Читать книгу Лиля, нам кранты! Юмористические приключения - Марина Абелес - Страница 13

Зинаида была той самой некрасовской женщиной, только вместо коней она с легкостью перекидывала пятидесятилитровые кеги с пивом у себя на работе в пивной «Мутный глаз». Одним ударом кулака выбивала пробки из бочек. И держала все в идеальном порядке. А заартачившихся с оплатой мужиков просто перебрасывала одной рукой через двухметровый забор за территорию. И они катились под колеса машин на трассе, но после этого кротче них не было на свете посетителей пивных. Односельчане прозвали ее, за глаза, конечно, Царь-баба. Ее муж – плюгавенький, но любящий беззаветно, уже почил два года как, но от той любви народилась девочка. И была она под стать маме.

Однажды на остановке в ЛиАЗ кто-то вошел, и автобус качнуло. На поручень легла рука, раза в три больше взрослой мужской. Все оглянулись – стоит юная дочурка Царь-бабы, сутулится, голова в потолок упирается даже на задней площадке.

…

Василий наклонился, чтобы не задеть головой дверной проем и вошел в избу (дверь была не заперта).

– Зинаида, а не побезумствовать ли нам?

В этот вечерний час Царь-баба была застигнута врасплох в легком неглиже: в ночнушке и накинутом на плечи кружевном пуховом платке. Она чаевничала, сидя за столом, и что есть мочи дула на блюдце, которое в ее руках казалось взятым из детского кукольного набора.

– О, Васька! Откуда это тебя черти принесли? – она поставила блюдечко на стол.

К слову сказать, Василий по дороге с вокзала времени не терял и прямо в своей «буханке» быстро принял одеколонную ванну «Хвойный лес». И теперь его и его уазик дятлы могли запросто перепутать с сосной.

– Поди ж ты, а к свиданке-то как приготовился! Теперь комаров неделю не будет, – и Зинаида помахала перед своим лицом рукой-противнем.

– Да коли не к душе, я и уйти могу, – Вася стал медленно разворачиваться. И тут на середину избы выбежала Лиля. Она бесцеремонно уселась ровно посередине между хозяином и Зиной. И стала лаять на женщину устрашающим басом, как на барсука в норе.

– Фу, пошла, оглашенная! – прикрикнул Вася. На окрик собака только прибавила громкости и переключила свой эквалайзер на рык.

– Чего это она у тебя? Бешеная лиса, что ль, ее покусала? – зевнула равнодушно, никак не реагируя на собаку, Зина.

А Лиля заводилась все сильней и начала «фехтовать». Она кидалась вперед, стараясь куснуть Царь-бабу за щиколотку. Отскакивала, гавкала, рычала и все по новой.

– Ты клопа своего уйми, а то я представлю, что у меня в доме насекомое завелось – и хрясть! – и Зинаида поставила два кулачища один на другой и резко прокрутила их в разные стороны, показывая, как она помогает непрошеным домашним животным уйти в лучший мир. Но ноги на всякий случай поджала повыше.

– Лиля, Лиля, ну ка фу-у-у! – к собаке подскочил испугавшийся за нее Вася. Схватил таксу за ошейник, поднял и зажал под мышкой. Лиля сопротивлялась. Она вихлялась из стороны в сторону, как шланг под напором, пытаясь вырваться. Ее сдавленные легкие выдавали «выкрики», словно меха аккордеона. Она не собиралась сдаваться.

– Ты что, чеканулась? А?! Ты как вообще из машины-то выбралась?! Я же ее закрывал на ключ?

Вася с собакой под мышкой, издававшей уже звуки сломанного патефона, вышел из избы. Обошел кругом свой уазик, но так и не понял, как такса могла из него просочиться.

– Ну ладно. Не хочешь в тепле и на мягком сидеть, будет тебе путешествие в ГУЛАГ, – и он покрутился в поисках дерева или еще чего-нибудь подальше от дома, чтобы привязать собаку и не слышать ее истерики. Вася заметил чучело в огороде и пошел к нему.

– Вот, будешь знать, как лезть своим длинным носом в чужую личную жизнь, – и он завязал на всякий случай третьим узлом поводок, замотанный вокруг шеста. Лиля была крепко зафиксирована к огородному страшиле. Она замолчала и сидела молча, смотря с укором на своего хозяина.

– Ниче, ниче! Умнее будешь! – Вася встал и зашагал в сторону избы.

Такса задрала голову. Сверху на нее воззрилось размалеванное чудище. Кроваво-красный рот скривился недовольным полумесяцем. Огромные угольно-черные глазищи засасывали в свою бездну безысходности. Нависшая над собакой голова болталась на сломанной шее и хищно на нее пялилась. И весь этот посланник вороньей преисподней повис драной рубахой на перекладине, как пьяная баба на коромысле.

…

Василий любил пройтись по пивку после дня за рулем. И когда подвозил по хозяйственным нуждам односельчан или ездил сам по делам, то обязательно заглядывал в «Мутный глаз», стоявший аккурат на съезде с трассы в Марс.

«Вот это баба! Какой темперамент. Совершенно монументально! Не то что моя пискля-Любка, – думал он, потягивая пенное. – Вот бы откусить от такого пирога!» – и у Василия защекотало сознание пониже ремня. Но Зинаида была неприступна и хранила честь семьи. И однажды сама судьба Васе состроила глазки. Суженый Царь-бабы отдал Богу душу, и оборона со святыни была снята.

…

Быстро стемнело и похолодало. Лилю било мелкой дрожью. И чтоб хоть как-то согреться, она начала делать марш-броски. Разбегалась что есть мочи на всю длину поводка и рикошетила назад. Чучело трясло, как от судорог несварения. Палка раскачивалась в разные стороны.

…

Царь-баба взгромоздилась на лежащего на кровати Василия и впилась в его губы своими. Их челюсти слились в каком-то лихорадочном взаимном перетирании. Со стороны могло показаться, что происходит акт взаимного каннибализма. Кровать стонала и грозилась развалиться. Зина, так не похоже на себя, пищала, как влажный каучук. Слюна и пот (в основном Зинин) смешались. От ее мужского запаха у Васи поджались на ногах в носках пальцы. Их удовольствие было практически взаимным. Зина перестала упираться локтями в кровать. Всем своим телом она вытянулась на Василии, и он исчез из поля видимости, как кролик из шляпы фокусника.

– Ой! Ой-е-ей! Что это?! – пытался орать сдавленный Вася.

– Что? Я еще даже ничего не сделала! – Зинаида откинулась назад и уставилась на своего любовника.

– Мне что-то проткнуло зад!

– Тьфу ты! Это я Машеньке-дочке носочки на зиму вязала, чтоб ножки не мерзли. Ну, подумаешь, нежный какой. Спицы-то малюсенькие. Ладно, давай уберу, – Зина приподнялась на одной руке, а второй потянулась за спину Василию и выудила из-под него двадцатисантиметровые спицы с клубком розовой шерсти. Вскинула голову, чтобы посмотреть, куда бы убрать вязание, чтоб петли не слетели, как вдруг раздался громкий стук.

– А-а-а-а! – от ее писклявого крика Васина рыжая шевелюра приняла приглаженный вид. – А-а-а! – она так крепко сжала Васю коленями, что его ребра начали трещать.

На Зину во мраке ночи из окна по ту сторону стекла смотрел размалеванный черт. Он обхватил стекло растопыренными ручищами, дергался, готовясь его вынести и захватить женщину в плен.

– Да что там?! Ядрены пассатижи! – Вася еле выбрался из-под любовницы.

…

Лиля сделала рывок, расшатанный ее упрямством кол вылетел из земли, и она что есть мочи побежала в тепло – в дом. Чучело не отпускало собаку и, подпрыгивая на грядках, неслось следом. Лиля уже подбегала к крыльцу, когда шест зацепился за лавку, подскочил вверх и шлепнулся об окно. В избе заорали. Лиля, дергая поводок, пыталась убежать, но добивалась только одного: ее напарник Петрушка, запутавшись в досках, долбился и долбился головой в окно.

– Зинка, ну-ка заткнись! От гаубицы в ушах меньше звенит, – Вася встал и выглянул в окно. Его худшие опасения подтвердились. Собака не усидела на месте. Он вышел на улицу. Отвязал собаку от чучела и снова запер ее в уазике.

Вечер был испорчен. Зинаида демонстрировала хрупкость душевной организации и отвергала все попытки Василия возобновить встречу на том месте же, где они прервались. Женщина дулась как мышь на крупу. Васе больше ничего не оставалась, как откланяться и уехать домой.

…

Вася сидел за столом. Перед ним стояла початая бутыль самогона. Он посмотрел на часы на стене: два часа ночи. Налил самогона в стакан. Выпил. Поставил локти на стол. Обхватил руками голову и то ли застонал, то ли заскулил. Рядом у его ног виновато перекидывала брови Лиля: «Что ты скулишь? Где я тебе найду бабу в два часа ночи? Вот скоро хозяйка приедет…»

Васино отчаянье длилось ровно ночь. На следующее утро он поехал к своей царевне с повинной…

Всю неделю он разрывался между бурной личной жизнью и ведением хозяйства.