Читать книгу Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Аллингем - Страница 2

Когда один человек преследует другого на улицах Лондона, сей факт редко остается незамеченным окружающими, сколь бы тщательно ни скрывались преследователь или преследуемый от любопытных глаз.

По меньшей мере четыре человека на улице Хай-Холборн заметили, что за Станиславом Оутсом, недавно произведенным в чин главного инспектора сыскной полиции, шел невысокий коренастый человек – потрепанный, угрюмый.

Инспектор шагал, сунув руки в карманы и подняв воротник непромокаемого плаща так, что тот почти касался полей его помятой фетровой шляпы. Он сутулился, ноги промокли насквозь, и его поступь выражала крайнюю степень уныния.

Случайный прохожий вряд ли бы сообразил, что невысокий господин в кургузом пиджаке идет именно за инспектором. Да и сам преследователь был бы весьма удивлен, если бы ему сообщили, что кто-то разгадал его намерения. Однако же мистер Картер, хозяин цветочной лавки возле здания «Национального провинциального банка», сразу узнал мистера Оутса и приметил бредущего за ним человека, о чем не преминул громко сообщить своей дочери, которая поджидала на улице фургон с экстренным выпуском «Ивнинг стэндарт» и уже набрала полные туфли воды, хлещущей из водосточного желоба.

Швейцар, стоявший на ступеньках гостиницы «Англо-американ», тоже заметил двух господ и подумал не без гордости, что от его взгляда ничто не ускользнет. Старина Тодд, водитель последнего такси в ряду выстроившихся перед адвокатским двором машин (все они готовились к вечернему наплыву пассажиров), молча подивился сему зрелищу, поправил очки в тонкой стальной оправе и стал гадать, выдержит ли его единственная уцелевшая тормозная колодка этот окаянный дождь.

Наконец, сам инспектор прекрасно отдавал себе отчет в происходящем: человеку, двадцать пять лет прослужившему в полиции, положено в два счета отличать преследователя от обычных прохожих. Безмолвный спутник, следовавший за ним на почтительном расстоянии, с тем же успехом мог идти по пятам.

Да, инспектор знал, но не обращал внимания. Немало людей на свете могли желать ему зла и строить коварные планы на его счет, однако Оутс понимал: даже самый отчаянный головорез не станет осуществлять эти планы в столь людном месте и средь бела дня. Посему он шел дальше, предаваясь печальным думам. Инспектор – высокий добродушный человек, в целом подтянутый и полный сил, с едва наметившимся брюшком, – мучился лишь легким несварением и неприятным чувством, что удача от него отвернулась. Скоро непременно произойдет какая-то неприятность, думал он. Инспектор не относил себя к людям с богатым воображением, и все же предчувствие есть предчувствие. Его только что назначили главным инспектором сыскной полиции – случись беда, ответственность на нем теперь лежит немалая. Да еще этот дождь, и расстроенный желудок, погнавший его на прогулку, и опять этот треклятый дождь…

Посреди ревущего на Холборнском виадуке урагана инспектор остановился и выбранил себя за неосмотрительную вылазку на улицу. Загадочный преследователь тревожил его сейчас меньше всего. Черт бы побрал этот дождь! Все гостиницы остались далеко позади, а питейные заведения открывались только через полтора часа – спасибо дорогому правительству, чрезмерно обеспокоенному вопросами нравов. Мокрые насквозь брюки липли к лодыжкам, а когда Оутс рывком поправил воротник плаща, с полей фетровой шляпы прямо за шиворот хлынул целый водопад.

Выходов из сложившегося положения было множество. Инспектор мог сесть в такси и уехать обратно в Скотленд-Ярд, или в какой-нибудь ресторанчик, или отель, где его бы накормили и обогрели, но настроение у него было вконец испорчено, и теперь он злобно озирался по сторонам. Неужто самый мокрый констебль на участке не найдет себе укрытия, какой-нибудь уютной гавани среди серых конторских дебрей? Неужто не отыщет уединенного, пусть и слегка пыльного закутка, где можно обсохнуть, согреться, а то и выкурить запретную трубочку?

В Лондоне, как и в любом старом городе, который тысячелетиями строился и перестраивался, есть множество подобных уголков – крошечных, всеми забытых местечек, сокрытых среди каменных громадин частной собственности и по чьему-то недосмотру до сих пор принадлежащих обществу. Стоя на виадуке, Станислав Оутс мысленно отправился в прошлое, в те давние времена, когда он был простым лондонским констеблем, только-только приехавшим в столицу из провинции. Уж конечно, он не раз ходил по этим унылым улицам, возвращаясь домой после патрулирования холборнского участка, и уж конечно, здесь найдется укромный уголок, где в молодости он готовился к весенним устным экзаменам, наводившим ужас на всех молодых полицейских, или строчил приукрашенные донельзя рассказы о своих похождениях доверчивой и прекрасной Мэрион, жившей тогда еще в Дорсете.

Хотя с тех пор дома вокруг изменились, характер местности остался прежним. Память возвращалась к Оутсу, и забытые городские пейзажи проступали сквозь пелену лет. Внезапно он вспомнил затхлый дух теплых мешков и горячих труб. Перед глазами сразу встала темная подворотня с кругляшком света в конце, красная дверь, подпирающее ее ведро и рядом – статуя.

Настроение мгновенно улучшилось, и Станислав Оутс двинулся в путь. Очень скоро резкий поворот привел его к узкой арке, втиснутой меж роскошных дверей двух торговых контор. Брусчатка в проходе была потертая, узкие камни налезали друг на друга, а на выбеленной стене висела небольшая щербатая табличка. Надпись, частично скрытая пылью, а частично – темнотой, гласила: «К могиле».

По этому проходу инспектор Станислав Оутс и устремился без всякого промедления.

Ярдов через пятнадцать он попал в небольшой дворик, который выглядел точь-в-точь как в его молодости (и, между прочим, как сто лет назад). Черно-коричневые дома поднимались к угрюмому серому небу, образуя узкий двор-колодец. Виновником появления этой вентиляционной шахты посреди плотно застроенного квартала был каменный истукан в камзоле и чулках, занимавший бо́льшую часть двора и стоявший на клочке жухлой травы за невысокой оградкой. Надпись на постаменте предостерегала всех любопытных:

Сэр Томас Лиллипут

Купил здесь землю, чтоб

Уснуть навек под ней.

Его останки не тревожь,

Дабы потом твой прах

Не знал бы доли сей.

Лорд-мэр Лондона, год 1537-й.

Ниже, уже более современным шрифтом, было начертано следующее:

Здесь погребен благодетель,

Никто да не потревожит прах его.

По всей видимости, благочестивые и суеверные лондонские магнаты последующих столетий настолько чтили память сэра Томаса, что от греха подальше решили строиться вокруг его останков, а не прямо над ними.

Строители, однако, нашли дворику практическое применение: отсюда в некую древнюю контору, расположившуюся в восточной части квартала, вносили уголь. Вышеупомянутая красная дверь вела в каморку с древней топкой.

Между косяком и дверью, не давая последней закрыться, как всегда стояло ведро; причем инспектору, поддавшемуся ностальгии, почудилось, что это самое ведро подпирало дверь и двадцать лет назад. Он бы ничуть не удивился, если бы узнал, что и кочегарит здесь до сих пор старик Фокси, – имя всплыло в памяти с поразительной ясностью. Уныние инспектора стремительно рассеивалось, и он бойкой пружинистой походкой направился прямиком в котельную, едва сдержав безумный порыв поддать ногой ржавое ведро.

– А вот и наш клиент, дорогой Ватсон, – раздался из темноты высокий мужской голос. – Силы небесные! Доблестная полиция!

Подскочив на месте от неожиданности, Станислав Оутс тут же развернулся и обнаружил перед собой молодого человека, устроившегося на груде хлама возле теплой печи. Узкий луч света из топки осветил лицо незнакомца, – и у инспектора невольно вырвался вздох облегчения.

Его взору предстало длинное худощавое тело, увенчанное крупной головой. Бледное лицо наполовину скрывали массивные очки в роговой оправе, а завершала нелепый облик старомодная охотничья шляпа с двумя козырьками и отложными ушами.

Главный инспектор сыскной полиции Станислав Оутс захохотал. А ведь еще десять минут назад ему казалось, что он навсегда лишился дара внезапно поддаваться веселью!

– Кэмпион! От кого вы скрываетесь на сей раз?

Молодой человек не без труда сошел с трона и протянул ему руку.

– Поджидаю клиента, – молвил он. – Вот уже полчаса как сижу на этом самом месте. А вы тут какими судьбами?

– Забрел в поисках тепла и тишины, – проворчал инспектор. – У меня от этой погоды печенка расшалилась.

Он снял плащ, резко его встряхнул и расстелил на троне мистера Кэмпиона. Затем повторил те же действия со шляпой и встал почти вплотную к котлу, так, чтобы только не обжечься. Его приятель наблюдал за этими действиями с выражением легкого недоумения на растерянном лице.

– Ну надо же, – произнес он. – Объясните все-таки, что вы тут забыли? Бывалый полицейский отправляется в сентиментальное путешествие по местам боевой славы? Главный инспектор лондонской сыскной полиции посещает место, где совершил свое первое задержание? Простите за столь навязчивые расспросы, Станислав, но, как уже говорилось, я жду клиента – точнее, клиентку. Заслышав ваши тяжелые шаги, я было решил, что это топает моя таинственная незнакомка. И, признаться, моя душа невольно ушла в пятки.

Инспектор окинул его внимательным взглядом.

– С какой стати вы так вырядились?

Мистер Кэмпион снял с головы чудовищное твидовое сооружение и с любовью его осмотрел.

– По дороге сюда я заглянул в «Беллокс», и мой взгляд невольно зацепился за эту шляпу. Один окружной викарий якобы заказывает у них такую каждый год, чтобы охотиться в ней за крысами. Разве я мог пройти мимо? Идеальный аксессуар для задушевной беседы с романтической особой, не находите?

Инспектор ухмыльнулся. Тепло уже начало согревать его продрогшие кости, и к нему быстро возвращалось привычное добродушие.

– Какой вы все-таки удивительный человек, Кэмпион! Вас можно застать в самых неожиданных местах. Признаться, я считал, что про этот укромный уголок знают всего несколько человек на весь город. Впервые за двадцать лет я посещаю это место – и встречаю здесь вас, да еще при полном параде! Как вам это удается?

Кэмпион задумчиво опустил отложные уши охотничьей шляпы.

– Мне это местечко подсказал старый добрый Лагг. Он, знаете ли, до сих пор у меня работает. Помесь бульдога и femme-de-chambre[1]. Я попросил его посоветовать подходящее место для разговора с юной леди, которую самым жестоким образом дезинформировали: она убеждена, что я – частный детектив.

Инспектор постучал трубкой по котлу.

– Каких только слухов не ходит о вашей персоне! И кто же вы теперь, позвольте узнать?

Кэмпион взглянул на него с укоризной.

– Я – заместитель авантюриста. Недурно, а? Это я сам придумал на днях. Великолепно меня характеризует.

Инспектор мрачно покачал головой.

– Надеюсь, больше никаких чаш? В прошлый раз вы изрядно меня напугали. Однажды вы угодите в беду, ей-богу.

Молодой человек просиял.

– Что вы разумеете под «бедой», интересно?

Инспектор не улыбнулся.

– Под «бедой» я разумею вот это. – Он указал сквозь открытую дверь на статую, под которой покоился прах Томаса Лиллипута. – Впрочем, вам-то памятник вряд ли поставят. Что стряслось на сей раз? Очередной скандал в высших кругах? Или разоблачаете шпионский заговор?

– Ни то, ни другое, – с сожалением ответил мистер Кэмпион. – Я пришел сюда с ребяческим намерением пустить пыль в глаза. И заодно – отыграться. Я встречаюсь здесь с молодой леди, о чем сказал уже, наверно, раз шесть. Но вас я не гоню. Мы с ней не знакомы, а вы даже придетесь кстати – для антуража. Не затруднит ли вас сходить на улицу и попросить у одного из своих подчиненных шлем? Тогда она не усомнится в моей правдивости, когда я вас представлю.

Мистер Оутс насторожился.

– Если к вам идет какая-то легкомысленная особа, не вздумайте говорить ей, кто я такой, – предостерег он. – Вы так и не рассказали о цели вашей встречи.

Мистер Кэмпион выудил из нагрудного кармана листок плотной серой бумаги.

– Вот письмо от адвоката. Сколько нынче адвокаты дерут за одно письмо? Шесть шиллингов восемь пенсов? Ну же, читайте. Длинные слова я вам объясню.

Инспектор взял письмо и стал читать, тихо бормоча себе под нос:

Кембридж, Квинс-роуд, Соулс-корт, 2

Дорогой Кэмпион!

Я всегда был убежден, что первым обратишься за моей профессиональной помощью ты, а не наоборот. Однако судьба – как всякая особа женского пола – непредсказуема, и именно в интересах милой (в буколическом смысле) особы я хочу прибегнуть к твоим услугам.

Когда я объявил о своей помолвке, ты написал мне длинное письмо, богато сдобренное любопытнейшими фактами, – и потому я смею надеяться, что ты еще не позабыл об этой истории. А если вдруг позабыл, то напоминаю, что обручен с мисс Джойс Блаунт, которая в настоящий момент остро нуждается в твоей помощи.

Вероятно, я уже говорил, что бедное дитя сейчас подвизается на поприще внучки и по совместительству компаньонки в доме своей двоюродной бабки, чудовищной престарелой Гекубы, вдовы покойного доктора Фарадея, который возглавлял наш с тобой колледж Святого Игнатия (примерно с 1880 года). Это огромное семейство, почти все члены которого уже в летах, и мне страшно даже представить, с чем вынуждена мириться Джойс по долгу службы.

Однако перейду к делу. Джойс крайне обеспокоена исчезновением своего дяди, Эндрю Сили – одного из домочадцев, который пропал около недели назад. С пропавшим дядей я знаком – неприятный тип и приживала, как и большинство членов вышеупомянутого семейства. Мне-то кажется, что он выиграл на скачках (этот второсортный вид спорта у него в большом почете) и решил отдохнуть недельку от ежовых рукавиц тетушки Фарадей.

Джойс, однако, не только прелестна, но и весьма своевольна. Она вознамерилась поехать в Лондон (приезжает завтра, в четверг, 10-го) и проконсультироваться там с каким-нибудь специалистом. Я решил сделать то малое, что в моих силах: дать ей твое имя и адрес, а тебя предупредить письмом.

Должен отметить, что Джойс – весьма романтическая особа, а жизнь ее сера и скучна. Полагаю, она получит массу приятных впечатлений от одного того, что увидит ищейку живьем – а еще лучше, ищейку за работой. Очень тебя прошу доставить ей такое удовольствие, я навеки буду перед тобой в долгу.

Твой преданный друг и должник,

Маркус Фезерстоун.

P.S. Жаль, меня не будет в Лондоне — ε̉ίθε γενοίµην[2] – я бы не устоял перед соблазном и подслушал бы вашу беседу.

P.P.S. Гордон, которого ты наверняка помнишь, наконец-то отправился укреплять влияние Британской империи в Индии – и благополучно укрепит, не сомневаюсь. Хендерсон пишет, что «продулся в пух». Что бы это ни значило, я не удивлен.

Инспектор аккуратно сложил письмо и вернул Кэмпиону.

– Не внушает мне доверия этот ваш приятель, – сказал он и тут же добавил: – Парень-то, наверное, не промах, да вот только в суде от него проку не будет, и я бы с таким связываться не стал. Одна болтовня, а толку – чуть. Он считает себя всезнайкой и действительно что-то разумеет в книгах и мертвых языках, но сможет ли ваш друг внятно объяснить судье, почему обвиняемый решил сочетаться браком с истицей в 1927 году в Чизике, при том что он уже женился на первой свидетельнице в 1903-м? Бьюсь об заклад – не сможет!

Мистер Кэмпион кивнул.

– Полагаю, вы правы. Впрочем, солиситор из него вышел недурной. Но кембриджские судебные процессы чересчур изысканны, простым смертным не по зубам. Надеюсь, эта особа все-таки явится на встречу. Я велел Лаггу отправить ее сюда сразу, как она прибудет на Боттл-стрит. Мне подумалось, что прогулка по лондонским подворотням преподаст ей наглядный, безопасный и душеполезный урок. Девушка, принявшая предложение Маркуса, наверняка умом не блещет. Да и ее тревоги представляются мне нелепыми. Допустим, этот ее дядя – крайне неприятный тип – действительно пропал. Зачем его искать? Я планирую усесться на это удобное сооружение, водрузить на голову шляпу крысолова и отпускать едкие комментарии о дядюшке Эндрю. Потрясенная юная особа вернется к Маркусу и расскажет все как было. Тот решит, что я стремительно теряю рассудок, вычеркнет мое имя из адресной книги и наконец от меня отвяжется. Как работа?

Инспектор пожал плечами.

– Грех жаловаться. Правда, сколько себя помню, продвижение по службе никогда мне даром не проходило. Жду неприятностей.

– Тихо! – вдруг зашипел Кэмпион. – Идет!

Оба умолкли. В подворотне раздались шаги. Обладатель неуверенной поступи дошел почти до самого дворика, затем немного попятился.

– Хромоногий помощник бакалейщика в ботинках девятого размера и с манильской сигарой в зубах, – пробормотал Кэмпион, надевая твидовую шляпу. – Ботинки – «удобные и практичные», – чуть серьезней добавил он. – Ничего себе избранница у Маркуса!.. Ну, прямо английская роза.

Мистер Оутс выглянул в приоткрытую дверь.

– А! Да это же мой преследователь.

Мистер Кэмпион вопросительно приподнял бровь.

– Он за мной от самого Скотленд-Ярда шагает. Признаться, я из-за этой мерзкой погоды совсем про него забыл. Он, верно, все это время торчал на улице, ждал, когда я выйду. Либо у него на меня зуб, либо он хочет предложить очередную безумную идею касательно того, как надо раскрывать преступления. Просто диву даешься, сколько людей любит на досуге изобретать новые приемы и методы уголовного сыска. Пойду перекинусь с ним парой слов.

Дождь ненадолго прекратился, однако холодное небо все еще было затянуто тучами. Станислав Оутс вышел во двор, заглянул в подворотню и шагнул обратно. Кэмпион встал в дверях котельной, чтобы наблюдать за происходящим: высокий и изысканно одетый, но в нелепой твидовой шляпе на макушке.

Шаги раздались вновь, и мгновение спустя во дворе появился коренастый человек, отмеченный печатью утраченной респектабельности.

У него было красное одутловатое лицо, грубая кожа и глубокие морщины, за которыми почти не видно было естественной правильности черт. Костюм – засаленный и поношенный – промок насквозь и оттого приобрел совсем уж непрезентабельный вид.

Незнакомец украдкой озирался по сторонам; при этом чувствовалось в нем что-то свирепое, грубое, а его налитые кровью глаза смотрели на инспектора уверенно и дерзко.

– Мистер Оутс, – сказал он, – нам необходимо поговорить. Я хочу сообщить нечто такое, что может избавить вас и ваших друзей от серьезных неприятностей.

Инспектор молча ждал продолжения. У его преследователя был на удивление низкий голос и грамотная, хорошо поставленная речь: мистер Кэмпион заинтересовался и невольно вышел из укрытия. Незнакомец, явно ошарашенный его появлением и неординарным внешним видом, резко умолк и разинул рот.

– Не знал, что у вас компания, – буркнул он.

– Боитесь свидетелей? – осведомился Оутс.

Мистер Кэмпион снял шляпу и вышел во двор.

– Если хотите, я уйду, инспектор, – сказал он Оутсу.

Все трое замолчали. Вдруг из подворотни послышался перестук каблучков: прибыла клиентка мистера Кэмпиона.

В следующий миг она появилась во дворе. Ожидания Кэмпиона не оправдались: то была высокая стройная девушка, одетая со вкусом и в лучших провинциальных традициях. Кроме того, она оказалась весьма молода – «младшая сестра какого-нибудь хорошего человека», как справедливо заметил потом инспектор. Не красавица: рот великоват, карие глаза глубоко посажены. И все же внешность у нее была определенно интересная и по-своему очень привлекательная. Маркус сразу же вырос в глазах Кэмпиона. Молодой человек порадовался, что успел снять «шляпу крысолова», и учтиво протянул девушке руку.

– Мисс Блаунт? Меня зовут Кэмпион. Простите, что доставил вам такое беспокойство…

Больше он ничего сказать не успел. Взгляд юной особы остановился на двух других присутствующих; при виде коренастого незнакомца кровь внезапно отлила от ее лица, и на нем появилась гримаса ужаса. В следующий миг она неловко попятилась и чуть не упала. Кэмпион схватил ее за руку, тут же к ним подскочил и инспектор Оутс.

– Осторожней! – сказал он девушке, а сам принялся искать по карманам фляжку. – Наклоните голову. Сейчас все пройдет.

Через несколько секунд она пришла в себя.

– Ох, простите, пожалуйста! Все уже хорошо. Где он?

Инспектор и мистер Кэмпион обернулись: их новый знакомец исчез, а в подворотне раздавались его быстро удаляющиеся шаги. Оутс поспешил было следом, выбежал на улицу, но там уже вовсю бурлила вечерняя жизнь и на тротуарах толпились люди. Таинственный преследователь Оутса, так напугавший девушку, бесследно испарился.