Читать книгу Тайная жизнь Дилана Бладлесса - Маргарита Петрюкова - Страница 2

Часть 1. Дилан
Глава 1

Оглавление

Ваши мысли намного сильнее, чем вы предполагаете, а каждый мысленный образ является реальной силой, способной повлиять на вашу жизнь.


Джон Кехо, «Подсознание может всё»

Свет в гримёрке приглушён. Я стою перед ростовым зеркалом, подсвеченным софитами, и поправляю волосы. На столике валяются недоеденные шоколадки, пара пустых пивных банок и свежий номер New York Times.

– Дилан, пора на сцену, – заглянул менеджер. – Ты готов?

– Да-да, дай мне пару минут.

Дверь закрылась, и я снова повернулся к зеркалу. Причёска в порядке, макияж – тоже. Джинсы-скинни – дань моде – сидят идеально.

Высокие кеды – самая удобная для выступлений обувь. Поло «Фред Перри» и чёрный спортивный пиджак довершают мой сценический образ, который перестал быть просто имиджем и стал частью меня. Мне тридцать пять лет, но выгляжу я гораздо моложе. Меня зовут Дилан Бладлесс (фамилия, конечно же, не настоящая), и я вокалист одной из самых успешных групп современности. Звучит нескромно, но это правда. Мы продали в общей сложности десять миллионов копий наших дисков. Дома на стенах у меня висят золотые и платиновые альбомы, и стоит куча статуэток престижных музыкальных премий. Мы выигрывали почти во всех номинациях, но даже там, где нас обошли группы одного хита, мы знали – мы лучшие. Мы называемся Children of Pestilence. Это название придумали Лейтон и я ещё в школе, и если сейчас прислушаться, то можно услышать, как сотни подростков, собравшихся на наше шоу, скандируют его, ожидая, когда мы поднимемся на сцену.

Я делаю глоток яичного напитка, который наш менеджер готовит мне перед каждым концертом – он уверяет, что это полезно для связок – и спускаюсь на бэкстейдж. Там разминаются мои музыканты. Растяжка, прыжок, приседание, снова растяжка. Я бы присоединился к ним, если бы всё тело не ломило после вчерашней кокаиновой вечеринки, а так приходится просто наблюдать. Люблю этих ребят. Они настоящие профессионалы и хорошие друзья. Мне повезло, что я работаю с ними. Многие журналисты спрашивают, если бы я мог начать жизнь заново, изменил бы я что-нибудь? И я всегда отвечаю – нет. Если бы у меня было девять жизней, как у кота, я бы все их посвятил Children of Pestilence. Это наше детище.

Джей, наш барабанщик, показывает мне поднятый вверх большой палец, я отвечаю тем же, но он не видит, потому что уже выбегает на сцену. Тут же стены клуба сотрясает оглушительный вопль, вырывающийся из сотен глоток стоящих в зале людей.

Тут же на сцену поднимаются все трое гитаристов, и новая волна криков прокатывается по помещению. Здесь потрясающая акустика, концерт сегодня обещает быть великолепным. Менеджер машет мне рукой, приказывая последовать за музыкантами, но они вышли на сцену так быстро, что я не успел сообразить что к чему. Это странно, учитывая, что эту процедуру мы повторяем из года в год уже добрых десять лет подряд. Я поправляю ушной монитор и легко и грациозно вспархиваю на сцену. Прожекторы ударяют мне в глаза, ослепляя на миг, и в какую-то секунду кажется, что звуковая волна, исходящая из зала, собьёт меня с ног.

Когда после полумрака гримёрки мои зрачки, наконец, привыкают к яркому свету сцены, я вижу в зале улыбающиеся лица. Люди рукоплещут и кричат, на многих надеты наши фирменные футболки. Что может быть важнее признания твоей работы миллионами? Подтверждением тому служат полные залы, платиновые диски, первые места в чартах, огромное количество подписчиков в социальных сетях. Многие только мечтают об этом, а Children of Pestilence этого добились. Причём добились сами, упорно прокладывая дорогу собственными силами и не ведясь на провокации рекорд-компаний.

Что может тешить самолюбие сильнее, чем осознание того, что эти люди в зале пришли, чтобы увидеть нас? Чтобы увидеть меня. Кто-то из них, возможно, копил карманные деньги несколько месяцев, а кто-то проехал сотни километров, чтобы добраться сюда из соседних городов, которые группа не почтила своим присутствием. Все люди разные, но всех объединяет их любовь к музыке, любовь к нам самим.

Парни сзади меня начинают играть, и зал снова разрывается восторженным воплем. Люди узнают песню, я начинаю петь, и каждую строчку зрители поют вместе со мной. Моментально становится жарко и я сбрасываю пиджак. Следует новая волна криков.

– Привет, Балтимор! – говорю я, отдышавшись. – Мы рады снова быть здесь!

Зрители кричат и хлопают, а я мысленно вздыхаю с облегчением, что назвал правильный город. Не то, чтобы я халатно относился к поклонникам, но долгие гастроли располагают к тому, что рано или поздно неприятный казус случится.

– Как дела, Балтимор?

Одобрительный гул в ответ. Наш басист Энди вытирает лицо полотенцем и подходит к краю сцены, отчего толпа начинает кричать ещё сильнее.

Программа рассчитана на полтора часа, и за это короткое время мы собираемся зажигать так, как мы любим и умеем. Никто ещё не уходил недовольным с концерта Children of Pestilence, и сегодня этого не произойдёт.

Звук в клубе и правда потрясающий. Это было слышно ещё на саундчеке, но сейчас, непосредственно на выступлении, он превосходит все ожидания. Толпа разделяет наше мнение, они отрываются на полную катушку, прыгают в такт, поют вместе со мной. Делай то, что любишь, делай это с душой, и ты добьешься успеха. Мы добились.

Красный, синий, зелёный – цвета мелькают перед моими глазами, выхватывая из толпы взволнованные разгорячённые лица. Рябит. Я опускаю веки, падаю на колени, полностью растворяясь в своём пении. Слышу свой голос в мониторах, верчусь волчком по сцене, открываю глаза, вижу Энди, который прыгает с гитарой в опасной близости от края, делаю ему знак рукой, чтобы он отошёл на несколько шагов назад, но басист в ударе. Он остервенело дергает струны, мы исполняем один из самых агрессивных наших треков. Он отнимает много сил в плане перформанса, но любим публикой, и мы идём у них на поводу. Лица людей в зале становятся злее, я кричу в микрофон что есть мочи. Волна энергии, исходящая от аудитории заставляет меня отшатнуться назад, но со своим криком я выпускаю всю боль и злобу, и энергия смешивается, воздух тяжелеет, это ощущается почти физически. На нас обрушивается барабанный бой Джея, усиленный лучшим музыкальным оборудованием, от баса вибрирует всё вокруг, я стою на четвереньках и смотрю в пол. По лицу струится пот. Всё стихает, но лишь на мгновение, и в следующий момент публика разражается благодарственными криками. Я поднимаюсь на ноги и окидываю зал невидящим взглядом. Пот заливает глаза, я отбрасываю мокрые волосы со лба. Это простое движение приводит девушек в первых рядах в экстаз, а мы медленно спускаемся со сцены.

Гул в зале не прекращается, эти люди знают – Children of Pestilence выйдут на бис.

Менеджер очень кстати раздает нам сухие полотенца, я прижимаю своё к лицу. Кто-то хлопает меня по плечу, но я не вижу, кто это. В бэкстейдже темно, перед глазами пляшут цветные круги. Пара минут на отдых, и мы снова сцене, снова толпа неистовствует, гитары ревут. Мы играем три трека, прощаемся с публикой, благодарим их и уходим со сцены. Теперь окончательно.

В зале зажигают свет, техники идут убирать инструменты, а я снова в своей тёмной гримёрке. Стягиваю с себя мокрую от пота футболку и непроизвольно бросаю взгляд в зеркало. У меня красивое тело, достаточно красивое для моего возраста, хотя и не такое идеальное, как было, скажем в начале карьеры. Возможно, оно тогда и привлекло к нам некоторую часть женской аудитории. Впрочем, мной восхищаются в Интернете и по сей день, так что жаловаться не на что.

Татуировки нисколько не портят меня, скорее наоборот. Да и как искусство может что-либо испортить? А тату – это искусство, кто бы что ни говорил.

Кто-то из организаторов поставил на стол коробку с пиццей и тихо выскользнул из комнаты. Я отломил кусок, но, подержав его в руках несколько секунд, положил обратно. Я не голоден. Никому не говорил об этом, но что-то непонятное творится с моим аппетитом. Может это из-за препаратов, которые я принимаю?

Внизу слышен смех, это ребята делятся впечатлениями от концерта. Я натягиваю сухую футболку и нехотя спускаюсь к ним.

– Отличное шоу, Дилан! – хлопает меня по плечу менеджер.

– Только Дилан? – картинно надувает губы Джей.

– Нет, – исправляется тот. – Конечно, нет.

Энди уплетает пиццу за обе щеки, а гитаристы Лейтон и Майк полностью увлечены своими телефонами. Они жалуются друг другу на плохой вай-фай и пытаются сделать селфи. Джей притащил из холодильника пять бутылок пива и раздал всем нам. Я откупорил свою, сделал глоток и почувствовал, как холодный напиток пошёл вниз по пищеводу.

Почему-то у меня такое странное чувство, словно я смотрю на происходящее со стороны. Вот я стою со своими друзьями по группе в комнате, пью пиво, смеюсь, но я – это не я.

Когда все наконец готовы к отъезду, я вздыхаю с облегчением. Мне не терпится убраться отсюда, закрыться в своём номере в гостинице и провалиться в сон. Последнее время меня терзают довольно мрачные мысли. Я хочу поговорить об этом с ребятами, но не нахожу в себе сил. Хочется, чтобы они сами догадались, поняли, что со мной что-то не так, сели и начали откровенный разговор. Но этого не происходит. Я хочу разобраться в себе, остаться наедине с собой. Но это невозможно. До этого мы записывали альбом, сейчас мы в туре, где и пробудем следующие несколько месяцев. Потом небольшая передышка, а затем летний тур по фестивалям Европы, России и Японии. Не уверен, что смогу это выдержать.

На улице ждут поклонники, которые сразу кидаются к нам с блокнотами и фотоаппаратами. Приходится остановиться на полпути к фургону и отрабатывать свои гонорары. Не скажу, что мне это не нравится. Многие говорят также, что мы, артисты, презираем своих фанатов, считаем их быдлом и тупицами. Таким людям хочется задать вопрос: по-вашему, у нас самих нет кумиров? Нет тех, кто вдохновил нас заниматься тем, чем мы занимаемся? Мы ценим каждого поклонника. Поддержка, которую они нам оказывают, колоссальна, и наша благодарность не заставляет себя ждать.

Автограф-сессии, встречи с фанатами после концертов, фото – это всё, что мы можем сделать для них. И мы делаем.

Красивая девушка пристраивается рядом со мной для фото, и я кладу руку ей на плечо. Вспышка.

– Спасибо, – девушка забирает у фотографировавшего свой айфон и поворачивается ко мне. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – отвечаю я с улыбкой. – Спасибо, что пришла.

Её место занимает другая, не менее красивая. Вспышки фотоаппаратов ослепляют меня, но я терпеливо позволяю каждому желающему подойти ко мне, обнять, поцеловать, перекинуться парой слов, подарить какую-нибудь безделушку, сделать фото.

Я стою здесь, отдаю им свою энергию, самого себя и вижу, как рядом мои коллеги по группе делают то же самое. За этим мы пришли в наш мир. Я вижу, как люди в толпе знакомятся. Возможно, многие из них станут друзьями, у кого-то завяжется роман. Наша музыка призвана объединять людей, дарить им надежду и позитивные эмоции. Музыка – очень сильное оружие, способное перевернуть всё. Так я думал. Представьте только, на концерте я могу одним движением руки заставить сотни людей замереть, а потом я щелкну пальцами, и они будут прыгать. А потом я снова остановлю их. И они будут выполнять эти команды с удовольствием. Куда до нас партийным лидерам или сектантским проповедникам? Достаточно написать хит, собрать зал, дать аудитории мощный заряд энергии и они полностью в твоей власти.

Странно, что никто ещё не додумался использовать огромную силу музыки во зло. Ведь это проще простого. Но этого не происходит, видимо потому, что музыка просто не может служить злу. Её прямое назначение – радовать. И люди будут прыгать на моих концертах в едином порыве, и останавливаться по одному моему знаку, но это просто шоу. И все мы не больше чем его часть, несмотря на то, что люди в зале считают меня Богом. А кто я на самом деле? Этого не знаю даже я сам. Я человек из плоти и крови, со своими желаниями, достоинствами и недостатками. Я тот, кто оставит след в истории рока, тот, кого любят миллионы людей по всему миру, тот, кому завидует добрая половина представителей шоу-бизнеса, тот, кто перевернул представление об альтернативной музыке с ног на голову. Я Дилан Бладлесс. Я рок-звезда.

Тайная жизнь Дилана Бладлесса

Подняться наверх