Читать книгу Тайная жизнь Дилана Бладлесса - Маргарита Петрюкова - Страница 7

Помню, как обнаружил у себя первый седой волос. Это было в прошлом туре. Я стоял перед зеркалом, уже полностью готовый выйти на сцену, и тут я увидел его.

Осторожно раздвинув остальные волосы, я наклонился к зеркалу так, что едва не ткнулся носом в стекло. Нет, это не остатки стайлинга, это именно седой волос.

– Ты что делаешь? – в гримёрку входит Лейтон.

Я смотрю на него полными ужаса глазами:

– У меня седой волос.

– Пора бы уж, – пожимает плечами он. – Тебе тридцать три года, Дилан. Это нормально.

Нет, это ненормально.

– Некоторые седеют и раньше, – замечает гитарист. – У меня тоже есть седые волосы.

Лейтон блондин, и у него они совершенно незаметны. Мне никогда не нравились светлые волосы, но сейчас я готов отдать все, чтобы стать блондином. Альбиносом с красными глазами.

– Дил, на сцену пора.

Но я словно остолбенел. Сейчас седые волосы, а дальше – что? Морщины? Пивной живот? Импотенция? Смерть?

В эту минуту я подумал, а зачем вообще живу на этом свете? Что оставлю после себя потомкам? Будет ли моя музыка что-то значить через тридцать лет? Будут ли Children of Pestilence всё ещё существовать? В каком составе? Зал славы рок-н-ролла или первые полосы жёлтых газет – что наше? Какими нас запомнят поклонники?

На пороге появляются Дуглас и Джей.

– Дилан, хватил любоваться собой, у нас время! – говорит первый.

– У него седой волос, – оглядывается на них Лейтон.

– У него дисморфофобия, – вздыхает Джей.

Втроём они выводят меня на сцену, я пою на полнейшем автомате, мало двигаюсь. Наверное, выгляжу вялым, но мне всё равно. Я хочу спрятаться от всех, укрыться и подумать.

После концерта я снова стою в гримёрке перед зеркалом, пытаясь найти этот злополучный волос, входит Лейтон, кладет руку мне на плечо.

– Ты изменишь мир, Дилан, – говорит он. – Я верю в тебя.

Я смотрю в его глаза и понимаю, что он говорит искренне. Он тоже устал после концерта, но он нашел в себе силы прийти ко мне и сказать это. Я всё смотрю на него, а он не убирает руку с моего плеча.

Почему-то я чувствую себя так, словно готов расплакаться. Будто смотрю на себя со стороны и вижу, как Дилан Бладлесс медленно опускается на колени, потому что стоять он больше не в силах, и просто рыдает у ног своего гитариста. Вот так выглядит всё моё существо. Но все привыкли к тому, что Дилан сильный, я не могу позволить себе обмануть их, поэтому просто улыбаюсь и говорю Лейтону:

– Спасибо.

Он ласково треплет меня по плечу и уходит. Но даже наедине с собой я не могу сделать то, чего требует моё нутро. «Дилан сильный, Дилан сильный» – повторяю я, глядя на своё отражение.

Я просыпаюсь, смотрю на часы. Ещё рано. На соседней кровати спит Лейтон. Глядя на него, я понимаю, что означает выражение «спит, как ангел». Его светлые волосы разметались по подушке, грудь медленно поднимается и опускается при дыхании, а на лице написано такое умиротворение, какое может быть у человека только во сне. Несколько минут смотрю, как он спит, и тихо иду в душ, продолжая размышлять, как этот человек и остальные ребята из банды стали мне самой настоящей семьей. Я безумно люблю их, знаю каждого вдоль и поперек и не могу представить группу без кого-либо из них.

Энди – лучший басист, с которым мне доводилось работать. Неисправимый перфекционист, с постоянной жаждой к самосовершенствованию.

На сцене он великолепный профессионал, в жизни – хороший друг, с которым можно посидеть за кружечкой пива и поговорить на любые темы. Энди терпелив и отзывчив, и всегда приходит на помощь, когда она нужна.

Лейтон и Майк – я не могу говорить о них по отдельности – потрясающая пара гитаристов. На сцене они – одно целое. Их игра завораживает. Я так и не овладел ни одним музыкальным инструментом, поэтому, признаться честно, немного им завидую. По-белому, по-доброму. И восхищаюсь ими. Мне кажется они и внешне чем-то похожи: у обоих большие выразительные глаза, почти одинаковые причёски, одеваются они в одном и том же магазине. Иногда я даже не могу вспомнить, кто из них появился в моей жизни первым, помню только, что эти ребята дружили задолго до того, как познакомились со мной, а потом приняли меня в свою компанию. Я безумно благодарен им за это, и за ту поддержку, которую они оказывали мне на протяжении всей нашей карьеры и продолжают оказывать сейчас.

Джей – наша зажигалка. На сцене и в жизни. Он барабанщик, перкуссионист и шоумен. У него все задатки фронтмена, даже голос хороший. Он – душа компании, постоянно шутит, пытается поднять всем настроение. Вместе с этим, когда необходимо, он собран и серьезен. В критической ситуации он быстро соображает и может побыть лидером, когда я сбит с толку.

Я не мог желать группы лучшей, чем у меня есть. Ума не приложу, как эти люди терпят меня: эгоистичного, упертого, взбалмашного типа. «Я плох даже в том, что делаю лучше всего, наша тесная компания будет жить вечно», – пел бессмертный Курт Кобейн.

Обернувшись полотенцем, выхожу из душа. Лейтон уже проснулся, сидит на кровати, переключает телевизионные каналы. В новостях сюжет о нашем вчерашнем концерте, он останавливается.

– Выключи, – говорю.

– Почему? Интересно же.

– Выключи, Лейтон, ради всего святого!

Он пожимает плечами, переключает снова. Футбол, реалити-шоу, видеоклипы, находит мультфильм, останавливается.

Я одеваюсь, и мы идем завтракать. Все ребята уже в ресторане, у них полные тарелки картофеля-фри и невнятного вида котлет, и все смотрят в планшет в руках Джея.

– Идите сюда! – машет нам Энди. – Мы тут нашли кое-что интересное!

Я смотрю в экран. Любительская съемка на очень старую камеру. В кадре появляется Гитлер, смеётся:

– Зачем ты снимаешь старика? – говорит. – Это я должен снимать тебя!

Сверху подпись «Фюрер флиртует с Евой Браун».

– И что? – спрашивает Лейтон.

– Мы начали дискутировать, – Майк отправляет в рот несколько ломтиков картошки. – Люди ведь не знали его с этой стороны. Все привыкли к тому, что он злодей, а здесь мы видим, что и злодею ничто человеческое не чуждо.

– А был ли он злодеем? – Джей откладывает планшет и тоже принимается за картошку. – Ну, если посмотреть глубже, он верил, что то, что он делал, было на пользу Германии и немцам.

– Вот только не надо его идеализировать, – говорит Энди. – Убийца сотен людей, садист и псих – вот он кто.

Я иду к мармитам положить и себе картошки. Слушать их интеллектуальный спор у меня нет никакого желания. Когда я возвращаюсь, Майк наставительно произносит:

– Каждый злодей думает, что он герой.

И Джей добавляет:

– Как писал Дик Фрэнсис: «Люди иногда творят страшные вещи с добрыми намерениями».

Я делаю глоток кофе, ковыряю вилкой котлету. Выглядит она совсем не аппетитно.

– Дил, ты последние несколько дней совсем ничего не ешь, – обеспокоенно замечает Дуглас. – Всё нормально?

– Не переживай, Дуг. Я уже большой мальчик, всё в порядке.

– Ешь, – улыбается Лейтон. – У нас ещё весь тур впереди.

Позавтракав, мы ещё немного сидим в ресторане, потом идем собираться. Скоро должна приехать Мэнди и сопроводить нас в аэропорт.

Там очереди, люди с чемоданами толпятся у регистрационных стоек, меня всё это ужасно нервирует. Майк не может найти паспорт, Мэнди переписывается с кем-то по телефону и улыбается. Наверное, с Ридом. Я в шляпе и тёмных очках, без которых привлекал бы к себе гораздо меньше внимания. Наконец, Майк находит паспорт, отдает менеджеру. Мы становимся в бесконечную очередь, я проверяю твиттер.

Последний твит, который я написал, был «Нэшвилл, жди нас!», и среди бесполезных реплаев, меня привлёк ответ человека, который предлагал увидеться с ним и поговорить. По его профилю я понял, что это не обычный фанат альтернативной музыки, какие мне обычно пишут. Я заинтересовался, зафоловил его и отправил личное сообщение.

– Я вам устрою! – кричит в трубку Дуглас. – Мы будем в Нэшвилле через несколько часов, я с вас сдеру такую неустойку, что её не покроет никакая прибыль с продаж билетов!

– Что случилось? – спрашивает Джей.

– Чтобы улучшить продажи билетов на концерт, эти идиоты пустили слух, что Дилан умер, а потом сами же опровергли его.

Мы все удивлённо смотрим на менеджера.

– Придурки ненормальные, – себе под нос бормочет Майк.

Я возвращаюсь к чтению твиттера, Дуглас продолжает ругаться, очередь еле двигается.

Очень часто мне хочется просто поехать домой. Но не в свой шикарный коттедж в Лос-Анджелсе с бассейном и джакузи во дворе. А домой. Туда, где я вырос.

Сейчас мы редко вспоминаем об этом, но все мы родились и провели детство в маленьком городке Стимбот-Спрингс, штат Колорадо. Город ничем не приметен, кроме того, что является крупнейшим горнолыжным курортом США. Кроме лыж и сноуборда там больше нечего делать, поэтому, будучи детьми, мы просто бесцельно шатались по улицам, играли в мяч, когда выросли – пытались клеить девушек. Потом – собирались у кого-нибудь в гараже и сочиняли музыку. Этому городку я обязан всем, что имею. Именно там Children of Pestilence стали теми, кем стали. И музыка наша именно там обрела свой стиль. Резкий, как горный ветер Стимбот-Спрингс. Кто знает, будь мы родом из Калифорнии, возможно, играли бы панк-рок.

Среди знаменитостей, которые родились в нашем городе, в основном, горнолыжники и сноубордисты, и лишь с недавних пор, открывая страницу Стимбот-Спрингс в Википедии, можно увидеть в списке рок-группу Children of Pestilence. Не сразу нас признали и вписали туда. Но упоминание в Википедии – ничто по сравнению с той честью, которую наш город недавно оказал нам.

Во время реставрации одного из старейших зданий Стимбот-Спрингс, на торец его были нанесены два куплета нашей песни, которая вышла ещё в 2010 году и была посвящена этому городу. Такому, каким его знают только его жители.

Безумная гордость сменилась разочарованием, когда я начал думать, что мы не заслужили подобной чести. Но ребята были счастливы, и я благоразумно помалкивал. Хотя, мы единственная известная группа из Стимбот-Спрингс, и неудивительно, что город гордится нами. Но кто мы, чтобы увековечивать наше творчество подобным образом? Со временем мне стало казаться, что и песня эта никуда не годится.

Вот поэтому я и хочу поехать домой, проникнуться духом родных мест, понять, кто я и куда я иду. Остаться ли мне на этой дороге или сменить курс. Никто не даст мне ответы на эти вопросы кроме меня самого.