Читать книгу Золотой Трон - Марина Лазарева - Страница 27

Ночами дядюшку Коддуса, так теперь называл старика Марпата, мучил кашель. Он овладевал стариком, как только тот ложился в постель, и не отпускал своих удушливых объятий до утра. Каждую ночь, забываясь на некоторое время, Коддус просыпался от внезапного взрывного приступа. Его тело содрогалось, сжимая грудь так, что старик не мог вздохнуть, и от этого мучительного ощущения беспомощности зрачки его расширялись, синели губы.

Слушая, как мучается старик, Марпата засыпал лишь под утро. С каждым разом сердце его все сильнее сжималось от жалости к немощи дядюшки Коддуса. С тех недавних пор, что Марпата поселился у него, они сблизились. Коддус рассказывал Марпате о своей прошлой жизни, о городе. Марпата в своих беседах знакомил старика с обычаями Тибета и его родного монастыря. Коддус воспринимал рассказы Марпаты как небылицы, в которые верил с трудом, но все же слушал, удивлялся и ждал новых рассказов.

Морозы не отпускали, и Марпата предложил дядюшке Коддусу некоторое время не ходить на базарную площадь за подаянием. Однако сам Марпата каждый день бывал в городе. Присматриваясь к городскому быту, он замечал, как многообразен этот город, как многолики его жители. Перед его глазами проходили и византийцы, и русские, и болгары, и татары. Он бывал в кварталах, где селились армяне и персы, проходил мимо лавок евреев-менял. Каждый день он приносил в землянку свежий лаваш, а вечерами за кружкой кумыса рассказывал дядюшке Коддусу обо всем, что видел.

Сегодня недуг старика довел Марпату до отчаяния. Он не спал всю ночь. Впадая в забытье, тотчас просыпался от беспрестанного стариковского кашля. С воспаленными от бессонной ночи глазами, Марпата удрученно встретил рассвет. Коддус почувствовал отстраненность своего постояльца, но не стал навязываться ему с разговорами.

Марпата устроился в дальнем углу землянки и молча перебирал те немногие пожитки, которые принес в жилище Коддуса. Из вещевого мешка он достал два толстых свитка с какими-то записями. Коддус наблюдал за Марпатой. Тот что-то долго искал в свитках, много раз разворачивая и сворачивая их. Наконец, ему встретилась нужная запись, и он углубился в ее изучение. За это время Марпата несколько раз мельком взглянул на Коддуса, но не произнес ни слова. Старик, понимая, что причиняет постояльцу неудобства, переживал его отстраненность, к тому же с Марпатой ему стало легче существовать в этой холодной неуютной землянке. В Марпате Коддус видел если не родственную, то просто живую душу, которая помогала выжить в эти суровые морозы, скрашивая его одиночество.

Тех дров, что Марпата принес вчера в землянку, с лихвой хватило, чтобы Коддус развел очаг. Экономя отсыревшие сучья, старик поддерживал скромный огонь, заботясь, чтобы света хватало и для Марпаты, который внимательно вчитывался в письмена, начертанные на свитках.

Казалось, Марпата не замечал стараний старика. Он отложил пергамент и снова стал рыться в дорожном мешке. Коддус молча наблюдал за ним, когда тот достал из мешка небольшую глиняную емкость с узким горлышком и кожаный мешочек размером с ладонь.

Смешав в миске немного жидкости из емкости и щепоть мрачно-зеленого порошка из мешочка, он протянул миску старику:

– Выпей, дядюшка Коддус.

Старик настороженно посмотрел на Марпату, но взял то, что предлагал ему постоялец.

– Выпей, – повторил Марпата и, видя, что Коддус опасается, пояснил: – Это снадобье. Оно должно помочь тебе в твоей хвори. Лама Чинробнобо кое-чему научил меня. Не бойся. Я не причиню тебе зла.

Действительно, в эту ночь старик почти не кашлял, а через несколько дней, исправно принимая снадобье, которое каждое утро готовил ему Марпата, он лишь с содроганием вспоминал о недавних ночных приступах. Теперь Коддус испытывал к Марпате не просто благодарность, он дивился способностям и знаниям этого молодого человека.

– Я рад, что Господь послал мне тебя, – с влажными от умиления глазами благодарил Марпату старик, – признаться, я думал, ты не разумеешь грамоту, и уж никак не мог поверить, что тебе подвластно лекарское ремесло. Теперь, когда я знаю, что передо мной образованный человек, знающий толк в лекарском деле, я тоже хочу помочь тебе. В татарском квартале живет аптекарь Зульхаким. Найди его и скажи, что это я прислал тебя к нему. Некогда мы были с ним в неплохих связях. Моя нищета развела нас, но он знает, я не посоветую ему худого. Я думаю, он возьмет тебя работником на приемлемых условиях.

Утром Марпата отправился в город искать аптекаря Зульхакима. Татарский квартал располагался неподалеку от южного базара, куда стекались караваны, направляющиеся через Дербентский проход в Закавказье. Летом квартал был немноголюден. Татары-кочевники, живущие здесь, возвращались со своих родовых земель лишь к поздней осени. Зимой татарский квартал оживал, расцветая разноцветными куполами юрт. Образуя улицу, юрты стояли, прижавшись друг к другу, все ж оставляя между собой небольшой проход. Но не все жили в юртах. Были и такие, кто давно оставил летнее кочевье. Таким оседлым татарином и был аптекарь Зульхаким. Он выстроил себе небольшой дом, а рядом с домом пристроил аптеку, где и летом и зимой проводил дни напролет. Чаще всего его можно было застать за аптекарским столом, с аптекарскими весами в руках, вечно развешивающего какие-то порошки. Вдоль стен на деревянных стеллажах красовались всевозможные баночки, кувшинчики, мешочки с травами. Аптекарь знал себе цену. Все его снадобья стоили недешево, оттого городская беднота редко посещала его аптеку. Найти Зульхакима для Марпаты не составило труда. Здесь каждый знал его. К тому же большая вывеска аптеки была видна издалека.

Зульхаким вышел к Марпате в широких шароварах и рубашке, поверх которой на нем был надет безрукавный камзол. На ногах Зульхакима красовались кожаные ичиги, а на голове гордо восседала тюбетейка. Совсем недолго прожив в Хаджи-Тархане, Марпата все же успел отметить, что татарские мужчины и женщины одевались здесь одинаково, только женщины поверх рубахи надевали еще вышитый нагрудник и очень любили блестящие металлические украшения. Верхней одеждой и мужчинам, и женщинам служил казакин, а зимой бешмет. Однако в сильные морозы все носили шубы. Татарские мужчины поверх тюбетеек надевали меховые или войлочные шапки, а женщины в холода покрывали головы вышитыми бархатными колпаками и платками.

Зульхаким встретил Марпату радушно, однако, выслушав его просьбу, сразу стал серьезен.

– Я сомневаюсь, юноша, что в столь раннем возрасте можно получить достаточные знания в лекарском деле, – растягивал слова аптекарь. Из-под прищура и без того узких глаз Зульхаким смотрел на Марпату недоверчиво, – однако, как ты говоришь, за тебя просит Коддус. Мы давно не виделись с ним, но он мой давний приятель. Ему я доверяю. Он всегда отличался правдивостью и благожелательностью, но я должен посмотреть, на что ты способен.

Марпата вздохнул облегченно. Он был рад и мизерной оплате, которую назначил ему Зульхаким, и тому, что аптекарь предлагал ему только место начинающего ученика.