Читать книгу Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Аллингем - Страница 10

В девять часов вечера мистер Кэмпион пришел к выводу, что к классическим испытаниям огнем и водой следует добавить испытание семейным ужином в «Обители Сократа». Он уже давно понял, что никакое заурядное бедствие не способно изменить заведенный в доме порядок; мало того, трагедия никак не отразилась даже на ходе сей повергающей в трепет трапезы.

То был не ужин, а катастрофа.

Столовая представляла собой просторный квадратный зал с алыми узорчатыми обоями и красными бархатными портьерами. Темная краска и турецкий ковер отнюдь не освежали обстановку, и, как справедливо заметила Джойс, любой входивший в комнату сразу чувствовал, что уже переел.

Большой овальный стол размером с каток был накрыт парчовой скатертью, а на ней громоздился внушительный сервиз – вся жизнь одного несчастного мальчика из обслуги уходила на мытье и натирку этих многочисленных тарелок и чашек. Именно здесь мистер Кэмпион впервые увидел воочию посеребренный рог изобилия, который в викторианские времена наполнялся горячей водой с единственной целью: чтобы гости могли согреть в нем ложку для поедания жирного яства под названием «густой суп».

В тот вечер большая столовая казалась очень пустой. Кэмпион сразу понял почему: несмотря на отсутствие двух человек, все остальные члены семьи остались на своих местах, которые занимали, по-видимому, на протяжении многих лет. Миссис Каролина сидела во главе стола. На ней было черное тафтяное платье с рукавами до локтя; кремовые хонитонские кружева прикрывали ее тонкие предплечья, на груди было жабо из таких же кружев, а на голове – чепец.

На противоположном конце стола сидел Уильям – их с матерью разделяло приличное расстояние и огромная фруктовая ваза в стиле барокко, которая в своей верхней части чудесным образом превращалась в вазу для цветов.

Тетя Китти сидела справа от Уильяма, Джойс – слева от миссис Каролины, а мистер Кэмпион удостоился места справа от хозяйки дома. Оставшиеся стулья неприятно и многозначительно пустовали.

Черное платье тетушки Китти – с квадратным и глубоким декольте, какие носили году в 1909-м, – имело совершенно похоронный вид, да и простой черный наряд Джойс подчеркивал траурность мероприятия.

Мистер Кэмпион невольно стал воспринимать и свой смокинг как траурную одежду, а румянец дяди Уильяма – как признак возмутительного легкомыслия среди всеобщей скорби.

Длинный ужин – полное пятничное меню миссис Битон для некатолических семей – скорее наводил тоску, чем подкреплял силы, а железные правила, установленные миссис Каролиной для ведения бесед за столом, едва ли не на корню уничтожили жизнерадостный настрой мистера Кэмпиона. Зато во время долгих молчаливых пауз он мог сколько угодно наблюдать за почтенным семейством.

Ему невольно бросилось в глаза несколько особенностей, отличавших сию величественную трапезу. Например, рядом с тарелкой каждого едока стоял отдельный набор приправ, что усугубляло царившую за столом атмосферу отчужденности и холодности.

Мистер Кэмпион обратил внимание на кое-что еще, чуть более радующее глаз.

Прямо напротив него, под большой гравюрой с изображением Илийского собора, висела совершенно неуместная картина в красной бархатной раме: подкрашенный и увеличенный фотопортрет джентльмена с усами и баками, в ритуальном одеянии некоего – явно плебейского – ордена или общества. Мистер Кэмпион с восторгом заметил в руке у джентльмена большую оловянную кружку с подрисованной белой пеной. Такой портрет просто не мог висеть в доме Фарадеев, и молодой человек стал гадать, как он здесь очутился.

Когда наконец ужин подошел к концу, вся компания отправилась в большую гостиную – знаменитую гостиную «Обители Сократа» 80-х годов прошлого века. Хотя с тех пор здесь ничего не изменилось, комната по-прежнему была великолепна: всюду выцветшая парча и аляповатые украшения, мебель жесткая, бесформенная и неудобная. Впрочем, явная принадлежность к ушедшей эпохе придавала гостиной определенный шарм и очарование.

Миссис Каролина села за столик и повернулась к тете Китти.

– Давайте, как обычно, поиграем в шахматы, – предложила она.

Тетушка Китти послушно села за стол, а Уильям с чинным серьезным видом направился к шкафчику, расписанному цветочными букетами, – казалось, их рисовал не любитель цветов, а ботаник. Из этого шкафа Уильям достал шахматную доску и коробку с резными фигурами слоновой кости.

Мистер Кэмпион понял, что стал свидетелем ежевечернего ритуала. Но какая роль в этом обряде была отведена ему? В некоторой растерянности он сел и стал ждать, что будет дальше.

Дядя Уильям не выказывал ни малейших признаков тревоги или беспокойства. Он стоя наблюдал, как его мать тонкими белыми пальцами расставляет по доске черные фигуры. Наконец он заговорил:

– Может, мы с Кэмпионом выкурим по сигаре в библиотеке, матушка?

Миссис Каролина подняла на сына черные глаза.

– Конечно, Уильям. Мистер Кэмпион, если к вашему возвращению я уже поднимусь к себе, то подъем у нас в четверть восьмого по удару гонга. В вашей комнате есть все необходимое? Вам больше ничего не нужно?

Мистер Кэмпион вскочил на ноги и машинально поклонился.

– Все просто чудесно!

Миссис Каролина сочла его ответ достойным, улыбнулась и кивнула Уильяму. Тот явно не ожидал от матери такой благосклонности и с облегчением повел Кэмпиона из гостиной.

– Малая гостиная гораздо удобней, – сипло прошептал он. – Библиотека всегда напоминает мне об отце, царствие ему небесное. Обычно я заставал его там в скверном расположении духа.

Они прошли по коридору в библиотеку, где в камине до сих пор ярко горело пламя.

– Простите, что не предлагаю вам выпить, – смущенно отдуваясь, сказал Уильям. – Ключ от буфета, как видите, снова убрали. С возрастом людям в голову начинают приходить всякие идеи… Я сам не большой любитель выпить, но… Что ж, давайте покурим. Угощайтесь.

Он протянул Кэмпиону ящик с сигарами. Когда маленькая церемония раскуривания была завершена, Уильям уселся в зеленое кожаное кресло и взглянул на гостя маленькими голубыми глазками, странно смотревшимися на столь широком и румяном лице.

– В вашем кресле раньше сидел Эндрю, – вдруг сказал он. – Полагаю, похороны состоятся в понедельник? Цветов в это время года немного… – Тут Уильям опомнился, пресек поток своих мыслей и выдал подобающее случаю замечание: – Бедный Эндрю!

Мистер Кэмпион молчал и в синем сигарном дыму выглядел еще растеряннее, чем обычно. Однако дяде Уильяму не терпелось выговориться; его мысли в фантастическом танце перескакивали с одной темы на другую.

– Склочный и злобный был тип вообще-то, – проворчал Уильям. – Слава богу, сумасшедших в нашем роду никогда не было, но человек посторонний и несведущий мог бы подумать, что он малость того. – Помолчав немного, он карикатурно прищурил мешковатое веко и добавил: – Пил как сапожник – тайком, разумеется.

Малая гостиная не отличалась уютом. Люстры были без абажуров: из плафонов в форме кувшинок вверх торчали голые лампочки; яркий электрический свет создавал атмосферу стерильного холода, которую не мог развеять даже пылавший в камине огонь.

Мистер Кэмпион начал понимать слова Маркуса о том, что в такой обстановке он и сам мог бы кого-нибудь убить. Изо дня в день сдерживать душевные порывы – что особенно мучительно для молодых – здесь приходилось взрослым людям, и Кэмпион невольно поежился: под твердой скорлупой внешних приличий человеческая природа начинала бродить, разлагаться. Невозможно было сказать, какую страшную тайну хранит этот старинный дом, однако ее существование не вызывало сомнений.

На землю мистера Кэмпиона спустило появление рослой Элис: она внесла в комнату серебряный поднос с графином, сифоном и бокалами. Даже не взглянув на присутствующих, она безмолвно поставила все на стол и поспешно удалилась. Только тут Кэмпион обратил внимание на лицо Уильяма – и сразу повеселел.

Дядюшка Уильям, по-видимому, воспринял приход горничной как явление некоего волшебного духа. С почти детским восторгом и удивлением он вскочил на ноги и прошел к столу, чтобы исполнить обязанности хозяина дома.

– Старуха еще помнит, как надо встречать гостей, – слава богу! – Наполнив стаканы, Уильям вновь уселся в кресло. – Черт возьми! После такого дня грех не выпить. Я скоро пойду прогуляться – вы ведь не против?

Он с надеждой поглядел на Кэмпиона и заметно обрадовался, когда тот помотал головой. Проглотив целый стакан виски с содовой, он уже хотел сказать что-нибудь на прощание, когда в комнату заглянула Джойс.

– Здравствуйте, – удивленно сказала она. – Вы уходите?

Дядя Уильям откашлялся.

– Хотел совершить моцион перед сном. Засиделся, знаете ли! Этот чертов полицейский меня все утро продержал в четырех стенах.

Джойс проводила Уильяма потрясенным взглядом, а затем села в его кресло. Кэмпион заметил у нее в руке портсигар и поспешно достал свой.

– Неужели это здесь разрешено? – спросил он, подавая ей огонь. – Если пожелаете, я вас за пять дней избавлю от дурной привычки. В карри мое снадобье никто не отличит от чеснока.

Джойс вежливо засмеялась.

– Моя маленькая слабость. Иногда владыка милостиво разрешает мне выкурить сигаретку. Знаете, это даже мило: после ужина миссис Каролина говорит, что теперь можно пойти наверх писать письма. Поначалу я не понимала, но она мне однажды намекнула: мол, сегодня молодые люди курят весьма ароматные сигареты. Это считается приличным. Говорят, даже сама королева покуривает. Но я должна это делать у себя в комнате, чтобы не подавать плохой пример тетушкам. – Джойс умолкла и покосилась на Кэмпиона. – Ужас какой, правда?..

– Да, живете вы странновато, – осторожно ответил тот. – Наверно, ваш дом – последний в своем роде?

Девушка пожала плечами.

– Очень надеюсь. Ужин был кошмарный, верно? Так всегда и бывает, только обычно… ну, вы понимаете… раньше нас было больше.

– Ужин мне понравился, – мужественно солгал мистер Кэмпион. – Однако учебник по этикету меня подвел. В моем говорится, что за столом непринужденную светскую беседу можно начать, к примеру, во время передачи графинчика для уксуса. Тут я, конечно, дал маху, поскольку графинчик для уксуса у каждого был свой. Иначе, поверьте, я имел все шансы стать душой компании.

Джойс покраснела.

– Да уж, отдельные солонки и перечницы выдают в нас мизантропов, правда? Это все Эндрю виноват. Когда я только сюда переехала, за ужином разразилась жуткая ссора: Эндрю отказался передать тете Джулии перец, притворившись, что не слышит ее просьб. А когда она стала упорствовать, он надул щеки и заявил, что с перцем ей пора завязывать – мол, характер и без того не сахар. Джулия пожаловалась миссис Каролине… в общем, поссорились, как дети малые! На следующее утро у каждого стоял свой набор приправ – и стоит по сей день. Даже удивительно, насколько подобные глупости и пустяки могут раздражать.

Мистер Кэмпион был куда более потрясен этим забавным рассказом, чем дал понять, и от греха подальше спрятался в густом облаке дыма. Девушка рассеянно смотрела на огонь, легонько сжимая сигарету двумя пальцами.

– Полагаю, фотопортрет дяди Роберта вы тоже заметили?

– Кого-кого? – переспросил Кэмпион. Мысль о том, что у Фарадеев, возможно, есть еще один родственник, привела его в ужас.

На лице девушки мелькнула улыбка.

– О, не волнуйтесь. Бедняга давным-давно умер. Это был муж тети Китти. И брат моей матери, – добавила она с некоторым вызовом в голосе. – Портрет сделали, когда он был еще молод – тогда, наверное, подобное считалось смешным. Его избрали президентом какого-то сообщества пеносдувателей – или что-то в этом роде. – Джойс умолкла и посмотрела мистеру Кэмпиону в глаза. – Семья всегда считала, что тетя Китти неудачно вышла замуж, вступила в неравный брак. Мне, кстати, так не кажется. Дядя Роберт был доктором, но дела у него шли неважно. После его смерти тетя Китти сохранила эту фотографию, увеличила и вставила в раму, а потом привезла сюда. Она бы так и стояла у нее на туалетном столике, если бы не дядя Эндрю. Однажды он увидел портрет и заявил, что такой памятный шедевр должен непременно висеть в столовой. Тетушка Китти была польщена. Впервые в жизни кто-то проявил интерес к ее покойному мужу, а она его очень любила, бедняжка. – Джойс вздохнула. – Конечно, все остальные увидели то, что так насмешило Эндрю, – вульгарность дяди Роберта. За спиной у тети Китти он называл портрет «унизительной мазней».

– И никто не попытался его снять?

– Нет. Видите ли, тетушка Китти очень гордится этим портретом. Она ведь совсем глупенькая, не понимает и половины происходящего. Миссис Каролина сделала вид, что вообще не заметила портрет, зато Эндрю радовался, что сумел досадить остальным. Знаю, нельзя плохо говорить о покойниках, но вы должны понимать, что это был за человек.

– Отнюдь не благородный рыцарь, – пробормотал мистер Кэмпион.

– Чудовище! – с неожиданным жаром заявила девушка. – К счастью, остальным иногда удавалось его утихомирить – общими усилиями. В него как будто бес вселялся, если вы меня понимаете, – пылко продолжала она. – Ему нельзя было давать спуску, иначе он всех до единого свел бы с ума. Даже самые робкие и слабые по его милости иногда зверели.

Джойс немного помолчала; ее губы подрагивали от волнения. Ясно было, что она хочет в чем-то признаться. Наконец она не выдержала и заговорила:

– Послушайте, я жутко напугана. Мне бы следовало помалкивать, но, когда такое случается, становится как-то не до семейных тайн, согласны? Я думаю, один из нас лишился рассудка. Не знаю кто. Может, слуга, а может… да кто угодно! Этот человек убил Эндрю, потому что просто больше не мог его выносить.

– Тетя Джулия? – мягко спросил мистер Кэмпион.

– Это самое страшное, – уже тише ответила Джойс. – Если бы погиб только Эндрю, я бы не слишком волновалась – по крайней мере теперь, когда я узнала, что с ним произошло. Но вот и Джулия убита… Я просто в ужасе! Началось то, чего я боялась с самого начала. Когда безумец начинает убивать, он не в состоянии остановиться, так ведь? Его следующей жертвой может стать кто угодно!

Кэмпион пристально посмотрел на девушку. Эту мысль он уже слышал от миссис Фарадей.

– Послушайте, вам лучше временно пожить у Энн Хельд.

Джойс странно на него посмотрела, и он стал гадать, что сейчас произойдет: рассмеется она или разозлится? К счастью, она улыбнулась и спокойно ответила:

– Нет-нет. За себя я не боюсь. Не знаю почему, но мне кажется, я тут ни при чем. Это все дела старшего поколения, а я просто невольный свидетель происходящего… Ох, не могу объяснить!

Мистер Кэмпион бросил окурок в огонь.

– Хорошо бы мне сегодня вечером взглянуть на обе спальни: дяди Эндрю и тети Джулии. Вы могли бы это устроить?

Джойс тревожно взглянула на него.

– Можем прямо сейчас тайком туда сходить. Миссис Каролина поднимется к себе не раньше чем через час. Ой, погодите! Совсем забыла. Полиция же велела запереть двери.

Ее бледный молодой собеседник улыбнулся.

– Если вы мне найдете шпильку, мы это быстро уладим. Не бойтесь: я заручился благословением Главной Ищейки города. Он мой хороший друг.

Джойс потрясенно взглянула на него.

– Вы же не всерьез, правда?

– Сгодится шпилька или любой кусок проволоки, – сказал мистер Кэмпион. – В этом доме наверняка полным-полно шпилек. Подойдут гвоздодеры тетушки Китти – ваши, боюсь, тонковаты.

Джойс встала.

– Тогда пойдемте. Не смейтесь, но лучше идти на цыпочках, потому что слуги начеку и изрядно встревожены. По саду до сих пор разгуливают двое в штатском, и к тому же сегодня вечером всех слуг допросили.

– Какой ужас, – посочувствовал Кэмпион. – Полицейские нынче пошли невоспитанные: так и рвутся на кухню. Полагаю, всему виной комиксы, которые теперь лежат в вестибюле Скотленд-Ярда.

Свет на втором этаже был приглушен. Планировка здесь оказалась примерно такой же, как внизу: прямо над большой гостиной – спальня миссис Каролины, над малой – комната Джойс. Над личным кабинетом хозяйки дома, оформленным в стиле королевы Анны, располагалась уборная, а комнаты Джулии и Китти занимали пространство над библиотекой. В другом крыле поместились спальни Уильяма, Эндрю и гостевая, которую отвели Кэмпиону, под ними были столовая, кухня и лестница для слуг. Двери всех комнат выходили в коридор, а его окна смотрели на подъездную аллею. На третьем этаже был чердак и комнаты прислуги.

Джойс положила руку на плечо Кэмпиона.

– Подождите здесь, ладно? Я раздобуду шпильку. Возьму у тети Китти – она не будет возражать.

Оставшись один в плохо освещенном коридоре с толстым ковром на полу, темными стенами и тяжелой дубовой мебелью, Кэмпион – человек отнюдь не слабонервный – вдруг испытал внезапную необъяснимую дурноту. Это был не столько страх перед неизвестным, сколько чувство, будто он угодил в душное темное пространство, например, под огромный чехол для чайника – причем вместе с ним под этим же чехлом оказалось что-то нечистое, омерзительное.

Девушка явно испытывала похожие ощущения: когда минуту спустя она вышла в коридор, лицо у нее было бледное, а сама она то и дело вздрагивала.

– Куда сначала? – прошептала она.

– В комнату Эндрю, – ответил Кэмпион. – Вы со мной?

Она помедлила.

– Разве от меня будет какой-то прок? Не хочу путаться под ногами.

– Вы не помешаете. Если хотите – пойдемте.

– Хорошо.

Они молча двинулись по коридору, и через несколько мгновений Джойс остановилась перед центральной дверью из трех.

– Пришли, – сказала она. – Ваша комната слева, дяди Уильяма – справа.

Мистер Кэмпион достал шпильку и присел на корточки рядом с замочной скважиной.

– Только не судите меня строго за этот маленький фокус. Некоторые люди смеются, когда его видят, другие – выдворяют меня из дома. Поэтому я нечасто его показываю.

Пока он это говорил, его пальцы быстро-быстро крутили шпильку; когда резкий щелчок вознаградил его за труды, он встал и смущенно посмотрел на Джойс.

– Только не говорите Маркусу, – пробормотал он. – Этот точно смеяться не будет.

Она улыбнулась.

– Знаю. Кто первый?

Мистер Кэмпион медленно приоткрыл дверь, они прокрались внутрь и бесшумно затворили дверь за собой. Джойс включила свет. В комнате стояла неприветливая, душная атмосфера запертой комнаты в старом доме. Кэмпион даже вздрогнул, настолько обстановка не соответствовала его ожиданиям. Если не принимать во внимание книжный шкаф во всю стену и небольшой письменный стол, можно было подумать, что спальня принадлежит современному отшельнику. Она была просторная и невыразимо пустая. Белые стены, никаких ковров на полу, кроме маленького пенькового коврика у кровати, – нет, то была даже не кровать, а выдвижной жесткий матрас на колесах, на каких обычно спят слуги. Рядом стояла простая деревянная тумба с небольшим зеркалом, служившая туалетным столиком, – на ней помещалось штук пять фотографий и больше ничего. Аскетичная, если не сказать бедная обстановка никоим образом не вязалась с роскошным убранством самого дома и производила впечатление театральных декораций. Для хранения одежды, по всей видимости, служил небольшой, встроенный в стену шкаф, а камин был закрыт огромным чугунным экраном.

Девушка заметила потрясенное лицо Кэмпиона.

– Знаю, что вы подумали. То же, что и все остальные. Эндрю любил выставить себя бедным родственником и поиграть на нервах у родных. Эта комната – один из многочисленных изощренных плевков нам в душу. Уют он ценил не меньше остальных: раньше его спальня была одной из самых шикарных в доме. Но где-то год назад Эндрю взбрело в голову все поменять. Он убрал ковер, мебель и оставил практически голые стены, как в тюремной камере. Представляете, – с досадой проговорила Джойс, – он даже водил сюда гостей – чтобы показать, как плохо с ним обращаются. Конечно, домашние приходили в ярость, но он был хитрее остальных и умел подать все так, словно его принуждали к бедной жизни. Конечно, никто его не принуждал. Ох ну и намучились мы с ним…

Кэмпион подошел к книжному шкафу и заглянул на полки, края которых были украшены кожаной бахромой. Названия книг его удивили. Весьма богатая библиотека почти целиком состояла из избранных работ определенной тематики. В своих литературных предпочтениях дядюшка Эндрю склонялся к классическому эротизму; впрочем, на полках присутствовали и труды современных ученых-психологов. Взяв в руки старинный трактат «Влечение и разум», Кэмпион обнаружил, что книга была собственностью медицинской библиотеки Эдинбурга, взятой там лет тридцать назад. Он поставил томик на место и отвернулся от книжного шкафа.

Тут его взгляд случайно упал на единственный objet d’art[3] в комнате: рельеф с изображением Лаокоона и его сыновей, удушаемых змеями. Скульптор вложил в классический сюжет собственное видение: вместо ощущения благородной нереальности происходящего рельеф рождал в душе зрителя чувство невыразимого ужаса. Несмотря на скромные размеры, изображение приковывало взгляд и, казалось, занимало главенствующее положение в комнате.

Джойс поежилась.

– Ненавижу эту штуковину. Тетя Китти говорила, что она снится ей в кошмарах, и Эндрю хотел повесить рельеф в ее комнате: пусть, мол, привыкает. Он пускался в длинные разглагольствования о том, как важно бороться со страхами, и почти уговорил бедняжку, но тут вмешалась тетя Джулия. Она вообще любила вмешиваться в чужие дела. Ох, да в этом доме все хороши!.. Миссис Каролина, конечно, строгая, но это благородная строгость.

Кэмпион продолжил осмотр комнаты. Он заглянул в шкаф с одеждой, открыл ящик письменного стола и наконец замер перед туалетным столиком. C его губ сорвался приглушенный крик, и он взял в руки фотографию некоего священника c серебристыми волосами и благожелательным лицом. Снимок был подписан: «Моему давнему другу Эндрю Сили на память о Праге. Уилфред».

Джойс заглянула Кэмпиону через плечо.

– Он епископ. Эндрю тайно гордился знакомством с этим человеком и любил вспоминать «лихие деньки», которые провел с ним вместе. А почему вы так удивились? Вы тоже его знали?

– Знал, – кивнул мистер Кэмпион. – Бедный старик умер. Это мой покойный дядя, епископ Девайзский. Он, безусловно, был не из тех весельчаков, что любят покутить в Праге, зато о ловле рыбы нахлыстом знал больше, чем любой ныне живущий рыбак. Но мне странно отнюдь не это. На фотографии – не его почерк. И подпись не совсем его. Это подделка.

Девушка вытаращила глаза.

– Эндрю говорил… – Она умолкла, и ее лицо презрительно скривилось. – Впрочем, это как раз в его духе.

Мистер Кэмпион вернул фотографию на место.

– Полагаю, здесь мы больше ничего интересного не увидим. Да и время поджимает. Пойдемте дальше, хорошо?

Она кивнула, и они на цыпочках вышли в коридор. На повторное запирание двери ушло несколько минут, зато дверь в комнату тети Джулии открылась почти сразу.

Эта спальня по сравнению с берлогой дяди Эндрю казалась невыносимо захламленной. Какой только мебели здесь не было! На окнах висело по три комплекта разнообразных штор и занавесок: ноттингемское кружево сменялось муслиновым тюлем с рюшками, а тюль – желтыми парчовыми портьерами с прихватами в виде канатов – такие подошли бы и для швартовки океанского лайнера.

Ключевым элементом декора в неприятной аляповатой комнате покойной Джулии был текстиль. Камин обрамляли драпировки из той же желтой парчи, а кровать в стиле рококо – центральный элемент спальни – тонула в рюшах и оборках. Именно она сразу же захватила внимание мистера Кэмпиона, и несколько секунд он молча и почтительно ее разглядывал.

– Называется «итальянская латунная кровать» – уж не знаю почему. Может, из-за этих створок со шторами. Их можно открывать и закрывать, чтобы сквозняк не задувал. Впрочем, никаких сквозняков в этом доме не бывает.

Молодой человек подошел к латунному чудовищу и положил руку на один из четырех огромных набалдашников, венчающих стойки кровати. Некоторое время он рассматривал гобелены, висевшие на поручнях по другую сторону стеганого пухового покрывала, затем отвернулся и окинул взглядом комнату.

Как человек опытный, он сразу увидел, что спальню жертвы уже тщательно обыскали. Вот этот огромный гардероб с четырьмя дверцами – размером с товарный вагон – наверняка привлек внимание полиции как возможный источник улик. Кэмпион знал, что после полиции искать что-либо на месте преступления бесполезно. И все-таки он чувствовал, что где-то здесь должны быть следы яда, погубившего тетю Джулию.

Джойс прервала его размышления:

– Вы ведь не успели с ней познакомиться? Все это – ее фотопортреты. – Она указала на каминную полку, где стояло множество фотографий в резных рамках – с изображением одной и той же женщины на разных стадиях взросления: начиная от наглухо закутанной в кружева девочки с крупными чертами лица и заканчивая суровой дородной дамой лет пятидесяти. От носа к губам пролегли глубокие морщины – верный признак скверного нрава, который не удалось скрыть даже фотографу.

– За последнее время она очень похудела, – сказала Джойс. – И характер у нее совсем испортился. Тяжелая болезнь? Может быть. Вдруг она в самом деле покончила с собой…

– Не исключено, – согласился мистер Кэмпион. – Именно это мы должны сейчас установить. Нам потребуется включить мозги и немного ими поработать. В конце концов, метод дедукции основан на элементарной логике. Вот послушайте. Тетя Джулия была не из тех людей, которые могут совершить самоубийство. Насколько мы знаем, она отравилась болиголовом – или цикутой, – одним из древнейших и простейших ядов, известных человеку. Он имеет слабый вкус и практически не заметен в чае. – Молодой человек умолк и пристально взглянул на Джойс. – Итак, тетя Джулия, по всей видимости, имела привычку добавлять что-то в свой чай: на протяжении полугода Элис замечала в ее чашке некий осадок. Нетрудно предположить, что именно так она приняла яд – под видом какого-нибудь полезного снадобья. Нам с вами необходимо установить, сама она совершила эту ошибку или кто-то подстроил все так, чтобы она ее совершила.

Джойс кивнула.

– Понимаю.

– Лично я, – сказал Кэмпион, снимая очки, – не представляю, как можно ошибиться с болиголовом. Раздобыть его нетрудно, однако перед употреблением необходимо особым образом приготовить. Сейчас важно понять, что же тетя Джулия добавляла в чай по утрам. Наверняка какое-нибудь патентованное снадобье. Так думает и инспектор Оутс. Но что это за вещество и где оно находится, мы не знаем. Найти его не удалось. Тетя Китти и Элис никогда не слышали, чтобы она регулярно принимала какие-нибудь лекарства. А вы?

Джойс помотала головой.

– Нет, тоже не слышала. Между прочим, все лекарства выдает миссис Каролина: аптечка находится у нее в комнате. Кроме этой аптечки, наверху есть только набор для оказания первой помощи. А про какое снадобье вы подумали?

Кэмпион задумался.

– Не знаю, какие-нибудь чудодейственные соли. Из разряда «ежедневно принимайте в любых количествах – и уже через несколько дней вы почувствуете небывалый прилив сил»… – смотри газеты. Вот только никаких солей полиция не обнаружила, равно как и пустых пакетиков, пузырьков или склянок. Инспектор уже осмотрел эту комнату, а от его взгляда, поверьте, точно не ускользнул бы тайник, способный вместить хотя бы сигаретную пачку. Завтра его молодчики возьмутся за остальной дом – если только мы сегодня не отыщем таинственное снадобье.

Девушка беспомощно осмотрелась по сторонам.

– Какое-то бессмысленное занятие… Мы даже не знаем, что ищем! – Она с интересом взглянула на Кэмпиона. Без очков он выглядел намного умнее, чем в них.

– Послушайте, – сказал он, – Элис ведь не могла принести в комнату яд? Все-таки она была единственной, кто свободно здесь разгуливал с утра пораньше.

Джойс помотала головой.

– Нет-нет. Она человек добрейшей души и проработала в этом доме тридцать лет. Она на такое не способна.

– Элис что-то знает, – заметил мистер Кэмпион. – От нее за милю разит тайнами. Но вряд ли эти тайны имеют отношение к нашему делу.

– Вот именно, – подтвердила девушка и тут же залилась краской, сообразив, что выдала себя с головой.

Всего на долю секунды светлые глаза мистера Кэмпиона замерли на ее лице, а потом он тут же вернулся к своим рассуждениям:

– Итак, об искомом снадобье. Раз его никто не видел, значит, прятала его сама тетя Джулия. Это уже что-то. Давайте представим себя на ее месте. Допустим, я – ленивая тучная женщина, которая лежит утром в постели. Мне приносят чашку чая. Я хочу тайком добавить что-то в чай, а потом вернуть пакетик или склянку обратно в тайник – причем с максимальным удобством и за максимально короткое время. Стало быть, искать надо рядом с кроватью.

Мистер Кэмпион присел на стул возле кровати.

– Воссоздание картины преступления на французский манер, – пробормотал он. – Эта штука может быть где угодно. Не в подушках и не под матрасом – их регулярно двигают, когда меняют постельное белье. Ее могли вшить в подрубленный край подзора, например…

Он осмотрел оборки на кровати и растерянно помотал головой.

– Не повезло. Здесь тесьма, а не подрубленный край. – Тут его взгляд упал на латунную стойку с необычайно большой круглой шишкой наверху. – Ну конечно! Ведь я и сам в детстве прятал всякую мелочь в таких тайниках.

Девушка нервно хихикнула.

– Точно! У моей кровати было четыре таких набалдашника. Они внутри полые и откручиваются, верно? Я там прятала кусочки грифеля.

Мистер Кэмпион уже откручивал одну из гигантских шишек.

– Скорее всего это здесь. Поближе к прикроватной тумбочке.

Шар был размером почти с кокосовый орех и венчал собой стойку толщиной в два мужских пальца. Он открутился почти сразу, и двое с нетерпением заглянули внутрь.

– Встряхните! – не своим голосом проговорила Джойс. – Если там что-то есть, мы услышим.

Мистер Кэмпион повиновался – и оба услышали характерный стук.

– Как же это достать?.. Ах да, тут должно быть… – Он засунул палец внутрь, нащупал кончик аптечного шпагата, потянул за него, и ему в ладонь выпал деревянный цилиндр около трех дюймов в длину. Шпагат был продет в дырочку на крышке и закреплен с двух сторон при помощи двух бисерин. Кэмпион вернул набалдашник на место и поднял цилиндр за веревочку.

– Осторожно, не трогайте! – предостерег он Джойс. – Теперь это вещественное доказательство. Ищейки ужасно не любят, когда трогают улики. – Он поднес деревянный цилиндр к настольной лампе, стоявшей на туалетном столике. На голубой этикетке обнаружилась надпись мелким шрифтом, прочесть которую удалось лишь с большим трудом. Тайна тети Джулии была раскрыта.

«Жиросжигатель с гормонами щитовидной железы. Одна пилюля в день – и лишние килограммы начнут таять на глазах! Добавляйте одну пилюлю нашего средства в утреннюю чашку чая, и результат не заставит себя ждать. Безопасно, эффективно и клинически испытано. Тысячи благодарных пациентов».

Кэмпион и девушка переглянулись.

– Вы были правы, – сказала она. – Но как она могла ошибиться?

– Самоубийство мы исключили, – проговорил мистер Кэмпион. – Давайте все же откроем цилиндр. – Он достал носовой платок и с его помощью аккуратно отвинтил крышку. Внутри оказалась трубочка из вощеной бумаги, сложенная зигзагом в несколько раз. В каждом кармашке лежало по одной белой пилюле. Больше половины кармашков пустовали.

Кэмпион молча рассмотрел пилюли, после чего осторожно вернул их на место и закрутил крышку.

– Что ж, дело сделано. Завтра это отправится в лабораторию, но, полагаю, остальные пилюли совершенно безвредны. Лишь сегодняшняя доза содержала болиголов или иной яд.

Девушка с ужасом посмотрела на него.

– Значит, мы все выяснили? Это на самом деле было убийство?

Мистер Кэмпион надел очки и, завернув цилиндр в носовой платок, сунул его в карман.

– Боюсь, что да. Причем убийца знал то, чего не знал никто в доме: тетя Джулия пыталась похудеть.