкая, но не сильная, пощечина Элли, заставила ее открыть глаза.

– Элли, вставай, прошу тебя, быстрее, – мой голос дрожал. Я поднял ее на ноги, и мы двинулись с потоком людей, несущихся в обратную сторону. Я держался за нос, пытаясь остановить кровь, но все мои попытки были тщетны.

Некоторые люди в толпе вели себя очень странно. Многие набрасывались на других, сбивая их с ног. Я скидывал это на страх или инстинкт выживания, а сам продолжал бежать дальше, не оглядываясь, пока не увидел то, что сломало перегородку в моем сознании между реальностью и сном. Метрах в десяти от нас бежал парень моего возраста, с окровавленной рукой от глубоких укусов. Он бежал, издавая хриплые звуки, похожие на рычание, безнадежно цепляясь за последние ниточки жизненной силы. Вдруг он резко остановился. Мы тоже помедлили, толпа поредела, и появилась возможность совершать некоторые маневры – хотя бы притормозить и перевести дух. Юноша стоял на месте, сокращаясь в жутких конвульсиях. При этом он не терял равновесия. Было видно, что он чувствует ужасную боль. Опровергая все законы физики, парень закинул голову назад, почти на спину, и пронзительно завопил. Секунду спустя его голова опрокинулась на бок. Он смотрел в нашу сторону. Прямо на нас. Его глаза были залиты кровью. Лицо в сетке надутых синих вен выражало невероятную ярость. Я понял – хищный взгляд уже выбрал себе добычу. Размышлять, что это за тварь, времени нет. Нужно только бежать. Бежать как можно быстрее.

– Костя! – громкий крик Элли, заставил меня обернуться. С другой стороны, в нашем направлении, неслось человек десять, таких же бешенных, как тот парень. Один из них споткнулся, пропахал лицом асфальт, оставив на нем половину своих зубов, но моментально вскочил и продолжил движение. Сказать, что я до смерти испугался – значит, ничего не сказать. Я понимал, убежать нам не удастся. Они были невероятно быстры и слишком близко.

Звуки автоматных очередей в этот раз ласкали слух, нежели пугали. Это были выстрелы надежды. В неперестающей динамике происходящего, я не заметил, как автобус мобильного отряда полиции припарковался сзади нас. Бравые парни вылетели из него как спасательный круг. Они стреляли сразу на поражение. Это была бойня. Но бешенных оказалось гораздо больше, чем десяток человек. Один полицейский, замешкался, при перезарядке, и был сразу за это наказан. Трое невысоких парнишек, явно подростков, окучили его, завалили, и начали драть на части. К горлу резко подкатило и меня вырвало. Элли дергала меня за руку, пытаясь быстрее увести отсюда, но я не мог оторвать взгляда от полицейского, который сейчас погиб. Его только что, ярко зеленые глаза, застлала алая пелена. Он харкнул кровью и судорожно поднялся на ноги. Да не может такого быть. Он же мертв. Полицейский не медля ни секунды, набросился на своего коллегу. Мне показалось, что время вновь остановилось, я медленно повернулся к Элли, скорость прокрутки понимания всего происходящего неумолимо росла, и я крикнул так эмоционально, как не кричал никогда: – Бежим!!!

Мы неслись, не замечая никого и ничего, неслись молча. Сквозь людей, сквозь сотни автомобилей, столпившихся в обреченной пробке. Крики и стрельба утихали по мере нашего отдаления. Такого расстояния бегом я никогда не преодолевал. По дороге к общежитию мы практически не встретили людей. Почти у самых дверей мы остановились, чтобы отдохнуть хотя бы пару минут. Мы смотрели друг на друга и не могли выдавить из себя и слова. Элли начала краснеть и громко заплакала. Я обнял ее и нервно стал гладить по голове. Минута. Две. Сердечный ритм успокоился. Я прикоснулся руками к лицу Элли и большими пальцами вытер ей слезы. В ее взгляде была надежда, она ждала от меня действий. Но пока я ничего ответить не мог. Если все это как-то связано с моими снами, которые вообще могли быть явью, то грядет время великих потрясений. Мир перевернется с ног на голову.

– Костя, что нам делать? – к глазам девушки вновь подкатили слезы.

– Элли, если бы я знал.

– Помогите! Кто-нибудь! Спасите! – на балконе восьмого этажа кричал парень, упираясь всем корпусом в дверь. – Помогите! Прошу! – он продолжал истошно визжать. В дверь кто-то сильно бился. Я сразу все понял.

– Ему конец, – безнадежно произнес я. – Нужно уходить отсюда, – только я произнес эти слова, как дверь на восьмом этаже с грохотом распахнулась, и на балкон резко повалил народ. Человек пять просто перевалились через перегородку, полетели прямо вниз и разбились вдребезги. С балкона послышался душераздирающий крик парня. Я закрыл глаза Элли, чтобы она не видел всего этого. Мысли крутились, пытаясь найти варианты действий. Но жизнь меня к такому не готовила.

Из главного входа в общагу выскочили люди, нормальные люди. Погони за ними не наблюдалось. Люди кричали и рыдали от страха. Среди них был и Серега. Он сразу нас увидел.

– Валим, валим! – он резко подхватил меня и Элли под руку, и мы по дворам рванули в сторону парка Динамо. – Это ж зомби настоящие! Вы видели? – как ни странно Серега сохранял завидное самообладание. Мой друг говорил правду. Это были зомби. Живые мертвецы. Как в кино. Только не медленно разлагающиеся куски мяса, а мощные, быстрые, яростные хищники.

– Просто жесть! Сколько я готовился к зомби-апокалипсису, но никогда не думал, что все это может быть по-настоящему, – мой друг продолжал размышлять. – Скорее всего, биологическое оружие! Это точно война. Поверить не могу.

Добежав до парка, мы остановились на высоком холме, откуда открывался отличный обзор на окрестности. Здесь не было ни души. Наконец, мы смогли присесть. Трава была влажной, влажной от росы и нашего пота. Неожиданно Серега отскочил от меня.

– Ты укушен? – заорал он. – Костя, отвечай быстро! Укус сто процентов превращает в зомби!

– Тише, тише. Никто меня не кусал, – я приложил указательный палец к губам.

– Ты весь в крови. Откуда она? – Серега подскочил ко мне и начал рассматривать руки, шею, живот, ноги.

– Да успокойся, – я неловко отодвинул его рукой. Он перевел взгляд на мою девушку и продолжил расспрос.

– Элли? Точно все в порядке?

– Да все с нами хорошо! – я взбесился, и непроизвольно дал волю эмоциям. – Отвали уже! Знаешь, что мы сейчас пережили? Сотни мертвяков разрывают на части весь город! Мы еле ноги унесли. Там такое мясо творится. Везде трупы, стрельба, я только сейчас понял, что случилось, что видел собственными глазами. Кровь на лице и одежде, потому что кто-то в суматохе разбил мне нос. Элли упала с двухметровой высоты, чуть шею себе не свернула. Мы пробежали километров двадцать без остановок. У общаги видели, как парнишку с восьмого разорвали живьем. И ты спрашиваешь все ли у нас в порядке? Так я тебе отвечу, старик. Ни черта у нас не в порядке!

Вечерело. Мутно-синее небо выдавливало солнечный диск за горизонт, попутно сея звезды в борозду млечного пути. Деревья, располагающиеся на холме, нервно шумели листьями, а сверчки в парке уже запели вечернюю серенаду. Молчание давило с такой силой, что, казалось, мы разучились разговаривать. Все были наедине со своими мыслями, со своими страхами. Сегодня ночь мы проведем здесь. А завтра…

Завтра мы проснемся в чужом мире.