Читать книгу Золотой Трон - Марина Лазарева - Страница 24

Долгие дни пути оставили за спиной Марпаты и родной Тибет, с его исполинскими вершинами горных хребтов, и благодатный Мавераннахр, где в цветущих долинах ублажали глаз бесчисленные виноградники и пастбища. Долгие дни пути приблизили Марпату к другой земле, которая расстелилась до самого окоема необъятной землистой рогожей, кое-где прикрытой сейчас островками снега. Редкие немногочисленные деревца, что встречались взору, беспомощно клонились на студеном ветру.

Караван ступал тяжело. От долгого монотонного пути устали не только люди. Верблюды, несшие на своих горбах увесистые тюки, то и дело останавливались, не желая двигаться дальше.

Марпата, привыкший к тибетским холодам, кутался в чубу. Стараясь не обращать внимания на пронизывающий холодный ветер, Марпата в мыслях удалился в те недавние дни, когда его караван вошел в великий Сарай ал-Махруса [17]. Ничего прекраснее Марпата не видел никогда в жизни. Даже на скудном зимнем солнце золотые купола дворцов и мечетей больно слепили глаза, отчего казалось, что город неподвластен ни холодам, ни времени. Раскинувшийся на ровной бескрайней земле Сарай покорил Марпату. У него кружилась голова от обилия людей, снующих по широким улицам города. Город был так велик, что караван Марпаты в желании своем добраться до нужного базара (а их здесь было великое множество), потратил более полудня пути. Их путь лежал через городские улицы и кварталы ремесленников, сплошь застроенные лавками ювелиров и резчиков по кости, кузнецов и гончаров. Взору Марпаты встречались печи, в которых мастера обжигали посуду, и убогие землянки, где селили бесправных рабов.

Утонченная столичная красота Сарая заставила Марпату забыть о тяжелом воздухе низины, к которому он никак не мог привыкнуть. Изобилие товаров на рынках города – шелк-сырец, атлас, русское полотно, специи, рабы, все смешалось перед взором тибетца и, несмотря на зимний ветер, что бил в лицо ледяными иглами, все время всплывало в сознании.

Сарай поразил Марпату. Ему так много рассказывал об этом городе Чинробнобо. Но слова оказались бессильны перед его величием.

Сюда со всего света стекались торговые караваны с несметным множеством товаров, чтобы продолжить свой путь дальше. Караван, с которым шел Марпата, направлялся в Азак, где его, груженного специями и шелком, уже ожидали генуэзские и венецианские торговцы.

Но Азак совсем не интересовал Марпату. Его долгое путешествие должно было закончиться раньше, вернее, совсем скоро, в Хаджи-Тархане, который прельщал людей богатством рынков и дворцов. Однако никто не задерживался на этой земле. Здесь, в этом городе, великий торговый путь ветвился, разводя караваны в разные стороны света. Спешили все, кроме Марпаты, который собирался остаться на этой земле навсегда, но великая степь, раскинувшаяся перед ним, пока еще скрывала от взгляда город его детских снов.

Взору путников открылась река. Раздольная, сильная, сейчас беспомощная, она была скована льдом. Утоптанная множеством человеческих и верблюжьих ног, к берегу тянулась широкая полоса караванного пути. Ранние морозы облегчили людям переправу, превратив водную гладь в ледовую твердь. Правый берег реки, пустынный, обрывистый, смотрел на путников угрюмо. Недружелюбно встречал он торговый караван, осторожно ступающий по замерзшей реке. Марпата изумлялся этой диковинной земле, поражаясь великой дали, которая до самого окоема открылась его взгляду без препятствий и преград.

Наконец, скользкий лед под ногами Марпаты уступил место земле, промерзшей за недолгие, но сильные морозы. Караван поднялся на нагорный берег. Правая сторона реки была не столь покладиста. Вздыбливая свою твердь, она бугрилась, холмилась, словно старалась избавить взгляд путника от монотонности левобережья.

Усилившийся ветер, остервенело буйствуя в безжизненной степи, выстуженной зимними холодами, злым, колючим дыханием обрушился на путников. Марпата, превозмогая усилия, всмотрелся в окружающую его окрестность. Вдоль унылого пустынного берега тянулась широкая тропа. Запорошенная снегом, смешанным с пылью и высохшей прошлогодней травой, она то почти исчезала из виду, то появлялась вновь. Эта подвластная земным стихиям тропа была частью великого торгового пути, соединяющего между собой многие города.

Взор Марпаты, пробежав вдаль по тропе, вдруг остановился у самого горизонта. Там его ровную черту разрывали обозначившиеся строения. Еще далекие, они уже зрились единым целым. Это был Хаджи-Тархан.