Читать книгу О котах и людях: о ястребинке и розах - Марина Аницкая - Страница 9

– Это преисподняя? Ад?

Они стояли на крохотном пятачке. Вокруг плескалась тёмная вода. Где-то далеко вверху переливалось огненное колесо. Эльфин прижимал её к себе.

Это было… это было не так уж плохо, и, уж во всяком случае, далеко не самое плохое, что с Керидвен случалось в жизни.

– Это изнанка. У всех решений есть оборотная сторона. И вот мы тут. – Эльфин говорил шёпотом, поверх её головы, Керидвен не видела его лица, только ощущала горячее дыхание над собой. – Та, на которой записано все, невидимое снаружи. Исподнее. – В голосе скользнула усмешка и пропала.

Он вдруг отстранился и заглянул ей в лицо.

– Керри, ты… Почему ты здесь? И почему… – голос дрогнул. – Почему ты не боишься?

Керидвен развернулась, оглядываясь. У ног плескалась тёмная вода. Небеса уходили вверх, бесконечно вверх. Эльфин стоял за спиной, вросший в каменное дно, как дерево из красной глины.

– Было бы страшнее, если бы этого ничего не было.

– Тогда, в самом начале… Я позавидовал твоему брату. Позавидовал тому, как ты пошла за ним – без колебаний, без сомнения, – он опять издал горький смешок. – Мне так хотелось быть на его месте. Чтобы ты пришла за мной, чтобы ты принадлежала только мне… И вот ты здесь. А я все равно не могу пошевелиться. Не могу уйти отсюда, потому что это место – и есть я. Ты понимаешь? Понимаешь?!

Мои выборы, моё прошлое – это и есть я. Я выбирал, я делал… Много такого, что ты не должна знать, не должна даже представлять такого, Керри, но это был я. Это были ошибки, но они были мои. Мои! У ангелов нет ничего своего, Керри. А я так не могу. Больше никогда так не смогу.

Я хотел бы так много дать тебе… Но у меня ничего нет.

У Керидвен свело горло.

– Да ладно, – выдавила она. – зато вид отсюда неплохой. Где ещё такое увидишь.

Эльфин засмеялся – впервые без горечи.

– Забегай иногда.

Керидвен кивнула.

У поцелуя был привкус красной глины, и именно с этим чувством она проснулась.

Просыпаться было странно – будто тело, ставшее легким до невесомости, вытолкнуло из воды, как рыбий пузырь. Керидвен открыла глаза и чихнула. За окном жарило вовсю.

Ох ты ж ничего себе я дрыхнуть, пробормотала она. Никогда за ней такое не водилось. Она попыталась сесть и нашарить на полу тапочки. Тело и правда было, как из-под воды – тяжелое, как если долго плавать и выйти потом на берег.

Керидвен порадовалась, что не держит живности. Дойку-кормежку так не пропустишь, передохнут все. А огород за утро не зарастет… Ну, не особо.

Она кое-как привела себя в порядок, натянула халат и пошлепала вниз, на кухню.

– Какого черта ее вообще понесло на эти болота?!

Керидвен вздрогнула.

– Кого – ее?

– Да Ору, кого еще! – Джимми, мрачно отковыривавший скорлупу с яйца, кинул на нее взгляд исподлобья и вернулся к своему занятию. Блейз, чистивший грибы – с утра, что ли, успел набрать? – поднял глаза от мусорного ведра.

– А, Керри, привет! Доброе утро… то есть, добрый день, наверное. Там картофельные лепешки остались, будешь?

– Угу, – Керидвен плеснула себе чаю – ухх, настоялся! – развернула одеяло, под которым пряталась тарелка с лепешками – надо же, еще теплые! – и села рядом с Джимми. – Так что там с Орой? – спросила она с набитым ртом.

Джимми с хлюпаньем отхлебнул из кружки.

– А я знаю? Она не говорит.

Блейз с сомнением поскреб грибную шляпку. Какая-то она попалась червивая.

– Может быть, – осторожно сказал он, – Ора с братом хочет поговорить.

– С Финном?

– С Этаном.

– Он же мертвый! – возмутился Джимми.

Блейз молча поднял на него ясный взгляд.

– И ты туда же?! – Джимми возмутился еще больше. – Тоже веришь, что он в полнолуние вылезает из болота? Серьезно?!

Блейз опустил глаза и принялся рассматривать грибную ножку.

– Нет, – подумав, сообщил он. – Я не могу сказать, что я точно в это верю.

Керидвен вздохнула и полезла в шкаф за сливовым вареньем.

– Может быть, это Этан. Или нечисть какая им прикидывается. Или это Оре что-то мерещится от нервов. – Она плюхнула себе варенья в розетку, облизала ложку и ткнула черенком в сторону Джимми. – Тебе-то что?

Джимми развернулся в ее сторону и смерил ее взглядом с головы до ног.

– Ревнуешь, что ли?

Керидвен брякнула ложку на стол, едва удержавшись, чтобы не заехать ему по лбу.

– Да при чем тут «ревнуешь»?! Она на этих болотах всю жизнь живет, ее так вырастили! Ну явишься ты к ней, скажешь – не ходи, Ора, на болота, нечего! И она такая – а, да, точно, как же я сама не догадалась! Джимми же наш Коллинз будет против!

– А ведь может сработать… – задумчиво проговорил Блейз.

Керидвен поперхнулась. У Джимми вытянулась физиономия.

– Думаешь? – с надеждой спросил он.

– Ну, это Керри у нас никого не слушает, – Блейз вытер ножик и принялся стаскивать фартук. – А ты, Керри, уж извини, пожалуйста, у нас такая одна.

Керидвен брякнула о стол кружкой.

– Да отстаньте вы от девки! Она вас что, просила?!

– Пока нет, – кротко сказал Блейз, вешая фартук на гвоздь в стене.

На дороге за изгородью завопил клаксон.

– А, – пробормотал Блейз. – Вот и они.

За рулем был Финн, рядом с ним, кусая губы, сидела Ора, все такая же мрачная. А на заднем сиденье возвышалась необъятная госпожа О’Рурк. Ветер трепал края черной вуали, в которую она куталась от дорожной пыли.

Финн выскочил и распахнул перед ней дверцу. Госпожа О’Рурк вышла из машины и застыла, как большая грозовая туча, которая думает, начинать ей метать молнии, или погодить.

Блейз подошел к ней и коротко поклонился.

– Вы хотите, чтоб я отслужил отпевание по вашему сыну, не так ли?

Госпожа О’Рурк прижала руку ко рту, содрогнувшись всем своим большим телом. Финн поддержал ее под локоть.

– Вы же можете упокоивать мертвых? – хмуро спросила Ора, глядя в сторону.

Блейз моргнул.

– Я – нет. А Господь может.

Керидвен едва-едва дождалась, пока О’Рурки не отбыли восвояси, и только тогда зажала Блейза в угол и принялась трясти.

– Ты серьезно?!

– Что серьезно?

– Мертвых собрался упокоивать?! Ты что, правда считаешь, что ты им там… по-латыни пропоешь и этого хватит?!

Она, наверное, даже сама не могла сказать, хочет она, чтоб это было правдой – или наоборот.

Блейз опять заморгал.

– Керри, ну… это же не магия. Но они же там сражались… все… за то, что им было важно. Как могли. Разве они не заслужили?..

– Да при чем тут «заслужили»! – Керидвен вцепилась себе в волосы. Руки у нее дрожали. – Никого нельзя спасти против его воли. Ни живых, ни мертвых, – она тряхнула Блейза за воротник. – Ни людей, ни… – у нее перехватило горло. – Ни остальных.

Блейз погрустнел.

– Я знаю. Но О’Рурки же попросили. Хотя бы для них я должен это сделать. Для живых. – Он вздохнул. – А там как пойдет.

Керидвен швыркнула носом и решительно вздернула подбородок.

– Одного я тебя не отпущу.

– Но…

– А вдруг это правда фир болг? Хочешь, чтоб было, как в тот раз?

– А что было в тот раз? – встрял любопытный Джимми. Оказывается, он подслушивал.

Блейз только вздохнул и махнул рукой.

– Да я же рассказывал…

У Джимми загорелись глаза:

– Фею видел? О, тогда я тоже с вами!

Блейз набычился.

– Это не игрушки.

– Разумеется, – Джимми тоже посерьезнел. – Я бы на твоем месте подумал вот о чем – будет ли старому О’Рурку выгодно, если пойдет слух, что пришлый священник упокоивает мертвых, из болот больше никто не вылезает, а, значит, их и охранять так не надо, и стрелки О’Рурковские не так уж и нужны. И не будет ли ему выгодней, если святошеньку черти на болотах скушают. Или он там сам утопнет, от большого энтузиазма.

У Блейза вытянулось лицо.

– Ну, Джимми, зря ты о нем так…

– Зря? – окрысился Джимми. – Мужик сына не пожалел, а тебя, значит, пожалеет?!

Блейз поджал губы и замолчал. Джимми хлопнул его по спине:

– Да не куксись так! Я мешать не буду, просто в сторонке с пушкой постою, на всякий случай. Или что, боишься, раз я в ваши песнопения не верю, не сработает?

Блейз всплеснул руками:

– Джимми, ну, сколько раз объяснять! Это же не магия!

Джимми захохотал.

«Чего хотят мертвые?»

«Того же, что и живые. Только теперь они уже не могут себе об этом лгать».

Эльфин был очень похож на человека, только на человека, наполовину вросшего спиной в камень. Керидвен сидела на земле, упираясь затылком ему в грудь, чувствуя, как ее обнимают каменные руки, горячо и безбольно, ощущая себя мошкой в янтаре.

Ничего нельзя сделать. Значит, ничего не нужно делать. Значит, можно не делать ничего.

Только чувствовать прикосновение, только слышать, как внизу стонет и плещется ледяная вода, как вверху поет огненное колесо, перебирает лепестками, поворачиваясь вокруг оси, исполинская роза, сложенная из ангельских крыльев.

Если это смерть, мелькнуло у Керидвен, то я не хочу ничего, кроме смерти. Никогда не хотела ничего, кроме смерти.

От этой мысли ей стало страшно. Потому что нельзя любить духов больше людей; и нельзя любить смерть больше жизни; и нельзя хотеть оставаться в преисподней, на изнанке, нельзя, нельзя, нельзя – и от каждого «нельзя» внутри разгоралось пламя, все горше и горше, все ярче и ярче, сплавляя ее с этим островом, с этим выбором, с этим сумеречным миром на обратной стороне жизни.

Она прижалась к Эльфину сильнее; каменные руки дрогнули, обнимая ее крепче.

Внизу плеснула вода.

«Кто-нибудь еще приходит сюда? Из твоих… бывших?»

«Они не мои. И они не приходят. Не могут прийти. Это же Аннуин, – он тихо засмеялся. – Здесь можно попасть только туда, где ты действительно хочешь оказаться».

«Я хочу быть здесь. Это значит, что я умерла?»

Она ощутила прикосновение губ к волосам.

«Нет. Совсем нет».