Читать книгу Лиля, нам кранты! Юмористические приключения - Марина Абелес - Страница 8

Подъезжали к дому, когда уже смеркалось. На четыре часа больше намотали на обратном пути. Пономариха попросила остановить прямо на въезде в деревню. У нее уже не было сил от тряски в машине и неприятного соседства «крысы». Она вышла и напрямки, через поле, пошла к своему дому.

Василий, заезжая в свой двор, увидел на крыльце жену. Она стояла в боевой позе – руки в боки – и явно нарывалась.

– Где тя черти носят?! – проорала Любка, не разобравшись.

– Рот будешь открывать у стоматолога, – начал заводиться Василий.

Он поставил машину поближе к забору и вышел. Лиля тоже выпрыгнула из «буханки» и, маша хвостом, побежала приветствовать хозяйку, но та уже входила в раж.

– Я весь день на хозяйстве: коров подои, свиньям дай, курям дай, сено раскидай – посуши. А ты там потаскушничаешь с этой «ни сиськи, ни письки и жопа с кулачок». Знаю я, по каким цэрквам тут можно с бабой двенадцать-то часов шарахаться… – Любка не успела закончить свой обвинительный рык, как к ней вплотную подошел Василий и выдал подзатыльник. Любкины волосы рыжим фонтаном взлетели вверх, а сама она попятилась в избу.

– Слушай, да ты совсем нервная стала! Тебе это… успокоиться надо. Может, тебе съездить куда-нибудь? В челюсть, например?! – Василий наступал. Говорил он тихо. Соседи было, выглянувшие на крик из своих окон, продолжали высовываться все дальше, рискуя свалиться в палисадник. От этого почти шепота Любка вся покрылась мурашками, перестала пятиться, развернулась и побежала в дом, в чулан, хлопнула дверью и приперла ее палкой.

Василий медленно подошел к двери и грохнул по ней своим кулачищем. Любка по ту сторону аж подпрыгнула.

– Щас начну тебя учить родину любить, – и шваркнул кулаком еще раз, закрепив эффект от сказанного. – Повезло те, баба, что дорога все силы отняла, – он сплюнул на пол и сел на лавку.

Лиля, так и не получив от сбежавшей хозяйки свою порцию ласки, сидела посреди комнаты, смотрела то на Василия, то на запертую дверь, за которой была Любка, и, наверное, думала: «И почему он меня любит больше, чем жену?! Наверное, потому, что я лаю только на чужих».

– Путана заболела, – не успокаивалась из-за двери Любка. И, пока повременив на всякий случай свою капитуляцию из чулана, выкрикивала оттуда же подробности: – Пришла с выпаса и как легла в сарае, так и лежит – не встает, мычит все время. Я ей воды дала – не пьет. Че делать, не знаю. Окочурится еще! А ты шля… А ты где-то ездишь!

Корова эта была смолоду ветреной и жадной до приключений – путалась во что ни попадя. То проволоку где-то отыщет и сама стреножится. То вернется с выпаса с леской на шее. То как-то пришла с пастбища вообще вся в скотче. И где она его только нашла?! Вот и прозвали – Путана.

«Станиславский» был коровьим начальником и божился, что скотина эта сама демонесса. Сначала убежит куда-то – не догнать рысачиху и стадо не бросить. А потом возвращается домой вся «упакованная». У сельчан на этот счет были свои соображения.

Как-то «мертвый мужик» погнал деревенских коров на выпас, но уже успел где-то амбулаторно похмелиться и идти ему далеко не хотелось. Пришел на ближайший к деревне луг, там под кустиком и прилег. Надвинул кепку на глаза, да и уснул. Лиля же неделю не ходила с Василием на охоту и маялась от безделья. В их маленьком животноводческом хозяйстве была горячая страда: кто-то телился, кого-то готовили на тот свет, перестраивали дворец для животного мира, да и еще и помидоры пошли. В общем, только и успевай поворачиваться.

А если таксу не занять делом, то она найдет его себе сама. Лиля тратила себя изо всех собачьих сил: с ажиотажем копала ямы у заборов соседей; скринила собачий твиттер – обнюхивала фонарные столбы и деревья; и оставляла свои свежие посты и комментарии; наблюдала, как за проезжавшими телегами бежали и лаяли другие собаки: «Наверное, это души умерших гаишников», – думала она.

И тут ее внимание привлекло поле и пасущиеся на нем коровы. Лиля тут же придумала себе новое средство от скуки. Она налетела на разбредшихся коров. Быстро сбила их в компактное стадо и решительно погнала его в одно только ей известное направление.

Коровы шагали бодро, как демонстранты на Первое мая, направляясь в близлежащий лесок. Проходившие мимо редкие деревенские жители от увиденного превращались в соляные столбы, молча наблюдавшие за новоявленным Моисеем.

Последняя корова зашла в лес и зарядила соло. И все ее подружки подхватили а капелла. Путана воспользовалась общим замешательством, потворствуя своему инстинкту следопыта, бочком-бочком понесла свою пятисотцентнерную тушку исследовать сельскохозяйственные джунгли. Рев разбудил похмельного пастуха. Он спросонья даже не сразу вспомнил, кто он и почему спит на земле среди поля, но отчаянный хор подопечных быстро привел его в чувства. С чувством вспоминая вслух по матери и отцу этих тупых существ, мычащих в лесу, он, спотыкаясь о кочки, понесся им на выручку. А Лиля, сообразив, что может сейчас огрести, быстро зашкерилась в лес.

К вечеру последняя корова зашла в свой двор. А Любкиной Путаны все не было.

– Эй, черт похмельный! Где моя живность?! – заорала из окошка Любка проходящему мимо ее избы «Станиславскому».

– Так она эта, первая домой-то пошла. Может, где у соседей подъедается, – ускоряя шаг, спешил ретироваться горе-пастух.

– Ну, щас я тебе подъемся! Так подъемся, что щеки по земле ширкать будут! – Любка схватила скалку, выбежала во двор, собираясь восстановить память прямым воздействием на мозг улепетывающего «Станиславского».

Вдруг из-за угла на трех оконечностях под аккомпанемент безостановочного лая выпорхнула сама следопытка – Путана. Это было родео в действии. Ее передние конечности были все спутаны лентами скотча с налипшими на них охапками колючек. Ее гнала Лиля домой, кусая за лодыжки, а корова брыкалась задними ногами, целясь в назойливую собаку.

– Матерь Божья! Это что еще такое?! – Любка бросила скалку и побежала к своей непутевой любимице. – Где же это тебя носило? – корова только горестно и протяжно замычала в ответ. – Ну, пойдем, пойдем, я тебя распутаю, непутевую. А ты, Лилька, молодец! Бережешь свое хозяйство! – собака коротко гавкнула, как сказала «да», и Любка наклонилась потрепать ей за ушком и похвалить.